Собрание сочинений в трех томах. Том 3

— Почва не готова, — подтверждает Терентий Петрович. — Будьте спокойны — часу одного не упустим. Случаем чего, за товарищем Шуровым пошлем. Мы…

Но Недошлепкин даже не слышит слов Терентия Петровича.

— Что-о-о! Девчонка — против районного руководства. — Он рванулся к Косте еще раз, надменно оставив Тосю. Но снова потерял калошу, поднимает ее обеими руками и грозно вопрошает: — Как фамилия?!

Костя, стушевавшись:

— Клю… Клюев, — выдавливает он.

— Запишем! Примем судебные меры! Как фамилия? — поворачивается Недошлепкин к Терентию Петровичу.

— Климцов, — очень спокойно отвечает тот.

— А с тобой поговорим в другом месте, — поворачивается он к Тосе.

Тося молчит. Она вся — волнение. Ветерок треплет у нее волосы, шарф падает на пашню, и она наступает на него, не заметив этого.

— Пожалеете! — кричит Недошлепкин. — Срыв плана не допущу. Немедленно вперед! — Он поднял калошу, как флажок, указывая путь вперед.

И вдруг Костя включает сцепление, и трактор трогается. Терентий Петрович машет Косте рукой и вскакивает на подножку сеялки, не решаясь остановить агрегат при Недошлепкине.

Тося растерялась: она еще и еще раз наступает на шарф.

Сеялки ползут по сырой почве, оставляя позади незаделанные семена.

Недошлепкин удовлетворенно смотрит вслед агрегату, садится в машину и отправляется дальше.

Тося смотрит на почву, видит семена на поверхности и вдруг срывается с места, бежит за трактором. На земле остается шарф, втоптанный в грязь.

Тося бежит.

Костя в кабине со злом рвет направляющие (рулевые) рычаги. Смотрит в сторону уезжающего Недошлепкина и произносит яростно:

— На тебе в грязь! На! На тебе план!

И вдруг он видит перед пробкой радиатора лицо Тоси: кажется, сейчас трактор раздавит ее.

Костя рывком выключает сцепление. Зажмурился, лицо побледнело, осунулось, пот выступает крупными каплями. Пучок волос прилип ко лбу.

Лицо Тоси перед радиатором. Крупная слеза на щеке. К ней подходит Терентий Петрович и ласково говорит:

— Да как же это ты так, Тосенька! Да разве ж можно под трактор! Вишь, ты какая желанная к земле-то… Иди, иди… Не бойся, не поедем до сроку…

Тося смотрит вдаль, в поле. Простор. Могучий простор русской равнины, бескрайней, поражающей своим величием и красотой, — равнина и небо. Много земли!

— Ну, Костя, давай заделывать ногами. Все равно стоять…

Терентий Петрович и Костя принимаются заделывать ногами семена. Оба они скучные-скучные. Попеременно вздыхают. Тося позади них тоже заделывает семена ботинками. Она как-то повзрослела, посерьезнела и стала от этого красивее, сосредоточеннее.

— Ты зачем завел трактор? — вдруг злобно зашипел Терентий Петрович на Костю.

— А ты зачем махнул рукой? — кричит во весь голос Костя.

Тося смотрит на них, останавливается.

— Если бы ты не завел, я бы не махнул!

— А если бы ты не махнул, я бы не поехал!

— Ты главная фигура — тракторист. Сказал бы: «Не поеду!» — и все тут, — наступает Терентий Петрович.

— Я тебя везу, а ты качество делаешь. Сам так говорил. Кто же главная фигура?

— Ты.

— Нет, ты, — упорствует Костя.

— Ну и сей один, если я главная фигура. Сей!

— Буду и один сеять.

— Ну и сей! Пожалуйста, сей! Сделай одолжение…

— А что же ты думаешь, не буду? Вот возьму и поеду по сырой. Скажу — Недошлепкин приказал.

— Я тебе поеду по сырой. Во вредители колхозного строя хочешь идти? Иди, иди! Сей по сырой, маломысленный человек! Я тебе!.. — и Терентий Петрович подскочил к Косте вплотную.

Костя от неожиданности дергает головой, шапка соскакивает, и вдруг… Терентий Петрович просветлел!

Из-за отворота треуха, лежащего на земле, выпадает ключик «девять на двенадцать». Костя поднимает его, отряхивает, дует, вытирает о комбинезон и, уже улыбаясь, говорит:

— Примите, Терентий Петрович. Сунул по рассеянности за шапку и забыл.

— Да тут отца родного забудешь, — смущенно поддерживает Терентий Петрович.

Тося смотрит на них, улыбается и спрашивает:

— Помирились?

— А мы не ругались, — говорит Костя.

— Милые бранятся — только тешатся, — говорит стоящий позади Шуров. (В горячем споре друзей никто и не заметил, как он подошел.)

Тося вздрогнула, смутилась. Шуров видит шарф на Земле. Шарф видят Терентий Петрович и Костя. Все трое идут к шарфу. Шуров несет его Тосе. Он подает ей шарф и говорит:

— Я все понимаю. Спасибо вам!

Скачет на коне Алеша.

Тося говорит весело:

— Алеша едет.

Шуров медленно отворачивается от Тоси, чтобы скрыть грустное выражение своего лица. Тося изменилась — веселости как не бывало: ей кажется, что Шуров о ней уже забыл.

— Не раньше как с обеда начнете здесь сев, — говорит Шуров Терентию Петровичу, который подходит к ним.

— Я и сам так думаю, с обеда, — поддерживает Терентий Петрович.

— Советуйтесь с Тосей.

— У-у! Молодчина! Точно говорю — молодчина! — тихо, но убежденно произносит Терентий Петрович, украдкой указывая на Тосю.

Костя один около трактора. Смотрит на Тосю и говорит:

— Вот какие девки-то бывают! Эх!

А во второй половине дня…

Солнце высоко. Агрегат Кости работает на полном ходу. На подножке одной сеялки — Терентий Петрович. На подножке другой — Тося и Евсеич.

На все это смотрит Шуров: он стоит среди поля. Лицо его сосредоточенно-радостно.

Кабинет Самоварова. Самоваров сидит в кресле и говорит, барабаня пальцами по стеклу:

— Ох уж этот Шуров! Вот он где мне! — и постучал по загривку. — По непаханой сеять! Ведь это же надо совсем дураком быть…

Он выходит в переднюю комнату, где сидит счетовод Херувимов. Тот работает сосредоточенно, не обращая внимания на Самоварова.

— Так, — говорит Самоваров. — Ты выписал мне все? Коров, лошадей, свиней, птицы разной, телят и тому подобно?

— Исполнил в точности! — восклицает Херувимов, не переставая, однако, улыбаться.

Самоваров берет из рук Херувимова бумажку и спрашивает подозрительно:

— Ты чего ухмыляешься? Тоже, наверно, жук!

— Никак нет, не жук. Херувимов Степан Петрович.