Собрание сочинений. Т.26. Из сборников: «Поход», «Новый поход», «Истина шествует», «Смесь». Письма

Прежде всего я не согласен с ярлыком, который Вы мне приклеиваете. Я хочу быть романистом просто, без эпитета; но если Вам так уж хочется дать мне определение, назовите меня романистом натуралистического толка, это меня не огорчит. Мои политические убеждения здесь ни при чем, не надо смешивать журналиста, каким я могу стать, с романистом, каким я стал. Нужно читать мои романы, читать их без предубеждения, понимать их и ясно видеть во всей совокупности, прежде чем выносить обо мне и о моих книгах готовые суждения, странные и отвратительные. Ах, если бы Вы знали, как забавляют моих друзей невероятные басни, которыми угощают толпу всякий раз, как мое имя появляется в газете! Если бы Вы знали, что этот кровопиец, этот свирепый романист — просто-напросто добропорядочный буржуа, человек науки и искусства, ведущий размеренную жизнь в своем уголке, преданный своим убеждениям! Я не опровергаю никаких басен, я работаю и полагаюсь на время и общественное мнение, которые когда-нибудь разгребут вокруг меня эту груду всяческой чепухи.

Что же до изображения определенной части рабочего класса в моем романе, то оно таково, как я хотел, — я не сгущал и не смягчал краски. Я рассказываю о том, что вижу, просто рисую факты и предоставляю моралистам право извлекать из них урок. Я обнажил язвы, разъедающие высшие классы, и, уж конечно, не стану скрывать, язвы на теле народа. Моя книга не является тенденциозным и пропагандистским произведением: она служит правде.

Я запрещаю себе делать в своих романах выводы, ибо, по-моему, выводы не даются художнику. Но если Вы хотите знать, какой урок напрашивается после прочтения «Западни», я сформулировал бы его примерно в таких выражениях: просвещайте рабочих, чтобы улучшить их правы, избавьте их от нужды, в которой они живут, устраните скученность и тесноту в предместьях, где воздух так тяжел и отравлен, а главное, боритесь с пьянством, которое губит народ, убивая его разум и тело. Мой роман прост, он рассказывает о вырождении рабочей семьи, испорченной средой, идущей ко дну; муж пьет, жена теряет мужество; их ожидают позор и смерть. Я не сочинитель идиллий, я верю, что разить зло насмерть можно только каленым железом.

Затем разрешите возразить Вам по поводу употребления в романе языка улицы, поскольку Вы проводите резкую грань между диалогом и повествованием. Вы согласны, чтобы мои герои разговаривали на привычном для них языке. Сделайте над собой еще одно усилие, поймите, что мотивы равновесия и общей гармонии заставили меня пользоваться единой лексикой во всей книге. Вы ссылаетесь на Бальзака, который сделал именно такую попытку, когда он подражал старому французскому языку в своих «Озорных рассказах». Я мог бы указать Вам и на другие примеры, на книги, написанные от начала до конца особым языком. Кстати, Вас очень смущает этот язык улицы? Он грубоват, конечно, но какая в нем звучность, сила, какая неожиданность образов — какое это неиссякаемое наслаждение для дотошного любителя языка! Неужели Вас как писателя не волнует чисто техническая сторона этого вопроса?

Словом, поверьте, любезный собрат, что изо всей человеческой грязи, проходящей через мои руки, я беру еще наиболее чистое; что в особенности для «Западни» я выбрал не самые страшные истины; что хоть я и романист, но добрый малый; что я не питаю никаких злых умыслов и все мое честолюбие заключается в том, чтобы оставить после себя творение настолько всеобъемлющее и жизненное, насколько это в моих силах.

Примите уверения в совершенном моем почтении.

ЭДМОНУ ГОНКУРУ

Париж, 24 октября 1876 г.

Дорогой друг!

Я еще не поблагодарил Вас за вашу книжку «Несколько созданий нашего времени». Мне хотелось сначала прочесть ее, но я так занят, что мне потребуется несколько вечеров, чтобы проглотить этот том.

Вы хорошо сделали, что переиздали эти страницы. Действительно, как Вы и говорили, там уже просвечивает Ваш и Вашего брата своеобразный талант. В книге есть отличные куски. Теперь можно увидеть Вас в литературной колыбели и проследить за Вашим развитием вплоть до последних томов — свидетельства прекрасного расцвета.

Мне сказали, что Вы работаете как вол и «Девка Элиза» шагает вперед, толстеет и хорошеет. Тем лучше! Мы выйдем в свет почти в одно и то же время. Я просто болен желанием как можно скорее избавиться от «Западни». Мне предстоит еще около месяца работы. Пишу не отрываясь.

До чего же досадно, что наш славный Флобер открывает свою гостиную только в январе! Вот мы и оказались в разных концах Парижа и не можем пожать друг другу руки.

Доде возвращается из Шанрозе первого ноября; думаю, что Тургенев тоже уедет из Буживаля. Как Вы считаете, не устроить ли нам что-нибудь до января? Поразмыслите об этом.

Преданный Вам.

АЛЕКСАНДРУ ПАРОДИ

Париж, 24 октября 1876 г.

Милостивый государь и любезный собрат по перу!

На прошлой неделе я занимался Вами: отправил в Россию большую статью о двух Ваших произведениях. Это объяснит Вам, почему я не поблагодарил Вас раньше за книги, которые Вы столь любезно мне прислали.

Очень сожалею, что моя статья не появится во Франции, ибо в ней я искренне высказываюсь и о Вашем таланте, и о заблуждении, в котором Вы, как мне кажется, пребываете. Я был крайне изумлен идеей «Ульма-отцеубийцы», как прежде был изумлен идеей «Побежденного Рима». [97] И считаю, что, вступая в бой с современным литературным направлением, Вы, несомненно, потерпите поражение. С другой стороны, я сожалею, что сила такого могучего драматического темперамента, как Ваш, не будет на нашей стороне в борьбе за жизненность и правду в искусстве. Я все же еще тешу себя надеждой, что, когда ветхие мостки устарелых канонов развалятся под Вашими ногами, Вы придете к нам.

97

«Ульм-отцеубийца»(1872) и «Побежденный Рим»(театр Французской Комедии, 1876) — драмы А. Пароди.

Искренне Ваш, любезный собрат, поверьте, что все мои симпатии на стороне Вашего могучего таланта, независимо от взглядов, которые могут нас разделять.

СТАСЮЛЕВИЧУ

Париж, 21 ноября 1876 г.

Милостивый государь!

Я был очень огорчен тем, как Вы расправились с моей последней статьей. [98] Исчезли не только все необходимые цитаты, но и самым странным образом сокращены целые куски текста, писанного мною. Признаюсь, я немедленно пошел к нашему другу Тургеневу и просил его объяснить мне, что же происходит. Он сказал, что напишет Вам.

98

В ноябрьской книжке «Вестника Европы» за 1876 год был помещен обзор Золя «Начало театрального сезона в Париже», в котором при переводе на русский язык были сокращены многие цитаты и смягчены некоторые суждения автора. Это и вызвало протест Золя. Очерк «Бальзак и его переписка» был напечатан в январской книжке «Вестника Европы» за 1877 год (позднее включен в сборник «Романисты-натуралисты» под заглавием «Оноре де Бальзак» — см. том 25 наст. изд.).

Я не могу дать обязательство обходиться в моих литературных очерках без цитат. В дальнейшем буду выбирать более короткие, поскольку Вы, кажется, думаете, что мною руководит денежный расчет, — это меня оскорбило: в действительности я просто хотел, чтобы Ваши читатели своими глазами увидели те места в разбираемых мною произведениях, которые мне представляются наиболее любопытными.

Больше всего меня огорчило, что именно сейчас, когда пришло Ваше письмо, я почти закончил статью о Бальзаке, которую и посылаю Вам. И вот статья эта, стоившая мне такого труда, как раз и содержит любопытные сведения, почерпнутые в самих письмах нашего великого романиста. Вы просите меня больше не давать цитат, а я Вам посылаю статью, построенную преимущественно на цитатах. Заметьте, что работа, выполненная таким образом, заняла у меня гораздо больше времени, чем если бы я просто излагал свои мысли, не делая ссылок. Мне пришлось заняться поисками, сопоставлять факты, непрестанно быть начеку. Говорю все это, чтобы доказать Вам, что я вовсе не искал легкого способа увеличить число страниц. Кроме того, я считаю эту статью очень интересной.

Вы должны понять, как трудно мне было бы работать для «Вестника Европы», если бы снова случилось то, что произошло в этом месяце. Я не могу позволить так калечить мои очерки. Очень уж далеко мы живем друг от друга, поэтому наши отношения должны основываться на взаимном доверии. Если повторится подобный факт, я пойму Ваше поведение как желание прекратить всякое сотрудничество со мной. Прошу Вас, скажите откровенно, в чем дело, и тогда я не буду отклонять предложения, которые ежедневно получаю из России.

До сих пор я был очень рад, что с Вами сотрудничаю, я только того и хочу, чтобы наше прекрасное содружество продолжалось, но я ставлю одно условие: относиться с уважением к тому, что я Вам посылаю.

И позвольте сказать, что мне всегда будет очень приятно, если Вы мне напишете и посоветуете, какую взять тему для статьи. Я не знаю Вашей публики, я могу ошибиться.

Не стесняйтесь сказать мне, что имеет успех и что успеха не плюет. Единственное мое желание — удовлетворить Вас, и если я порой допускаю промахи, то лишь потому, что поневоле действую вслепую.