Собрание сочинений. Том 2. Иван Иванович

«Не ошибается тот, кто ничего не делает», — записал в блокнот Скоробогатов, отметив это место для заключительного слова.

Но заключительную речь он произнес почти машинально, понимая, что теперь его слова ни до кого не дойдут, и потому только пытался пояснить отдельные выпады.

Подкосило его выступление представителя обкома. Когда тот поднялся из-за стола президиума, Никанор Петрович со смутной надеждой уставился в энергичное лицо, увенчанное пышной шапкой седоватых волос. Крепко сколоченная фигура обкомовца, неторопливые движения его больших рук, открытый, ясный, немного усталый взгляд — все вдруг привлекло Скоробогатова.

«Свой, рабочий парень!» — проникаясь симпатией, подумал Скоробогатов, растерявшийся было от неожиданного одиночества.

Именно этот короткий самообман усилил жестокость удара: обкомовец, действительно рабочий в прошлом, коротко суммировав отдельные выступления, прямо обвинил Скоробогатова в диктаторстве.

— Такие методы руководства, — сказал он, — нарушают отношения партии с массами. А чему нас учил товарищ Ленин? Он говорил, что эти отношения определяются взаимодоверием, что партия должна, чутко прислушиваясь к массам, не командовать ими, а убеждать прежде всего. Скоробогатов установил особый стиль работы: угрозы, окрики, оскорбления со ссылками на неограниченные права секретаря райкома. Он требовал признания своего авторитета, а не стремился заслужить его. Подобное руководство не может быть длительным. И мы видим это на данном, конкретном примере. Политическая активность партийной массы, рост сознания рабочего класса и нашей интеллигенции, перемена в психологии и положении крестьянства — требуют от нас, членов партии, особенной чуткости. А Скоробогатов преступно зазнался: возвеличивая свое «я», оторвался от партийной и беспартийной массы. И это поставило обком перед необходимостью сделать соответствующие оргвыводы…

После такой отповеди трудно было выступать, и кое-как «закруглись», Скоробогатов пошел на место. Вся его внушительность сразу пропала: плечи съежились, глаза утратили неподвижно-холодное выражение.

— Скис! — шепнул Мартемьянов Логунову, который без сожаления, но и без злорадства глядел в ссутуленную спину бывшего секретаря райкома.

53

Логунов вышел из машины и осмотрелся: перед ним в лесистой долине, тронутой осенней желтизной, раскинулись постройки якутского наслега. Одинокие юрты серели кое-где и на высоком берегу речки, окруженные стогами сена.

— Пойдемте в сельсовет! — сказал Логунов спутникам и, взяв из машины портфель и небольшой сверток, первым двинулся по узкой тропинке вниз от шоссе, разрезавшего нагорье. Влюбленный в свой рудник, неожиданно став секретарем райкома, он все еще чувствовал растерянность. Ему поручили сложную, большую работу, в которой не так-то легко было разобраться. Хорошо, что раньше он не ограничивался интересами только одного рудника: производство в целом и сельское хозяйство тоже интересовали его, поэтому он никогда не отделял себя от жизни района. Он знал соседей по встречам на совещаниях, партийных конференциях и сессиях райисполкома и принимал близко к сердцу их успехи и неудачи.

— Этот феодал разогнал-таки лучшие кадры, — с горячностью высказывался он о бывшем директоре якутского совхоза. — Надо убрать его самого, пока не поздно. Я бы рекомендовал вниманию товарищей кандидатуру агронома Амосова.

И Амосов, молодой якутский специалист, направленный в совхоз, блестяще выправил пошатнувшееся хозяйство.

Да разве только однажды приходилось Логунову вмешиваться в общерайонные дела! Но теперь он сам непосредственно отвечал за все, что творилось в районе, и от одной мысли об этом становилось жутковато.

«Опыта не хватает! — думал Логунов, шагая по плотно утоптанной дорожке. — Как найти основное звено, за которое следует ухватиться?»

Придержавшись за куст над крутым уступом, он наколол руку и лишь тогда увидел густой кустарник, затянувший по местам порубок склон горы: шиповник в позолоте тонкой листвы, унизанный алыми, прозрачными на солнце ягодами.

— Сколько его тут! А по берегам рек смородины гибель! Организовать бы выработку витаминов! Приятнее стланика, особенно для ребятишек. Надо поговорить с Иваном Ивановичем и с председателем райсовета. Здесь же в наслеге и организовать.

Логунов попытался представить себе лицо председателя здешнего сельсовета, но не вспомнил. Председателя колхоза он тоже не знал. Это огорчило его.

«Скоробогатов, по крайней мере, знал всех работников по их недостаткам!» — И Логунов обернулся к шагавшим позади него районному агроному и секретарю райкома по сельскому хозяйству.

Агроном, уже обрисовавший в общих чертах состояние колхоза, о руководителе его ничего толкового сказать не смог. О председателе сельсовета оба не имели представления.

— Что же так? — сказал Логунов с открытой досадой. — Ведь в этом наслеге даже партбюро имеется. Значит, довольно крупная партийная организация… Кто ее возглавляет?

— Не помню… — смущенно ответил секретарь по сельскому хозяйству.

— Теперь понятно, почему дела здесь в последнее время пошли хуже. — Логунов замедлил шаги и тем задержал спутников. — Нельзя утрачивать связь с низовыми партийными организациями. Ведь мы проезжаем по району, чтобы убедиться, как идет работа, дать общее направление, а проводить мероприятия будет местный актив. Значит, в первую очередь надо изучить активистов, а потом идти глубже — знакомиться с народом, с его нуждами и делами. Логунов задумался и неожиданно повеселел, поняв причину собственной слабости: он еще не знал людей, которых ему доверили.

После осмотра крупной молочнотоварной фермы Логунов побывал на раскорчевках под огороды и пашни на береговых террасах. Два трактора из МТС, — съехавшие с шоссе не по зимней, топкой сейчас дороге, а прямо целиной, — пробили в лесных зарослях неровную траншею, ощетиненную поломанными и примятыми деревцами.

— Здесь вам и надо проложить свой отвод от шоссе, — посоветовал Логунов председателю сельсовета. — Тракторист правильно выбрал направление.

Потом они осмотрели начальную школу, магазин, баню, место, где предполагалось заложить теплые помещения будущей свинофермы, поговорили о кормах и подсобном значении огородов. О свиньях якуты-колхозники знали только понаслышке, а у себя, в наслеге, видом не видывали.

— Не замерзнут они у нас? — недоверчиво спросил щеголеватый счетовод. — Говорят, однако, больно жирные, да шерсти на них нету.

Логунов рассказал о выгодности свинофермы для колхоза, сообщил, откуда будет проведено сюда электрическое освещение. Сам расспрашивал обо всем и в заключение, найдя хорошую переводчицу — здешнюю учительницу, сделал на общем собрании доклад, прослушанный с живейшим вниманием. «Еще задача, — отметил он у себя в блокноте, — овладеть якутским языком. В этом мне Варя может помочь».

— Ваш доклад очень понравился нашим товарищам, — говорила ему по дороге из юрты, где помещалось правление колхоза, учительница, оказавшаяся матерью Юры, к которому Логунов обещал заглянуть по просьбе Варвары.

Учительница была молода, со скуластым и горбоносым миловидным лицом, хорошо одета и прекрасно говорила по-русски.

— Мои ученики охотно обучаются русскому языку. Они в этом очень заинтересованы, — сказала она, заметив удовольствие, с каким Логунов слушал ее.