Собрание сочинений. Том 2. Иван Иванович
Шрифт:
Возле небольшой юрты, обмазанной глиной, с высокой побеленной трубой на плоской крыше, она остановилась и открыла дверь в покатой стене.
Их встретила чистенькая старушка-якутка в пестро вышитых замшевых туфлях, окаймленных мехом, в белом платочке и сатиновом платье.
— Это моя мама, — сказала учительница. — Ей уже семьдесят лет, к сожалению, она плохо говорит по-русски — все время жила у брата в дальнем улусе, а то вы ее не переслушали бы, столько она знает разных сказок и историй. Юра от нее не отходит.
Мальчик сидел возле нар на низеньком
Он встал и, придерживаясь за пыжиковое одеяло, постланное на нарах, сделал навстречу гостю несколько шагов. Идти было трудно: искривленные ноги слушались плохо, однако пациент Ивана Ивановича остался верен своему характеру. Уже без улыбки он сделал еще два-три шажка. И все-таки ему пришлось бы опуститься на четвереньки, если бы Логунов, чутко уловивший борьбу физической слабости и почти мужского самолюбия, не пришел на помощь, бесцеремонно подхватив на руки маленького знакомца.
— Начинает ходить! — со слезами на глазах радостно сказала мать. — Я просто боюсь верить такому счастью!
Иван Иванович и Ольга, возвращаясь домой с производственного совещания, опять чуть не поссорились. Выручило их появление Логунова, который издали окликнул доктора.
— Как поживаете? — спросил он Ольгу, присевшую в ожидании на скамейку.
— Хорошо, — ответила она и вздохнула. — Очень хорошо, — повторила она с холодным ожесточением.
— На вас настоящее покушение затевается, — сообщил Ивану Ивановичу Логунов, занятый мыслями о своих делах и не заметивший ни гневного тона Ольги, ни мрачности ее супруга.
— Какое же покушение?..
— Приехали якуты с Учахана. Просят дирекцию и нашу местную Советскую власть прислать к ним доктора Ивана, хотя бы недельки на две. Пригнали нам пятьдесят диких лошадей. Целый табун! Где доктор получал за один выезд такую оплату?! И оленей на мясо пригнали…
— Что это они надумали? — Иван Иванович еще сердился, однако щедрость якутов польстила его докторскому сердцу.
Ольга почти враждебно молчала.
— Слухом земля полнится, — сказал Логунов, тоже присаживаясь на скамейку. — Помните слепых от трахомы женщин, которых вы здесь вылечили? Они вернулись в тайгу, и к ним началось настоящее паломничество. Всем хочется расспросить, убедиться. Теперь на Учахане собралось много больных из разных районов, и они решили послать на Каменушку делегатов. Просят вас приехать.
— А где этот Учахан?
— Отсюда километров шестьсот с лишком. Там теперь строится районный центр. Имеется даже электростанция.
— Шестьсот километров! На чем же ехать?
— Да уж на чем придется! Самолеты туда пока не летают.
— Вот беда с ними! — доктор улыбнулся, вспомнив сбивчивый, восторженный рассказ Варвары о песне, сложенной про него прозревшими женщинами. — Электростанция… Это хорошо! Я уже привык работать с электроприборами… Какая экономия сил и для больного и для хирурга! Есть там кто-нибудь из медицинского персонала?..
Кто сможет помогать при операциях?— Весной был фельдшер. Потом туда ездила бригада врачей из Укамчана и оставила опытную сестру: там готовится открытие крупного больничного пункта.
— Совсем замечательно! — задумчиво сказал Иван Иванович. — Но нельзя ли отложить это дело до зимней дороги? И легче будет поездка, и скорее.
— Ладно! Наметим время поездки по первопутку или чуть позднее, как вам будет удобно, — согласился весело Логунов. Иного решения он от Аржанова и не ожидал. — Сегодня же дадим ответ делегатам. Учаханцы рады будут очень и подождут. А за лошадей и оленей приисковое управление возместит им полностью.
— Теперь я сговорен и просватан. Еду на Учахан, — не без гордости заявил Иван Иванович, входя вместе с Ольгой в квартиру Хижняков.
— Слыхали! Еще утром. Я знал, что вы не откажетесь, — отозвался из дальнего угла комнаты Денис Антонович, сидевший на полу и игравший в куклы с Наташкой, пока Елена Денисовна возилась у кухонного стола. — Слыхали уже, — повторил Хижняк, прижимая к груди замурзанную резиновую собачку, запеленатую в дочернюю кофточку. — Ради такого случая Елена Денисовна стряпает сибирские колдуны, а по-нашему — вареники с мясом.
— Я еще не скоро поеду…
— И про это знаем. Когда поедете, мы еще состряпаем. Правда, Лена?
— Вы с Наташкой состряпаете! Всю муку у меня порастрясли! Горе с вами!
— Побольше бы такого горя! — сказал не без похвальбы Хижняк и, растирая ногу, затекшую от неловкого сидения на полу, подошел к Ивану Ивановичу. — Как стланик-то на побережье? Гремит?
— Гремит, — подтвердил Иван Иванович, наблюдая, как Ольга сняла и перевязала по-иному косынку, подобрав под нее волосы, отчего ее лицо стало еще моложе, как надела чужой, но сразу приставший к ней передник и принялась помогать Елене Денисовне стряпать маленькие однобокие пирожки.
«Что-то чужое в ней появилось, далекое, — думал Иван Иванович о жене. — Она здесь, и словно нет ее. Откуда появилось такое? Все разговоры теперь о ее работе… Неискренни они! Почему их не было раньше?»
— Стланик вовсю идет, — повторил он. — Да, знаете, какое интересное дело! Получил я сегодня письмо с побережья. Сообщают, что нашлась там одна старая книжка, «Описание Камчатки», изданная лет двести назад. Так в этой самой книжке говорится: стланик — лучшее лекарство от цинги. Матросы экспедиции на Север делали из него квас и пили его теплым вместо чая.
— Значит… — заговорил удивленно Хижняк.
— Значит, мы заново открыли то, что было известно двести лет назад. И то хорошо — напомнили о нем. А теперь пойдет борьба за обеспечение витаминами. Огородные площади в будущем году увеличатся втрое. Организуются новые овощные совхозы, птицеводческий, два животноводческих, рыболовные артели. Отпущены средства на организацию МТС и освоение целины в тайге. А Платон Артемович хлопочет сейчас о создании в районе производства витаминов из шиповника.