Собрание сочинений. Том 2. Стихотворения

Гармонь была как сто дивизий, Что побороли ад и смерть. И выключили телевизор Две девушки и вышли петь! 1973

Железо

У железа сердца нет, Хоть оно и ходит парнем. Говорю вам, как поэт, Что работал на токарном. Я железо и ковал, И расплющивал упорно, В тесной кузне доставал Из пылающего горна. Я сверлил его насквозь, Обрабатывал наружно. Что железо? Мертвый гвоздь, Бьешь по шляпке, так и нужно! У железа крови нет, Режь его, оно не стонет. Но его авторитет Не сгорит и не утонет. У железа сила есть, Что нужна в любом сраженье. Вот за что ему и честь, И почет, и уваженье. Что железом скреплено, То вовек непобедимо, Даже в яблоке оно, Говорят, необходимо! 1973

Подмосковные ежи

Ощетинились ежи, Смело вылезли на бруствер, Незабудки у межи Так доверчиво смеются. Лето ласково журчит, Звонок зной в траве немятой. На лугу телок мычит, Словно в чем-то виноватый. Глубока, покойна синь Голубого циферблата. Губы шепчут слово: — Сын! — Это мать зовет солдата. Ходит, ищет, мнет траву, Говорит ромашкам лета: — Я, сынок, еще живу, Ты прости меня за это! Говорит ручью, лугам, Полю, речке, всей России: — Хлеб несу к своим губам, Ты за то, сынок, прости мне! Никакого сына нет! Есть трава, дорога, поле, Есть деревня, сельсовет, Седина, старуха, горе. Это горе не избыть! Из души его не вынуть, У дороги, у избы Встало, и его не сдвинуть! 1973

Снегу нет

Снегу нет — и рифмы нет, Спят метафоры и строки. Грустно светит тусклый свет На одной московской стройке. Ночь прошла, и новый год, Как ребенок, встал на ножки, Поглядите, он идет По нетореной дорожке. Снегу нет — беда, беда, За притихшим зимним лесом Как-то грустно поезда Вдаль бегут по синим рельсам. Снегу нет — и рифмы нет, Спит былая гениальность, Будто я и не поэт И талант мой не реальность! Спят певцы и плясуны, Спят гармони и гитары, И грустят в полях страны Обнаженные гектары! 1973

Москва строятся

Москва все уверенней вширь раздается. Ей тесно! Ей хочется луга, ромашек. Москва обновляется, вновь создается, Надежда и слава бессмертная наша. Как зубры, идут самосвалы и МАЗы, Тяжелые, сильные кони столетья, Как ток с проводов, сверху сыплются фразы, Слова-приказанья, слова-междометья. — Эгей! — это эначит: беги без оглядки! — Полундра! — Понятно: без дела не суйся! Такие, и только такие, порядки, Такие масштабы, такие ресурсы. Мне нравится голос стальной арматуры, Поющей не хуже певцов фестиваля, И можно присесть за мольберт и с натуры Писать крановщицу по имени Варя. На поле пустынном дома воздвигают, И в небе строительный кран уплывает. Стоит бригадир и рабочих ругает: — Давай поскорее! Бетон замерзает! Еще не порублены яблони старые, Еще не разобраны избы и хаты, Ребята-строители ходят с гитарами, Поют, и у всех на руках циферблаты. Уже общежитие многоэтажно Взлетело над полем, пеленками машет. Отрадно все это, и как это важно Жильем обеспечить строителей наших. Вот задали взбучку, вот задали встряску Садам, огородам, где сохла малина. Асфальт здесь проложен и катит коляску Мамаша-строитель, маляр Антонина. Улыбка — горячая, спелая вишня, Походка — качанье волны забайкальской, А сердце, я знаю какое, мне слышно! Летит окрыленное счастьем и лаской. Да здравствует армия юных и смелых, Которая строит и денно и нощно, Я славлю отчаянных, сильных, умелых, Приветствую всех и в лицо и заочно! 1973

* * *

Катался на паромах, Катался на коровах, Катался на конях, И все мои катанья, И все мои скитанья Живут в моих стихах. Стихи мои как кузов, Который полон грузов, Капусты, дынь, арбузов И прочих огурцов. В нем холст, пенька, дерюги, Тюки из белой вьюги Со звоном бубенцов. Ау! И отзовется Вода того колодца, Где девушка смеется И просит: — Ты бы спел! Сегодня новолунье, Мать у тебя певунья, Ты сам на песни смел. Трень-брень — и балалайка, Души моей хозяйка, Подпрыгнула, как зайка, Пошла в задорный пляс. И ходят половицы, И юные девицы, И старые вдовицы С меня не сводят глаз. Ау, мое веселье! Ау, мое похмелье! Ау, мои дороги, Судьба моя, ау! Я на тебя не плачусь. Я в мире сильным значусь, Беда идет — не прячусь, Не падаю в траву! 1973