Собрание сочинений. Том 2. Стихотворения

Руки для таски Пушек, батарей, Руки для ласки Жен и матерей. Руки для восстания, Руки для борьбы. Песня у них старая: — Мы не рабы! У станков не вы ли это В утреннюю рань? Ах, как смело вылетела Ленинская длань! 1982

* * *

Давно мне говорил Асеев, Слова куда-то вдаль бросая: — Кого история отсеет, Кого история оставит. Тогда он был белей Эльбруса, Что говорил, все это правда: — Поэзия не любит трусов, Поэзия — деянье храбрых. Подтянутый и моложавый, Ценил он все своим тарифом: — Поэзия — моя держава, Опричники и слуги — рифмы! — Поэзия — мое спасенье! — И я твержу, взгляд вдаль бросая: — Кого история отсеет, Кого история оставит! 1982

* * *

В природе любая материя, Замечено мною давно, Уходит от угнетения, И мне это тоже дано. Какая-то смертная муха, Попав в западню паука, Усилием тела и духа Рвет подлые сети силка. На что уж улита, которой Бог не дал хороших мозгов, При мне и, представьте, что скоро Избавилась от врагов. А я со своим лабиринтом Извилистого вещества Промямлю трусливо «Берите»? В толстовцы пойду? Черта с два! 1982

* * *

Немало Гомер понимал, Легко разбирался во многом, Как мудро он мир обнимал Размером размеренно-строгим! Когда я у моря стою, У древней и каменной гривы, Гекзаметр Гомера пою — Прибои, приливы, отливы. Когда окажусь среди звезд, Один на один со Вселенной, Гомер предо мной во весь рост Встает красотою нетленной. И все выкрутасы стиха, Увечья его и калечья Вдруг сыплются, как шелуха, Пред ясной, естественной речью. 1982

* * *

Первая проталина — Добрый вестник хлеба. Первое братание Жаворонка с небом. Из-под снега выбилась Челка ржи-зимовщицы. Весна ключ свой вставила В скважину замочную. Травынька-муравынька Распрямила пёрстышки, Утром раным-раненько Дрозд проснулся в гнездышке. Резко, настоятельно Крикнули уста его, Он самостоятельно Стал свой дом устраивать. Стая лебединая, Звонница весенняя, Над двинскими льдинами Звонит в звоны Севера. В небе гуси-лебеди Фильм весны показывают. Звонко были-небыли Ручеек рассказывает. 1982

* * *

Молодость прошла. Но я не плачу, Круг извечен и определен. Седины своей не прячу И своих повергнутых знамен. Соколом взлетал, орлом взвивался, Зорькою рассветною алел. Что таить: любовью занимался, Охал под окном и тихо млел. Целовал девчат на сеновалах, Провожал их с утренней росой. Это все ушло и миновало И звучит теперь, как дивный сон. Все глубины жизни я измерил, В ссадинах бывалое весло. При любой невзгоде в солнце верил, И оно дарило мне тепло. Все стареем поздно или рано, День прошел. Закат в густой крови. Внученька, садись за фортепьяно И Шопена в гости позови! 1983

Черный хлеб

Очередь за тортами огромная! Я кому-то место уступлю. У меня желанья очень скромные — Хлебушка куплю. Свежего, немятого, душистого, Что щекочет ноздри по утрам. И за что я только так неистово Черный хлеб люблю, не знаю сам. — С черным, — уверяла мама, — плохо ли, Хлеб — второе солнышко в избе. — А квашня стояла, тихо охала, Радуясь крестьянской похвальбе. Я в жнитво суслоны ставил на поле, На гумно свозил и клал скирды. Было время — слезы горько капали В черный, черствый хлеб моей судьбы! Черный хлеб всю жизнь моя религия, Для меня и бог его творил. Мой дружок Бочарников в Нелидове Мне об этом тоже говорил. Вот он! Ароматнейшая корочка, А на ней, как звезды в небе, тмин. Есть в народе нашем поговорочка: Все победы одержали с ним! 1983

ВЫХОДНЫЕ ДАННЫЕ

Б 78 Боков В. Ф. Собрание сочинений. В 3-х т. Т. 2. Стихотворения/Худож. Е. Яковлев. — М.: Худож. лит., 1984.— 655 с., ил.

В том вошли стихотворения 1960–1980 годов из книг: «Алевтина», «Три травы», «В трех шагах от соловья», «Ельничек-березничек», «Стежки-дорожки».