Собрание сочинений. Том 3

* * *

Луна свисает, как тяжелыйОгромный золоченый плод,С ветвей моих деревьев голых,Хрустальных лиственниц — и вотМне кажется — протянешь руку,Доверясь детству лишний раз,Сорвешь луну — и кончишь муку,Которой жизнь пугает нас.

ПРОЩАНИЕ

Вечор стояла у крылечка,Одета пылью золотой,Вертела медное колечкоНад потемневшею водой.И было нужно так немного:Ударить ветру мне в лицо,Вернуть хотя бы с полдорогиНа это черное крыльцо.

УТРО

По стенке шарит желтый луч,Раздвинувший портьеры,Как будто солнце ищет ключ,Забытый ключ от двери.И ветер двери распахнет,И впустит птичье пенье,Всех перепутавшихся нотВосторг и нетерпенье.Уже, взобравшись на скамьюИль просто на подклетье,Петух, как дьякон ектенью,Заводит многолетье.И сквозь его «кукареку»,Арпеджио и трелиМне видно дымную реку,Хоть я лежу в постели.Ко мне, скользка и холодна,Едва я скину платье,Покорно кинется волнаВ горячие объятья.Но это — лишь в полубреду,Еще до пробужденья.И я купаться не пойду,Чтобы не встретились в садуНочные привиденья.А ветер покидает дом,Пересчитав посуду,Уже пронесся над прудом,Уже свистит повсюду.Перебирает воду он,Как клавиши рояля,Как будто он открыл сезонВ моем концертном зале.И нынче летом — на часахТы, верно, до рассвета,Ты молча ходишь в небесах,Подобная планете.Облокотившись на балкон,Как будто на свиданье,Протягивает лапы кленК любимому созданью.И ты стоишь, сама лучасьВ резной его оправе.Но даже дерево сейчасТебя задеть не вправе.Всю силу ревности моейИ к дереву и к ветруСвоим безмолвием залей,Своим блаженным светом.И ветер рвет твои чулкиС веревки возле дома.И, как на свадьбе, потолкиНа нас крошат солому.

* * *

Неосторожный югВлезает нам в тетрадиИ солнцем, как утюг,Траву сырую гладит…Свет птичьего пера,Отмытого до блеска,И дятла — столяраЗнакомая стамеска.Проснувшихся стиховИ тополей неспящих,Зеленых языков,Шуршащих и дразнящих,Мой заоконный мир,Являйся на бумагу,Ходи в тиши квартирСвоим звериным шагом.Иль лебедем склонись,Как ледяная скрипка,С небес спускаясь внизРазмеренно и гибко.Вся комната полнаТаким преображеньем,И ночи не до снаОт слез и напряженья.Но в мире место есть,Где можно спозаранкуРаскинуть эту смесь,Как скатерть-самобранку.

* * *

Какой заслоню я книгойОранжевый небосвод,Свеченье зеленое игол,Хвои заблестевший пот,Двух зорь огневое сближенье,Режущее глаза.И в капле росы отраженьеТвоей чистоты, слеза.

* * *

Я разорву кустов кольцо,Уйду с поляны.Слепые ветки бьют в лицо,Наносят раны.Роса холодная течетПо жаркой коже,Но остудить горячий ротОна не может.Всю жизнь шагал я без троны,Почти без света.В лесу пути мои слепыИ неприметны.Заплакать? Но такой вопросРешать же надо.Текут потоком горьких слезВсе реки ада.

* * *

Ведь только длинный ряд могил —Мое воспоминанье,Куда и я бы лег нагим,Когда б не обещаньеДопеть, доплакать до концаВо что бы то ни стало,Как будто в жизни мертвецаБывало и начало.

* * *

Приподнятый мильоном рук,Трепещущих сердецКолючей проволоки круг,Терновый твой венец.Я все еще во власти сна,Виденья юных лет.В том виновата не лунаНе лунный мертвый свет.Не еле брезжащий рассвет,Грозящий новым днем,Ему и места даже нетВ видении моем.

ЛИЧНО И ДОВЕРИТЕЛЬНО

* * *

Я, как Ной, над морской волноюГолубей кидаю вперед,И пустынною белой страноюНачинается их полет.Но опутаны сетью снегаОслабевшие крылья птиц,Леденеют борта ковчегаУ последних моих границ.Нет путей кораблю обратно,Он закован навек во льду,Сквозь метель к моему Арарату,Задыхаясь, по льду иду.

* * *

Бог был еще ребенком, и украдкойОт взрослых Он выдумывал тайгу:Он рисовал ее в своей тетрадке,Чертил пером деревья на снегу,Он в разные цвета раскрашивал туманы,Весь мир был полон ясной чистоты,Он знать не знал, что есть другие страны,Где этих красок может не хватить.Он так немного вылепил предметов:Три дерева, скалу и несколько пичуг.Река и горные непрочные рассветы —Изделье тех же неумелых рук.Уже не здесь, уже как мастер взрослый,Он листья вырезал, Он камни обтесал,Он виноградные везде развесил гроздья,И лучших птиц Он поселил в леса.И, надоевшее таежное твореньеНебрежно снегом закидав,Ушел варить лимонное вареньеВ приморских расписных садах.Он был жесток, как все жестоки дети:Нам жить велел на этом детском свете.

* * * [19]

Живого сердца голос властныйМне повторяет сотый раз,Что я живу не понапрасну,Когда пытаюсь жить для вас.Я, как пчела у Метерлинка,Как пресловутая пчела,Которой вовсе не в новинкуЛюдские скорбные дела.Я до рассвета собираю,Коплю по капле слезный мед,И пытке той конца не знаю,И не отбиться от хлопот.И чем согласней, чем тревожнейК бумаге просятся слова,Тем я живу неосторожнейИ горячее голова.

19

Написано на ручье Дусканья в 1950 году. Это стихотворение энергично переделывалось мной в 1954 году, но как всегда из переделки ничего не вышло. Удержано на грани полного разрушения. Еще бы шаг, еще бы один вариант, и я бы потерял к стихотворению всякий интерес. В печатаемом варианте считаю это стихотворение — одним из лучших тех лет.

Опубликовано в журнале «Юность», в самой моей значительной журнальной публикации.

ПТИЦЕЛОВ [20]

Согнулась западняПод тяжестью синицы,И вся ее родняКричит и суетится.И падает затворНехитрого снаряда,А я стою, как вор,И не спускаю взглядаС испуганных пичугИ, вне себя от счастья,Разламываю вдругЛовушку ту на части.И в мертвой тишине,В моем немом волненье,Я жду, когда ко мнеПриблизятся виденья.Как будто ВаснецовЗабрел в мои болота,Где много мертвецовИ сказке есть работа.Где терем-теремок —Пожалуй, по созвучью —Назвал тюрьмою Бог,А не несчастный случай.Где в заводях озерЗеленых глаз АленыТону я до сих пор —Охотник и влюбленный.Где, стоя за спинойЦаревича Ивана,Объеду шар земнойБез карты и без плана.Уносит серый волкК такой стране нездешней,Где жизнь — не только долг,Но также и надежда.В морщинах скрыта грусть,Но я не беспокоюсь.Я солнцем оботрусь,Когда росой умоюсь…

20

Написано в поселке Туркмен Калининской области в 1954 году. Это было время, когда я писал беспрерывно, каждую свободную минуту, и думал, что этот поток никогда не иссякнет.

Попытка выразить в такой сложной форме мое тогдашнее душевное состояние, ибо жизнь хранила немало ловушек, и эти ловушки надо было, во-первых, угадать, почувствовать, предвидеть, во-вторых, избежать, а в-третьих, воспеть, определить в стихи. «Птицелов» — важная страница моего поэтического дневника. Входит в «Колымские тетради».

* * *

Замлела в наступившем штилеВся в белых рубчиках вода,Как будто жизнь остановилиНа синем море навсегда.Быть может, это пароходы,Как паровые утюги,Разгладили морские водыВ гладильне матушки-тайги,Чтоб на полночной гофрировке,Средь мелких складок волновых,Рыбачьей лодке дать сноровкуДержаться до сих пор в живых.Перетерпевшая все шквалы,Вчерашний грохот штормовой,Девятым вымытая валом,Она живой плывет домой.Плывет на некий берег дальний,Еще невидимый пока,Ища в ночи причалов скальныхИ заезжая в облака.

ПОХОРОНЫ

Под Новый год я выбрал дом,Чтоб умереть без слез.И дверь, оклеенную льдом,Приотворил мороз.И в дом ворвался белый парИ пробежал к стене,Улегся где-то возле нарИ лижет ноги мне.Лохматый пудель, адский дух,Он изменяет цвет;Он бел, как лебединый пух,Как новогодний дед.В подсвечнике из кирпича,У ночи на краю,В углу оплывшая свечаКачала тень мою.И всем казалось — я живой,Я буду есть и пить,Я так качаю головой,Что собираюсь жить.Сказали утром наконец,Промерзший хлеб деля:Быть может, — он такой мертвец,Что не возьмет земля!Вбивают в камни аммонал,Могилу рыть пора.И содрогается запалБикфордова шнура.И без одежды, без белья,Костлявый и нагой,Ложусь в могилу эту я,Поскольку нет другой.Не горсть земли, а горсть камнейЛетит в мое лицо.Больных ночей, тревожных днейСмыкается кольцо.