Собрание сочинений. Том 3

КОНЦЕРТ [26]

Скрипка, как желтая птица,Поет на груди скрипача;Ей хочется двигаться, биться,Ворочаться у плеча.Скрипач ее криков не слышит,Немыми толчками смычкаОн скрипку все выше, все вышеЗабрасывает в облака.И в этой заоблачной высиЕстественный климат ее,Ее ощущенья и мысли —Земное ее бытие.Но всякий, имеющий уши,Да слышит отчаянья крик,Который нам в уши обрушитДо слез побледневший старик.Он — гения душеприказчик,Вспотевший седой виртуоз,Пандоры окованный ящикОн в зал завороженный внес.Он смело сундук открываетОдним поворотом ключа,Чтоб нас отогнали от раяВидения скрипача.Чтоб после небесной поездкиВернуться на землю опятьИ небу чужому в отместкуЗаплакать и загоревать.И мы, возвращаясь к земному,Добравшись по старым следамК родному знакомому дому,Мы холод почувствуем там.Мы чем-то высоким дышали.Входили в заветную дверь…Мы многое людям прощали,Чего не прощаем теперь.

26

Написано в 1956 году в Калининской области. Входит в «Колымские тетради».

Опубликовано с сокращениями под назв. «Скрипка, как желтая птица…».

* * *

Мы гуляем средь торосовВ голубых лучах луны,Все проклятые вопросы,Говорят, разрешены.Но луна, как пряник мятный,Детский пряник ледяной,Вдруг покатится обратно,И — покончено с луной.И, встревоженное чудом,Сердце дрогнет у меня,Я достану из-под спуда,Из подполья злого дня,Все, что плакало и пело,Путевую жизни нить,Что своим усталым теломЯ пытался заслонитьОт чужих прикосновений,От дурных тяжелых глаз,Откровенных нападенийИ двусмысленности фраз.Наступает тихий вечер,Звезды тают на снегу.И породой человечьейЯ гордиться не могу.

* * *

Среди холодной тьмыМы — жертвы искупленья.И мы — не только мы,А капелек сцепленье.Стакан поставь в туман,Тянущийся по саду,И капли на стаканТотчас, как дождь, осядут.Стакан сберег тепло,Ему родное снится,И мутное стеклоСлезой засеребрится.

* * *

Я здесь живу, как муха, мучась,Но кто бы мог разъединитьВот эту тонкую, паучью,Неразрываемую нить?Я не вступаю в поединокС тысячеруким пауком,Я рву зубами паутину,Стараясь вырваться тайком.И, вполовину омертвелый,Я вполовину трепещу,Еще ищу живого дела,Еще спасения ищу.Быть может, палец человечийТу паутину разорвет,Меня сомнет и искалечитИ все же на небо возьмет.

* * *

Кому-то нынче день погожий,Кому — томящая жара,А я, наверно, промороженТайгой до самого нутра.И мне все кажется, что летоНапрасно силы бережет,Напрасно раскаленным светомДотла всю землю не сожжет…

* * * [27]

Клен и рослый и плечистыйВ дрожи с головы до пят,Перепуганные листьяДо рассвета шелестят.Их протягивает лето,И холодный ветерокОтрывает, как билеты,И бросает на песок.И по железнодорожнойЖелтой насыпи крутойИх сметает осторожноВ ямы с мутною водой.Это — право пешеходаРазбираться, чье нужней,Чье полезней — время годаВесен или осеней,И похваливать погоду,Размышляя не о ней.

27

Стихотворение написано в 1954 году в поселке Туркмен. Входит в «Колымские тетради». Написано из-за последней строфы.

* * *

Приходят с улиц, площадей,Все глохнет, как в лесном загоне,Ладони будто бы людейМоей касаются ладони.И мне, пожалуй, все равно,Что тут — мечта и что — обманы,Я вижу темное вино,Уже разлитое в стаканы.Я вижу женщины глаза,Которых чище не бывает;И непослушная слезаНапрасно зренье застилает…

ПЕРСЕЙ И МУЗА

Она еще жива, Расея,Опаснейшая из Горгон,Заржавленным щитом ПерсеяНе этот облик отражен.Химер, ничуть не виноватых,Кентавров рубит сгоряча,Он голову родного братаНадел на острие меча.В ушах героя шум победы,Он пьяный мед, как воду, пьет,И негритянка АндромедаЛиловый подставляет рот…Но дом Горгон находит Муза,И — безоружная — войдет,И поглядит в глаза Медузе,Окаменеет — и умрет.

* * *

Я нынче с прежнею отвагойВсе глубже, глубже в темный лесИду. И прибавляю шагу,Ища не знаний, но чудес.И по тропе, глухой и личной,Войду в такую тишину,Где нынче всю породу птичьюЕще с утра клонит ко сну.

* * *

Затерянный в зеленом море,К сосне привязанный, стою,Как к мачте корабля, которыйПричалит, может быть, в раю.И хвои шум, как шум прибоя,И штормы прячутся в лесу,И я земли моей с собоюНа небеса не унесу…

* * *

Сплетают ветви полукругТрепещущего свода.Под тысячей зеленых рукНа четырехугольный лугВедет меня природа.Иду — уже не в первый разПод триумфальной аркой.А луг — пока хватает глаз —Конвертом кажется сейчас,Весь в разноцветных марках.И каждый вылеплен цветокВ почтовом отделенье.И до востребования могПисать мне письма только БогБез всякого стесненья.

* * *

Вечерней высью голубоюДо дна пропитана река.Клочками порванных обоевСвисают с неба облака.И в опустевшую квартируПо тропке горной я вхожуИ в первый раз согласье мираС моей душою нахожу.

* * *

В мозгу всю ночь трепещут строки,И вырываются из снаПризнанья, жалобы, намеки,Деревья, листья и луна.И песне миг до появленья,И кажется, теперь онаОдним физическим движеньемРукою будет рождена.Казалось, мускулами кисти,Предплечья, локтя и плечаЯ удержал бы всплески листьевИ трепет лунного луча.Но, спугнутые светом спички,Слова шарахаются прочь,Звериным верные привычкам,Предпочитают мрак и ночь.И песня, снившаяся ночью,Как бы я небо ни просил,Со мною встретиться воочьюНе может, не имеет сил.

* * *

Потухнут свечи восковыеВ еще не сломанных церквах,Когда я в них войду впервыеСо смертной пеной на губах.Меня несут, как плащаницу,Как легкий шелковый ковер.И от врачей и от больницыЯ отвращу свой мутный взор.И тихо я дышу на ладан,Едва колебля дым кадил.И больше думать мне не надоО всемогуществе могил.

* * *

Я видел все: песок и снег,Пургу и зной.Что может вынесть человек —Все пережито мной.И кости мне ломал приклад,Чужой сапог.И я побился об заклад,Что не поможет Бог.Ведь Богу, Богу-то зачемГалерный раб?И не помочь ему ничем,Он истощен и слаб.Я проиграл свое пари,Рискуя головой.Сегодня — что ни говори,Я с вами — и живой.