Собрание стихотворений

«Спеши, душа! Уж близок перелёт…»

Спеши, душа! Уж близок перелёт в иную, призрачную землю. О, птица вольная! За годом год она слышней зовёт, зовёт — а я всё тише внемлю. О, птица певчая! Прилежней пой о том, что было недопето. Любовь и боль и смертный ужас твой никто не допоёт другой, а важно только это…

«О, мир двоящийся, мир отражений…»

Гр. П. А. Бобринскому

О, мир двоящийся, мир отражений в лазури озера пылающий закат, час невозвратности и вечных возвращений, вечерней памяти благословенный яд. Две глуби сонные. Какой — поверим? Где загорелся луч непризрачной звезды? Зарю небесную озёрный манит терем, подводные леса — как райские сады. И ближе ночь. Гореть заря устанет, растают в сумраке прибрежные холмы, и дымный Серафим с мечом на страже станет непостижимости, молчания и тьмы.

Нищий («В городском саду за рекой…»)

В городском саду за рекой, под каштанами, день-деньской старый нищий сидел на пне, всякий раз попадался мне. Всякий раз минувшей зимой, через сад проходя домой, десять су я совал ему в утешительную суму. Он был очень убог и тощ, — на посту и в холод и в дождь, как заморщенный серый гриб, к придорожной траве прилип. Всё о чём-то просил старик, но в его слова я не вник; что-то шамкал беззубый рот, да понять я не мог весь год. А недавно я мимо брёл, никого в саду не нашёл, — только пень торчал сиротой над примятой слегка травой. И с тех пор, уж не первый день, мне мерещится этот пень, и на сердце комом тоска. Видно, я любил старика. 1946

«Когда в тебя толпой ворвутся…»

Когда в тебя толпой ворвутся слова, которых ты не ждал, и звуки спящие проснуться, которых ты не пробуждал; когда на землю с безучастьем вдруг взглянешь, и во тьме души повеет холодом и счастьем, — тогда забудь себя, спеши, спеши облечь мгновенный трепет в сияющие ризы слов, души волшебной слушай лепет, журчанье тайных родников…

Восток («Две истины, два Бога-Света…»)

Две истины, два Бога-Света в душе, раздвоенной навек, два мира чуждых и завета — тебе заблудший человек! «Увы, — гласит завет Востока, — всё в жизни тлен, земля и твердь. Смирись, пловец, в пучине рока, обманна явь, блаженна смерть». И голос Запада хвалебный: «Целуй земные алтари, избранник вечности волшебной, — борись, роскошествуй, гори!» Когда же, Господи-Владыко, Ты просветишь немудрых чад, и люди мудрости великой Твои пути соединят? Отчизна милая, не ты ли, отвергнув полуправды ложь, дерзаньем праведных усилий две истины в одну сольёшь?

«Ах, эти горы! По утрам…»

О, этот юг!

Тютчев

А х, эти горы! По утрам, чуть свет, какие озаренья! Молюсь нагорным алтарям — и мира непорочен храм, как в утро первое творенья. Ах, улететь бы в эту высь от тьмы, от ужаса земного — туда, где горы вознеслись и с бесконечностью слились пучины неба голубого. Ах, раствориться в этой мгле, пронизанной его сияньем, не помнить о добре и зле, не быть собою на земле — быть только светом и мерцаньем…

Певица («В четверг под моё окно…»)

В четверг под моё окно приходит женщина петь. Пусть ей-то уж всё равно, да жуть на неё смотреть. Во взоре не то вопрос, не то, как ножом, печаль, и грязная прядь волос бахромкой седой — на шаль. А песню поёт она такую — хоть плачь навзрыд, всю душу мою до дна призывной тоской пронзит. Любого греха страшней, нельзя никому простить. И хочется крикнуть ей: Неправда, не может быть!

«Все слезы к старости да сны воспоминанья…»

Все слезы к старости да сны воспоминанья, душа утихшая — как озера вода в предсумеречный час, когда своё мерцанье отдаст ей нехотя вечерняя звезда. Померк усталый день, а всё — воды зеркальной не гаснет глубина: в лазури озерной, покинув небеса, клубится остров дальний и озаряется последней тишиной.

«Судьбы перехитрить не пробуя…»

Судьбы перехитрить не пробуя, Смири свой дух — и плоть, и страсть. Нет, человеческою злобою Суровых будней не заклясть. Заботой сердце перегружено. Хоть любит, любит, а больно. Гитара старая простужена, Хрипит и кашляет смешно. Но ржавых струн не перетягивай. Пусть фальшь. Далеко ль до беды? Терпи и бережно потрагивай Закоченелые лады.

«Полжизни душно-плотской яви…»

Так, ты жилица двух миров…

Тютчев

Полжизни душно-плотской яви и недостойной суеты; полжизни — сон, и тот же ты живешь, томясь в другой державе, в тоске, в слезах по горней славе тайноречивой красоты. В тебе душа как бы двойная: мятежной гордости полна, грешнее грешного одна; другая — о, совсем другая! — всё шепчет что-то, засыпая. Проснулась… и не помнит сна. 1948

«Мне снилось, будто умираю…»

Мне снилось, будто умираю… Вот-вот — минута, и уйду, в последнем страхе замираю, последнего забвенья жду. Казалось — кончено… И в муке, в осиротелом забытьи к вам я протягиваю руки, друзья и недруги мои! Прощайте. Не судите строго за то, что, сердцем одинок, любил я многих, но немного и больше полюбить не мог. 1959