Согревая сердцем

Грегор стоял, не в силах пошевелиться. Обычно спокойная, невозмутимая Илика своей вспышкой его здорово напугала. Он уже слышал от матери предсказание, сделанное целительницей, и понял, что та, ко всему прочему, умеет заглядывать туда, куда обычным людям путь заказан. А раз так, Чур ее знает, ведьму, на что она способна в гневе! А что сейчас девчонка в бешенстве — к гадалке не ходи. Буркнув что-то вроде прощания, он ретировался. А Илика впервые за то время, что жила здесь, заплакала, прощаясь с прошлым. Пронзительно ясно стало вдруг, что не будет больше, как прежде. Не ходить ей по родному лесу, не вести с бабушкой неспешных досветных бесед, попутно готовя снадобья. То ли дар шепнул, то ли сердце — поняла Илика, что бабушку больше не увидит. Домой попадет рано или поздно — но единственную родную душу, которую знала, не застанет.

В дверь постучал очередной страждущий, и девушка торопливо вытерла слезы. Негоже чужим ее горе видеть. Отворив, улыбнулась — чего, мол, изволите?

Метель почти полностью занесла поляну хрупким свежим снегом. Скрылись под сверкающей пелериной следы человеческих ног и копыт, посеребрило непонятную темную горку у засохшего дуба. Лишь ярко-красные кисти рябины расцвечивали это царство белизны и серебра. Снег начал темнеть, солнечные лучи, подсвечивавшие его, постепенно уплыли и запутались в голых ветках деревьев, заставив те искриться и переливаться. Мороз еще злее впился в обнаженное тело, привязанное к дереву.

Пленник, оставленный на жестокую смерть, с трудом приподнял голову, пытаясь вздохнуть. Он уже не чувствовал ног, по колено засыпанных колкими ледяными искрами, но руки еще ощущали больно впившиеся в запястья веревки. Словно издеваясь, те, кто оставил его здесь умирать, сложили аккуратной горкой оружие и одежду в двух шагах от привязанного. Если бы он еще мог эти два шага сделать… Горько усмехнувшись, воин закрыл глаза, пытаясь вспомнить лицо матери, которая наверняка ждала его из затянувшегося похода. Кто ж знал, что самый близкий друг, которому, как себе, доверял, окажется предателем. Вспомнит, как несколько лет назад его невеста влюбилась в главу отряда, вернула ему обручальные обеты и пришла к милому с признанием. А когда тот отказался принять ее дар и честно сказал, что не любит ее, да и нехорошо у друга невесту отбивать, — утопилась в ближайшем омуте. Не знал Вадим, что именно этого дня не простит ему Черногряд, затаит злобу на долгие годы. Ждать воевода умел, этому всех воинов с малолетства учили. Вот и дождался удобного случая отомстить. Поход в Ар Каим выдался тяжелым. Несколько недель, проведенных в засадах и ловле врагов, истощили силы отряда. И все чаще стали попадаться в путы его воины. Поняв, что необходимо подкрепление, Вадим отправил сокола с письмом отцу. Но тот не долетел, окончив свою жизнь в желудке какого-то крылатого хищника. Тогда гонцом вызвался быть Черногряд. И уехал. А через два дня на лагерь напали. Ночью, скрытно и подло. Часового Черногряд убил сам — парень доверчиво шагнул навстречу своему. А потом отряд просто перерезали, как тати лесные — тихо и быстро. Вадим, оглушенный ударом по затылку, очнулся через несколько часов на поляне в нескольких верстах от лагеря. И с горечью усмехнулся, завидев вокруг себя воинов клана, с которым воевали. А среди них верный друг с торжествующей улыбкой. Вот тогда-то он и высказал Вадиму все свои обиды тайные. И предложил казнить его таким вот изощренным способом. Раздеть да привязать на морозе. Хотел еще водой облить, чтоб пуще мучился, да враги не позволили — перебор, мол. Вадим молчал, пока привязывали к дереву. А когда собрались уходить, оставив пленника на растерзание лютой стуже да диким зверям, улыбнулся нехорошо и сказал Черногряду: «Не появляйся на моей дороге, друг бывший. И в замок прийти не вздумай. Убью». Расхохотался предатель, глядя на застывающего Вадима, и вскочил на коня. А тот остался на поляне, медленно замерзая и пытаясь до последней минуты вспомнить лицо мамы, которой теперь не дождаться старшего сына..

Илика не стала рассказывать Ладе о выходке ее младшего сына. В конце концов, ничего действительно дурного он ей не сделал. А поцелуй… Ну подумаешь. Не в постель же утащил. А ведь мог — и потом ей уже мало бы помогло то, что мать его наверняка бы наказала. Мальчишке обидно, понятное дело. Он первый поход провел, победу принес, по дороге прихватил себе игрушку — а тут мать отчитала, как маленького, и игрушку отняла. Взрослому парню это никак не могло понравиться. Странно еще, что он раньше не попытался сделать ей какую-нибудь гадость. Впрочем, пусть его, позлится и перестанет. Может, и не полезет больше.

Собрав тряпицей остатки снадобья, разлитые при переливании в кувшинчики, она расставила на полочке свежеприготовленные лекарства и убрала в нишу под окном заветные тетради. Внезапно за дверью послышался невнятный шум и кто-то закричал. Илика вздрогнула и быстро вышла в большой зал, где обычно обедали дружинники. Туда уже набежала куча народу, столпившегося вокруг кого-то или чего-то. Все были крайне возбуждены и взволнованы.

— Илика!! — обернулся к ней Грегор. — Иди сюда, быстрее!

Девушка быстро подбежала, удивившись про себя беспокойству, явственно звучавшему в голосе парня. Воины расступились, пропуская ее. На широкой лавке, накрытой меховой накидкой, лежал молодой воин — лет на пять постарше Грегора. Он тяжело, с хрипом, дышал и мелко дрожал. Коснувшись его лба, Илика испуганно вздрогнула: кожа парня была холодной, как январский лед. Он явно длительное время провел на морозе, легко одетый, а то и вовсе раздетый. И сейчас его требовалось срочно согреть. Звенящим от волнения голосом (раньше ей никогда не приходилось командовать) она приказала немедленно затопить в его покоях очаг и принести туда побольше шкур. Воины даже не подумали возмутиться, что ими командует пятнадцатилетняя девчонка. Сноровисто подняли замерзшего и отнесли наверх, в комнату рядом с покоями Лады и Драгомира. Самого хозяина замка все еще не было — он отлучился по важным клановым делам, обещая вернуться к Зимнепразднику.

Когда в комнате нечем было дышать от жары, Илика попросила Целану принести нужные снадобья, а Грегора — водки или чего-то аналогичного. Смочив в резко пахнущем алкоголе тряпицу, она чихнула и принялась растирать лежащего без сознания парня, стараясь хоть как-то снять холод с его тела. Напоить его снадобьем не удалось — глотать обеспамятевший не мог. И хотя в комнате было просто невыносимо жарко, тело воина не становилось теплее. Илика в отчаянии перебирала в памяти все, чему учила ее бабушка и что она прочитала в записал старой Дельфы. Что-то такое она видела, как раз про этот случай, если замерз. Ну же, подгоняла девушка заупрямившуюся память.

— Точно! — вскрикнула она, просветлев. Парни, столпившиеся у двери, недоуменно оглянулись. — Я знаю, как его согреть. Только… — покраснела девушка. — Вы должны уйти отсюда.

— И что ты собралась делать с моим братом? — подозрительно прищурился Грегор. Илика мысленно охнула: так это Вадим, старший сын Лады? Матушка Макошь, сохрани и помилуй! Если она не вылечит Вадима, Грегор ее точно убьет. Или Лада — за сына.

— Ничего особенного, — глядя в пол, пожала плечами целительница. — Просто есть один старый способ… Когда замерзают до такой степени, надо отдать тепло живого тела. Тогда согреется немного, и жар очага сможет добраться до него, разогнать холод. Поэтому я прошу вас уйти. Я… попробую его согреть. Но я же не могу раздеться при вас.

— Понятно, — недоверчиво усмехнулся Грегор. — Что ж, попробуй. Если это поможет, я лично награжу тебя. А если нет… лучше не попадайся мне на глаза. Мой брат должен жить!

Последние слова он почти выкрикнул, зло глядя на девушку. Воины быстро вышли из комнаты, плотно затворив за собой дверь. Вздохнув, Илика быстро скинула одежду и забралась под одеяло, крепко обняв Вадима. Ей сразу стало ужасно холодно даже под одеялом в жарко натопленной комнате, но она не отстранялась от замерзшего парня. Через бесконечно долгие минуты ей показалось, что он перестал дрожать и немного согрелся. Выбравшись из-под одеяла, она немного постояла у очага, вбирая в себя его тепло, чтобы передать Вадиму, и юркнула обратно. Сколько времени целительница провела в постели своего подопечного, она не знала. Но в какой-то момент измученное тело отметило, что, кажется, получилось. Вадим больше не дрожал, а в его дыхании не слышался звук, похожий на хрипение прохудившихся кузнечных мехов. Теперь он просто спал, крепко обняв свою спасительницу, черты лица разгладились, сон его больше не напоминал забытье.

Осторожно заглянувшему в комнату Грегору, вопросительно глянувшему на брата, Илика тихонько шепнула, что все в порядке, Вадим согрелся и спит. Просто нужно удостовериться, что хворь отступила, а заодно на всякий случай почитать заговоры. Так же тихо парень приказал ей оставаться здесь столько, сколько потребуется для лечения, и побежал успокоить мать, плачущую в своих покоях. Лада бесконечно обрадовалась хорошей новости и обещала щедро наградить смелую девочку, не побоявшуюся принять на себя тяжелый недуг, спасая от него ее сына. Подав матери кружку горячего взвара, Грегор уселся у ее ног и рассказал, как недалеко от Туманной топи заблудившиеся охотники нашли привязанного к дереву замерзшего воина. Как помчались, опознав по одежде знаки клана Фантомов, в Ар Каим и, воспользовавшись новым изобретением местных магов — Телепортом, мгновенно оказались в Лютеции, откуда на самых быстрых конях примчались в замок. Конечно, Грегор не обманул представления людей о Фантомах, возместив им все затраты и прибавив к ним щедрую награду за спасение брата. К сожалению, пока он не придет в себя, не узнать, что же случилось в походе, где отряд и почему Вадим оказался на той поляне связанный и раздетый.

Илика давно согрелась, но не спешила вылезать из-под тяжелого мехового одеяла, боясь, что, как только она отстранится от Вадима, тот снова замерзнет. Парень безмятежно спал, чему-то улыбаясь во сне. Крепко обняв лежащую рядом девушку, он, как и требовалось, впитывал ее тепло каждой клеточкой озябшего тела. Ей было проще — одеяло и жарко натопленный очаг легко согревали девушку, не проводившую ни минуты на жалящем морозе без одежды. Незаметно для себя она задремала в руках крепко прижавшего ее к себе парня.