Сократ

Афины - добыча?.. Афиняне испугались.

– Но вернемся к нашему делу, - говорил тем временем Сократ.
– Я сожалею, что не могу ответить на вопрос архонта, какое наказание отмерил бы я такому преступнику, которого мы тут с вами вообразили; ибо кажется мне, что тут уж ничему не помогла бы даже смертная казнь.

Шум поднялся такой, что Сократ не мог продолжать. Он умолк в ожидании тишины.

Анит выпятил грудь, поднял голову, показывая такой горделивой позой, что слова Сократа его не касаются.

Когда волнение несколько улеглось, Сократ заговорил снова, так же просто, как он разговаривал с людьми на рынке:

– Это правильно, афиняне, что вы возмущаетесь, когда мы с вами беседуем о таких правителях, хотя бы и не существующих...

Однако присяжные отлично поняли, к кому относятся слова Сократа, и утихомирить их стало невозможно. Поднялась новая буря криков. Угрозы. Брань. О боги, да этот человек говорит, что думает!

Перед Сократом вскидываются над толпой руки - одни грозят, другие одобрительно машут... Взревела труба, требуя тишины.

Сократ смог говорить дальше.

– Теперь пора вернуться ко мне, которого приплели к этому делу одни боги ведают как. Но поскольку я тут, то должны вы уж как-то решить мою судьбу. Я немножко подскажу вам, ладно? Взгляните, мужи афинские, случилось нечто странное. Анит - как он всегда утверждал и как сказал здесь заботится и печется о том, чтобы государство наше процветало все больше и больше. Я тоже забочусь о нашем городе, о вас, хочу, чтоб вы жили счастливо. Следовательно, и Анит, и я - мы оба желаем одного и того же; следовательно, мы с ним друзья. Ну, не знаю. Положение наше никак не назовешь равным. В руки ему вы отдали власть, чтите его, кланяетесь ему. Пускай - я не завидую. Но имею же и я право пожелать для себя хоть малости. Кое-что ведь и я сделал для Афин! Бился против врагов - и бился против незнания человека о человеке. Послушайте, я не так уж требователен. Я бы хотел, чтобы моей Ксантиппе не надо было на старости лет заботиться обо мне. И предлагаю я вам следующее: проголосуйте за то, чтоб меня, как и прочих заслуженных людей, до конца моей жизни кормило на свой счет государство в пританее.

Секунду ошеломленная толпа хранила глубокое молчание. Потом взорвался рев, в котором преобладал гомерический хохот. Оглушительный гвалт, топот, крики, свист...

– Какая дерзость!

– Слава тебе, Сократ!

– Боги, какая наглость!

– Позор Сократу!

Присяжные схватились друг с другом, в пылу азарта забывая о вежливости, о приличии, ядреные словечки так и скакали над головами толпы.

– Ишь как рассчитал старикан!

– Нашелся умник - губа не дура!

– Анит, выдавай ему каждый день похлебку, как нам!

– Эти помои-то? Неплохое наказание!

– Заткни пасть, Анит услышит!

– А старик-то не трусливого десятка! Решается вопрос о его жизни, а он еще вас дразнит... Воздайте ему этот почет - кормление в пританее!

– Старик прав! Давно заслужил!

– У него на это больше права, чем у тех, кого там кормят за счет города...

– Не цикуту - паштеты да вино!

Постепенно смех утихает. Многие присяжные растерянны - у них такое ощущение, что произошло нечто крайне непристойное. Каменотес Пантей прижал к себе внука, слезы текут у него по белой бороде.

– Почему ты плачешь, дедушка?

– Потому что вижу - Сократ хочет умереть...

– Как может он хотеть этого? Умирать никто не хочет, - удивился мальчик.

– А он хочет. Он знает, что правда может убить его, - и все же высказывает эту правду.

Нет, такого судебного заседания архонт еще не видывал. Его трясло от волнения. Он и сам был полон сомнений - где правда? Но он обязан был чтить закон. Встал:

– Судьи афинские! Мелет потребовал для Сократа смертной казни. Сократ пожизненного кормления в пританее. Приготовьтесь голосовать. Закон повелевает первым голосовать предложение обвинителя - Мелета.

Второе голосование было куда более трудным для присяжных, чем первое. Необходимость решить - жить или умереть Сократу - навалилась на них тяжким бременем. Придавила к земле.

– Как теперь быть?

– За что же смерть? Убил он кого? Родине изменил? За что же его убивать?

– А пританей за что? Своими глазами видели, как он своей пляской издевался над нашей великой богиней. И так же он издевается над нами, присяжными. За это, что ли, кормить его пожизненно?

Подходили к урнам, неохотно выпускали из ладоней бобы: белый, черный, белый, белый, черный, черный...

Счетчики склонились над урнами. В них так и чернело. Сосчитали оказалось: черных теперь на двадцать больше, чем при первом голосовании.

Архонт объявил присяжным:

– Сократ приговорен к смертной казни. Еще сегодня, после заката солнца, Сократу подадут чашу с цикутой.

Присяжные поднялись с мест и замерли недвижимо, сами ошеломленные услышанным. Ветер шевелил кусты за стеной. Казалось - вздыхает сам холм Ареса.

Нет. То были вздохи людей, приглушенные всхлипывания.

Аполлодор пал на колени, в отчаянии крикнул:

– Нет! Нет! Этого нельзя! Не убивайте Сократа! Возьмите меня вместо него! Убейте меня!

Крик юноши рассек шепоток присяжных, заставив его умолкнуть, - и осиротел: крик раненой птицы... Высокий, безумный вопль...

Сократ, стоя, спокойно выслушал приговор. Сказал, обращаясь к Критону и Платону:

– Посмотрите на этого мальчика. Как он меня любит!

Оба - Критон и Платон - предложили архонту внести еще сегодня по тридцати мин каждый, чтоб заменить смертный приговор штрафом.

Большая часть собравшихся бурно зааплодировала, закричала:

– Прими! Прими это, архонт!

– Спаси честь Афин!
– крикнул старый каменотес.

Обвинители стояли бледные.

Архонт растерянно развел руками:

– Не могу! Закон!

Сократ оттаскивал друзей от архонта, ворча:

– Да что это вам взбрело? Или я - бочка с сельдями, чтоб меня покупать?

Архонт приблизился к Сократу и обрядно спросил: принимает ли тот приговор.

– Конечно, - ответил Сократ.

Тогда архонт осведомился, желает ли он, согласно с законом, взять последнее слово.

– Конечно, - тем же тоном произнес Сократ.

Обычно до "последнего слова" не доходило, ибо тотчас по произнесении приговора толпа присяжных бросалась к казначею за своими оболами, и все разбегались.

Сегодня, на удивление, все остались на местах - кроме считанных одиночек.

Сократ повернулся к солнцу. Золотые лучи озарили его лицо. Исчезли черты Силена, и вернулась на это лицо веселая полуулыбка. Будто разом помолодело оно под солнцем, прояснив другие, основные свои черты: доброту и ясную мысль.