Сокровища Чёрного Монаха

И как это я забыл о еже! Он выбрался из коробки, и я укололся.

– Что, картина пропала?!
– заорал над моим ухом Колька.

Я совсем позабыл про него и от испуга чуть не подпрыгнул.

– Если ты ещё раз так заорёшь в ухо, я тебе дам по шее!
– пригрозил я.

– По шее и я могу!
– почти нормальным голосом отозвался Неукротимый Маркиз.
– Так что там с картиной?

– Сейчас достану, - отозвался я.
– Вот держи пока!

Я протянул ему пойманного ежа, а сам полез за картиной. Я даже дыхание затаил. Но все мои волнения оказались напрасными. Холст был на месте.

Я вытащил его, засунул под рубашку, и мы выскочили на улицу.

Не оглядываясь, помчались к выходу из монастыря. И налетели на могучую фигуру высокого бородача в рясе.

– Вы что тут делаете?!
– прогремел бас над нашими головами.

– Мы тут смотрим!
– заорал Колька.

От неожиданности мужчина в рясе выпустил Колькино плечо.

– А ты что за живот держишься?
– спросил он, заметив, что я прижимаю оттопыренную рубаху руками.

– Я... я это...

– У него живот болит!
– закричал Неукротимый Маркиз.

– У него болит, а ты кричишь, - недовольно покосился мужчина.
– И вообще, идите отсюда, мальчики, гуляйте.

Нам только того и нужно было. Мы пулей вылетели за ограду и помчались к Кольке. На бегу я оглянулся и чуть не упал.

Мужчина в рясе стоял, глядя нам вслед. Ветер трепал его длинные волосы, завернул края рясы, а под ней стали отчётливо видны джинсы и большие белые кроссовки!

Я припустил ещё быстрее, и вскоре мы сидели у Кольки.

– И как мы будем возвращать картину?
– спросил он меня.

– Завтра пойдём в музей, там, рядом с туалетом коридор и кабинеты служебные, в какой-либо кабинет и подкинем, - нашёлся я.

На том и порешили. Ёж остался у Кольки. Мы посмотрели картину, ничего особенного на ней не увидали, Колька зачем-то даже изнанку рассмотрел через увеличительное стекло.

Потом так же тщательно он изучил сам портрет.

– Смотри-ка! Здесь ещё что-то видно!

Я взял увеличительное стекло. В одном месте отвалился верхний слой краски, и под портретом проглянул нарисованный глаз.

– Ух ты! Нужно отколупнуть!
– загорелся Неукротимый Маркиз.

– Тебе самому нужно что-то отколупнуть!
– перехватил я его руку.
– Это же музейная ценность!

– Так там же ещё что-то нарисовано!

– Вот специалисты и увидят, что там нарисовано, - возразил я.
– Ты спрячь картину получше. Завтра я приду, и отнесём её в музей. А ты напиши записку, что неизвестные благородные люди возвращают музею ценную картину. Только без ошибок пиши! Благородные люди ошибок не делают!

– Вот именно!
– съехидничал Колька.
– Они за просто так картины не возвращают!

Вечером я успокоил Алёнку, рассказав ей, что ёж у Кольки. Папа был озабочен. Его срочно отправляли в командировку, а мама ещё не вернулась, и он не знал, куда нас девать.

– Отправь нас к деду Николаю!
– канючила Алёнка.

– Без вас разберусь, - устало отмахнулся папа.

Он сел звонить по телефону, а мы легли спать.

Утром я отвёл Алёну в школу, а сам помчался к Кольке.

– Ну что, пошли?
– спросил я с порога.

– Куда пошли?!
– прокричал Колька, с трудом преодолевая зевоту. Музей только в одиннадцать откроется!

– Записку написал?
– спросил я.

Колька молча кивнул на конверт, лежавший на столе, а сам с закрытыми глазами пошёл в ванную. Умывался он так же громко, как говорил. Он фыркал, плевался, даже пытался что-то петь.

Я же прочитал его записку.

Уважаемый музей!

Пишут вам совсем неизвестные, но очень благородные люди. Мы возвращаем вам картину. Если вы нас не найдёте, тогда, конечно, можете награду не давать.

Неизвестные люди. И благородный человек Николай Петухов.

Ученик 56-й школы

– Ты бы ещё свой адрес написал!
– возмутился я.

– А ты думаешь нужно?!
– обрадовался Колька.

– Дал бы я тебе!

– Дал один такой!
– выпятил губу Неукротимый Маркиз.
– До сих пор того героя ищут.

Всё же я заставил его переписать послание. А ровно в одиннадцать мы стояли у входа в музей частных коллекций. После вчерашнего ограбления посетителей собралось много. Колька стоял в очереди и всё время странно дёргался.

– Что ты дёргаешься?

– Что я могу сделать, если весь чешусь?!
– заорал замотанный под рубашкой в холст Неукротимый Маркиз.

Стоявшая впереди женщина испуганно оглянулась, отодвинулась и спросила нас:

– Мальчики, вы не хотите пройти вперёд? Я пропущу.

Мы воспользовались её предложением.

– Пошли в туалет!
– заорал Колька, как только мы вошли в музей.

Не понимая, к кому обратился с таким громким призывом мой друг, посетители растерянно оглядывались. Я же уволок Кольку за собой в залы.

Мы пошли, делая вид, что рассматриваем картины и очень интересуемся всеми этими нарисованными деревцами и домиками.

Колька шёл молча. Поэтому когда он неожиданно заорал в музейной тишине, вздрогнул даже я, не говоря уже об остальных посетителях.

– Шишкин!
– орал Колька.
– Смотри! Шишкин!

При этом он тыкал пальцем в растерянного бородатого мужчину, стоявшего возле какой-то картины. На истошный вопль Неукротимого Маркиза сбежались посетители из других залов. И все смотрели на мальчика, который шёл к бородатому дяде, тыкал в него пальцем и голосил:

– Шишкин! Шишкин!

– Ты что, с ума сошёл?
– схватил я за руку Неукротимого Маркиза. Какой это тебе Шишкин? Ты хочешь, чтобы нас из музея выгнали?

– На картине Шишкин!
– орал Колька, показывая на картину за спиной бородача, на которой был нарисован сосновый лес.
– Три медведя на картине!

– Где ты там медведей увидел?
– схватился я за голову.

– Медведи сейчас выйдут!
– кричал Колька.
– Я точно помню! Вот и дерево поваленное, они по нему в прошлый раз на картине лазили!