Сокровища России
Шрифт:
– А это что?
– вдруг опешил Эдик.
– Что такое, Эдуард Максимович?
– заволновался человечек.
– Ах, это… Совсем недавняя договоренность Иван Иваныча с музеем Австралии. Они утверждают, что устная договоренность достигнута. Я записал с их слов. Что-нибудь не так?
Эдик очумело пялился в текст. На кой черт сдалось это Пузыреву?! Конечно, дело выгодное, обмен выставками…но что можно подделать у аборигенов? Бумеранги? Чучела кенгуру? Бусы? Смешно.
– А что за копию просят австралийцы? Тут неразборчиво, - хмуро спросил Эдик, надеясь, что это какой-нибудь второстепенный художник.
– Сейчас…- чиновник привстал на цыпочки, - ах, да! Копию Леонардо да Винчи…
Эдик чуть не плюнул от досады. Где их напасешься, Леонардов? Их всего три штуки имелось в распоряжении
– Этого договора я подтвердить не могу, - твердо сказал Эдик.
– Я полностью не в курсе.
Человечек заволновался. Казалось, вот-вот заплачет.
– Эдуард Максимович! Это же уникальный шанс! Уникальный! Коллекции Сиднейского Королевского музея еще никогда не было в России. Причем они согласны нести все расходы по авиаперевозкам туда и обратно, и даже наши, внутри страны!
Еще бы они не оплачивали, Эдик скривился. За Леонардо они столько выручат, что…впрочем, за "копию" да Винчи Пузырев что-то с них собирался содрать, это ясно,…сколько они обещали? Впрочем, об этом потом. Главное - где взять Леонардо? Может, Пузырь расколол-таки Эрмитаж на парочку?
– И почему в плане тура Эрмитаж первым номером?
– хмуро спросил Эдик.
– Они же фонды со страшной силой жмут. И чтоб Иван им подарки делал?
– Эдуард Максимович!
– Из толпы, обступившей на некотором расстоянии собеседников, вылез мужчина с помятым, мешки под глазами, лицом.
– Я бы хотел, кстати, поговорить с вами на эту тему. Я - представитель Эрмитажа…
– Неужели решились отдать на реставрацию Леонардо?
– насмешливо спросил Эдик.
– Или даже просто так?
– Одного, кстати, действительно обещали Иван Иванычу…- начал было выступивший, но чиновник замахал рукой:
– Не мешайте работать, господин Макаров! Успеете. Отойдите, живо. Эдуард Максимович, этот контракт с Австралией необходимо заключить. Ради российской культуры.
– Он понизил голос.
– Это личная просьба министра…прошу вас…мы готовы помочь…даже финансами в этом вопросе…
– Тогда, в принципе, я не возражаю, - сказал Эдик, удивляясь про себя уступчивостью эрмитажника. Странно. Неужели Пузыреву удалось сломать этих волков? Но тут же спохватился: - Но…какое я имею право обнадеживать людей? Я вообще не понимаю - какие у меня для этого полномочия?
– Как?! Разве вам не сообщили?
– поразился чиновник.
– Вы же назначены на место Иван Иваныча. Уже три дня вы - директор Российского музея. Приказ министра подписан. А кого еще назначать?!
У Эдика вдруг дрогнули колени. Он посмотрел на окружающую толпу и ощутил себя беззащитным. Слабым. Только в этот миг он понял, как же мало ценил Пузырева. Это он, словно скала, защищал Эдика от напора этого безжалостного мира и принимал на себя все его удары. Он бился с ним один. Он пал. Теперь драться с этими людоедами придется Эдику. Нет, он не выдержит. Он слишком верит людям, чтобы драться с ними. Разум принялся искать причины для отказа, но взгляд на свою прокушенную гадюкой, еще опухлую руку, сжимавшую "Паркер", вызвал прилив уверенности в себе. Это судьба. Все предопределено. Не это ли видел Господь, когда дал ему Знак Прокушенной Руки в грузовике. Она подхватит меч, упавший из руки Пузырева. Уже подхватила, вот он, зажат в руке…
– Мне надо подумать… Такой пост…я не справлюсь…- его вялые возражения чиновник затаптывал, как падающие в сухую траву искры.
– Даже не думайте, Эдуард Максимович! Нас попросту не поймут…в какое положение вы ставите министра?
– Он шипел словами как из брандспойта.
– Я…мы…мы с Пузыревым…- бормотал Эдик уже скорее по инерции, понимая, что рубить нужно уже сейчас - иначе зачем было подхватывать меч "Паркера"?
– У нас…то есть, у Иван Иваныча имелись планы насчет Третьяковки. Я планировал…
– Я в курсе, - зашипел человечек, - но вы же не сможете возглавлять еще и Третьяковку. Но мы обещаем склонить ее руководство к самому полному сотрудничеству с вашим музеем.
Как не старался он понизить голос, кому надо, услышал, и из толпы выделился на этот раз уже знакомый Эдику директор Третьяковки, тучный, интеллигентный даже на вид старикан.
–
Позвольте, Леонид Николаевич!– густым басом сказал он возмущенно.
– Я надеялся, что вопрос о сотрудничестве снят!
– Позже обсудим, позже!
– Леонид Николаевич умел, когда надо, повышать голос.
– Оставьте свои надежды. Решать в данном случае будет министерство.
– Что - решать?
– Старикан не сдавался. Из старых "совков", он все еще жил старой ахинеей.
– Вопрос о ваших фондах, - Эдик тоже повысил голос.
– Мой Центр должен их осмотреть и отреставрировать. Как договаривались с Пузыревым.
– Я впервые слышу…- у старикана от такой наглости выпучились глаза и заклинила говорилка, этим и воспользовался министерский чин, замахав на того руками, как мельница:
– Позже, позже, не мешайте работать!
Не успел оттесненный директор затеряться в толпе, как он уже заверял Эдика, что все фонды Третьяковки, разумеется, перейдут под контроль и в полное распоряжение Российского музея.
Эдик не сдался. Он завел речь о фондах Эрмитажа и Русского музея. Леонид Николаевич, разумеется, обещал стереть эрмитажников в порошок, при этом зябко, словно от озноба, передергивая плечами…Эдику вдруг стало его жаль. Эдик вдруг понял, отчего собеседника шьет нервная дрожь - да ведь он сдает экзамен…под стылым волчьим взглядом крупных западных заправил культуры - сумеет ли ихнее министерство договориться с Эдуардом Максимовичем или нет, не тянет еще до современного уровня развития культуры? Стоит оно того, чтобы иметь с ними дело? Они же - договорились. Николаевич обещает что угодно - понял Эдик. Что-то министерство культуры, конечно, решает, но…далеко теперь не все. Вопрос о фондах Эрмитажа придется решать самому.
– Ну, хорошо. Если Эрмитаж согласен сотрудничать…- взгляд Эдика в сторону эрмитажника остался без ответа, - тогда я согласен занять пост директора. Продолжим?
Чиновник вытер пот со лба рукавом пиджака, и они продолжили. Договор с Токийским музеем, Сингапур, Дели…Пузырев явно вторгался в Азию, и та явно сдавалась. Договоры касались выставочных туров по азиатским странам коллекций Российского музея. Как и везде, в выставочном бизнесе существовала конкуренция, и достаточно жесткая, но сейчас, окинув одним взглядом сферу достижений, Эдик понял насколько велики успехи Пузырева - он завоевал почти весь мир. Разве что Антарктида не желала сдаваться, и то только потому, что Пузырев забыл предложить. Предстоит масса работы. Реставрационный Центр, пожалуй, придется расширять. Однако наглость и захапистость Пузырева казалась странной. Объяснение только одно - Пузырев был уверен в разгроме Эрмитажа. И чиновник это подтвердил вроде. Хотя в глубине души Эдик сомневался в столь легкой победе - Пузырев, скорее всего обманывался. Питер - это же оплот российской культуры, так легко не сдадутся.
Наконец, из церкви на кладбище привезли гроб с телом Пузырева, после отпевания по православному обычаю, в сопровождении вдовы, детей и других близких и дальних родственников - тоже толпа порядочная, если не сравнивать с числом провожавших покойного коллег, друзей и партнеров, которые ожидали на кладбище. Гроб установили у разверстой могилы, и пошли речи, одна за другой - от мужчин, и закапали слезы - от женщин. Первым выступил министр культуры, сказал об огромной утрате для России, затем пошли чиновники помельче. Пришлось выступить и Эдику. Он тоже сказал об огромной утрате для российской культуры, о нелепости смерти, еще что-то, казенное, но чувство потери и горечи невольно оживило слова. Показалось, что у оратора даже выступили слезы, но это только показалось. Россы не плачут. Тем более, что мокроты хватало - шесть блондинок, стоявших кучкой, куксились и всхлипывали. Жена Пузырева, брюнетка, метала в них злобные взгляды. Эдик узнал только одну - Иветту, в компании с которой Пузырев изнасиловал фараоншу. И невольно подумал о мести фараона…поневоле станешь мистиком. Глядя в восковое лицо покойного, Эдик, прощаясь с ним, утешался мыслью, что Пузырев все-таки ощутил Дух Россов. Он умер не хитрым и лживым, с ленцой, хапугой, каким родился и воспитался, а Созидателем. Хоть немного. Не зря же нахапал "заказов"…не только из-за денег. Он поверил в возрождение российской культуры.