Сокровища России

Прокурор Троекуров худел, Эдик толстел, и прокурор опустился до пыток.

Конечно, олигарх - это тебе не бомж или простой работяга. Его нельзя пинать, душить противогазом и падать рожей об пол, но у прокурора и впрямь оказался неплохой информатор в стенах Российского музея, так что прокурор знал, как сделать больно олигарху. Когда в камере установили чудище явно советского производства, в котором арестанты, избалованные японскими чудесами от олигарха, неуверенно признали громкоговоритель, Эдик и подумать не мог, что через пять минут его ресторанный ужин вылетит обратно из желудка, где он так уютно устроился. Грянувший из железного мастодонта концерт Распроповича для виолончели с чем-то еще оркестровым вывернул Эдика наизнанку так основательно, что вместе с ужином, пожалуй, и часть обеда вытряхнулась.

Да, это была пытка. Конечно, сокамерники, увидев мучения кормильца-олигарха, мигом расколотили советского еще мамонта от электроники, но было поздно - прокурор увидел слабое место, куда можно давить. Возможно, он бы и сломал несчастного олигарха, но к этому времени тот уже нащупал путь к свободе и спасению. И подсказал его другой олигарх, Хуторковский, тоже томившийся в прославленной московской тюрьме, только на другом ее этаже. Естественно, что Эдик, едва узнав об этом, захотел встретиться с ним и поговорить. Его по-прежнему беспокоила судьба "Ежика в тумане". Что с ним делать? Но прошло некоторое время, прежде чем охранники, пропитавшись долларовым запахом, прониклись его желанием, и пошли навстречу. В начале Эдик переслал ему свою визитку с предложением встретиться, но Хуторковский его не принял. Эдик вторично послал визитку с припиской "по делу Онищенко" - и в ближайшую субботу получил приглашение. Визит первый, но не последний, состоялся в субботу вечером, когда тюремное начальство, организовавшее его, убыло по домам пропивать полученные доллары подальше от ответственности. Эдика привели в роскошную камеру олигарха Хуторковского. Оба выглядели прекрасно - и арестант, и его камера. Хуторковский, свежий и розовый, с холеной кожей, выглядел гораздо моложе своих лет, а камера походила на камеру только решеткой на оконце, в остальном - большой гостиничный номер со всеми удобствами. Даже ванна имелась. На рабочем столе - компьютер. У стен - спортивные тренажеры. Постель застлана атласным одеялом, на блюде у постели - виноград и персики, рядом - бутылка с иностранным коньяком. Тут было все, кроме свободы. "Вот так сидят настоящие олигархи", - уныло подумал Эдик, с тоской вспоминая свою утраченную теперь одиночную камеру, где тоже имелось все, кроме свободы.

–  Здравствуйте, Эдуард Максимович.
– Хуторковский вежливо, но сухо улыбнулся, но руку не протянул. Явно помнил, что Эдик из "голубой" камеры.
– Простите, никогда о вас не слышал. Вы, собственно, в какой области…

–  Я тоже олигарх, между прочим, - с обидой сказал Эдик. Бесполезно убеждать Хуторковского, что Эдик не голубой.
– Правда, не такой большой как вы.

–  Олигарх?
– Брови Хуторковского, ровные, согнулись дугами, он скептически и насмешливо предложил, - Может, тогда одолжите мне стольник?

–  Вообще-то у меня каждый стольник на счету…- Задумавшись, Эдик не заметил насмешки, - но на днях будут поступления из Нью-Йорка…почему не одолжить?

–  Да мне охраннику заплатить, - улыбнулся Хуторковский, - мелочи нет. А что вы имели в виду?

Эдик вынул стодолларовую бумажку, тоже усмехнулся:

–  Сто миллионов, само собой. Привык, знаете…

–  Стольник - это сто миллиардов, - сказал Хуторковский и взял купюру.
– Вы действительно еще…небольшой олигарх. А в какой области - можно узнать?
– Он подошел к двери камеры и протолкнул бумажку через прутья наружу, получив в ответ почтительное: "Благодарствуйте, барин…"

–  Я - директор Российского музея живописи, - сказал Эдик, думая, что и его могли бы так называть охранники. Да за те деньги, что он им платит, охрана вприсядку должна плясать…ну, не барином…хотя бы барчуком могли бы хоть из вежливости называть?
– Картины, антиквариат, производство копий под заказ, торговля…

–  Тогда понятно, почему я о вас не слышал. Я все больше нефтью занимаюсь. Искусством интересуюсь постольку-поскольку…

–  Если б вы захотели купить настоящего репина, Ван-Дейка или Джоконду Леонардо, вы бы услышали обо мне…

–  Я купил каких-то мазилок для офиса. Кажется, Леонардо там был…знакомое имя. Джоконда…где-то я про нее слышал…

–  Понятно.

–  Что - понятно?

–  Да все понятно. За Джоконду мне предлагают уже полмиллиарда, один индийский оптовик, все время забываю его фамилию, придется отдавать…но я по другому вопросу. Я работал с вашим Онищенко. Мы вбухали в проект кучу бабок. Проект готов, а что с ним делать - я не знаю. Говорят, это ваши бабки вбуханы. Раз вы меня приняли, едва прочитали фамилию Онищенко, так оно и есть. Я участвовал в проекте, как наемный работник, поэтому не мне решать его судьбу. Что с ним делать?

–  Не понимаю, о чем речь, - настороженно сказал Хуторковский.

–  Операция "Ежик в тумане", - терпеливо пояснил Эдик.
– Неужели Онищенко не сообщил даже названия? Вся информация о "Ежике" у меня. Она тянет на стольник. Пусть мелочь, но это же деньги все-таки. Если "Ежик" вас не интересует, я уйду. Так и скажите. Я найду, как им распорядиться.

–  Гм-мм.
– Хуторковский все еще смотрел подозрительно.
– Ежик, ежик…простите - в чем?

–  Да хоть в сметане!
– Эдик обозлился.
– В гробу я видел ваш закопанный стольник, своих хватает. Из-за вашего ежа меня крайним делают. Три трупа чуть не повесили…может, и повесят еще. На хрен мне эти заморочки? Сейчас Андрюхе позвоню, археологу моему - и пусть едет выкапывает ваших ежей. Во вред это вам или в дело - мне плевать, я предупредил.
– Эдик направился к двери, но постучать в нее так и не удалось.

–  Постойте, - буркнул Хуторковский.
– Хорошо, я вам верю. Но и вы меня поймите правильно - я под следствием, трясут всю мою бухгалтерию, клеят предъяву, что я червонец зажал, или полтора, в виде неуплаты налогов…

–  Червонец - это десять миллиардов?

–  Ну да. На "Ежика", вы говорите, гривенник ушел? Так они к каждой копейке цепляются!
– Хуторковский снова отчего-то посмотрел подозрительно и сказал отчетливо: - А ничего. Забудьте.

–  А карта…- растерялся Эдик, - карта по ежику вам нужна?

–  Сожгите. И тоже забудьте, - уже мрачно и еще более подозрительно сказал Хуторковский.
– Нету карты. Вы поняли? Нету у меня карты. Я ее в глаза не видел.

–  Дело ваше.
– Эдик недоумевал. Подумав, сказал решительно, - Я все-таки позвоню Андрюхе.

–  И что?
– насторожился олигарх.

–  Скажу. Что спонсор денег не дал. На раскопки. В определенном районе. Андрюха, он въедливый, и без карты курганы раскопает. Тем более, что на бульдозеры денег хватит.

–  Никаких раскопок, вы слышали?
– заугрюмился Хуторковский.

–  Это с какой радости?
– Эдик тоже заугрюмился.
– Ваши планы мне по фигу, я в "Ежика" и своих планов достаточно закопал. А стольник, если на то пошло, я вам верну. Сегодня же перечислю, только скажите - в какой банк и на какой счет.

Хуторковский совсем помрачнел. Усевшись за столик, налил себе рюмку коньяка. Посмотрел, но пить не стал. Сказал тоскливо:

–  Откуда вы на мою голову? Дело не в стольнике, на хрен мне ваши десять копеек. Тут другое…непонятка какая-то…Сам этот "Ежик" - действительно мелочь. Я в ЮНЕСКО зарядил куда больше, чтобы они объявили район раскопок зоной культурного наследия человечества. И объявят, куда денутся, раз проплачено.

–  Кто такая ЮНЕСКО?

–  Стыдно…- Хуторковский все-таки выпил рюмку, - а еще директор. Эта банда состоит при Организации Объединенных Наций и следит за сохранностью памятников культуры всего человечества. Странно, что вы не слышали.

–  Я слышал, - Эдик смутился.
– Теперь припоминаю. Как-то один тип из Нью-Йорка что-то такое говорил…ах, да! Они же Джоконду купить хотели. То есть копию. Всего за полтинник. И что-то вякал про культурное наследие человечества, да, было такое…- Эдик фыркнул.
– Я его послал. конечно. Полтинник - это смешно. Они там нищие, что ли, в ЮНЕСКЕ этой?