Сокровище чародея

– То-то и оно! – припечатала Алка.

У Надежды мелькнула слабая мысль, как можно выяснить, откуда взялся на ее голову этот самый лже-Квадратов, но она решила подумать об этом после. А Алке сказала:

– Слушай, я вот все думаю… что мы помним о Пете Квадратове? Кто были его родители, откуда у него в доме эта книга оказалась?

– Да понятия не имею! – рассердилась подруга. – Это ты вечно с ним про книжки болтала.

Даже сейчас в ее голосе слышалось недовольство, и Надежда Николаевна вспомнила, что Алка тогда здорово ревновала, что Надежда много времени проводит с Петькой.

– А вообще-то… – Алка ненадолго задумалась, – надо с тетей Линой поговорить. Она с ними в одной квартире жила и с Петькиной матерью дружила близко.

– Да сколько лет прошло, она небось и забыла все!

– А вот это ты зря. Бабулька еще очень даже ничего. Сама смеется: говорит, я не помню, куда кошелек положила или кофточку летнюю, а что сорок лет назад было – все перед глазами стоит. Так что ради такого дела давай тетю Лину навестим. Она только рада будет поговорить. Завтра и пойдем. Похоже, конференция у нас накрылась медным тазом, во всяком случае, с утра там полиция работать будет, наших не пустят.

– Вот и хорошо, я торт куплю! – обрадовалась Надежда. – Ей сладкое можно?

– Да у нее со здоровьем полный порядок, нам бы так!

Тетя Лина оказалась сухонькой бодрой старушкой с ясными не по возрасту глазами. Алку она обняла и поцеловала, в Надежду вгляделась внимательно и заявила:

– Ты Надя. Помню, приходила как-то к Петьке. Коса у тебя была вот такая… – она показала до пояса.

Точно, в начальной школе была у Надежды толстая коса, а с пятого класса она постоянно вела дебаты с матерью, чтобы ее отрезать. Мать стойко сопротивлялась. Наконец в седьмом классе Надежда взяла да и сама отрезала косу ножницами. Скандал был страшный, Надю спас отец и сам же дал денег на парикмахерскую. Мать не разговаривала с ней две недели, пока опять-таки не вмешался отец. Что уж он ей сказал, Надежда до сих пор не знала, но мать сменила гнев на милость и вообще стала относиться к Надежде без прежней строгости.

Тетя Лина проживала в крошечной однокомнатной квартирке, которую заработала честным трудом. Работала она всю жизнь на хлебозаводе, от него и квартиру получила, а ту трехкомнатную, где она с Квадратовыми жила, отдали директорскому водителю, там их шестеро было: он с женой, трое детей, да еще тещу из деревни выписали, чтобы с детьми сидеть.

За стол сели в маленькой, но чистенькой и уютной кухне, Алка нарезала торт и навела разговор на Квадратовых.

– Ну что сказать… – тетя Лина вздохнула. – Хорошо жили, дружно, коммунальных гадостей друг другу никогда не делали. С Ларисой, Петькиной матерью, мы вообще почитай как родные были. Хозяин такой молчаливый был, много работал, вот где – не скажу. Петька парень спокойный был, не хулиганил, все больше книжки читал, ну да вы знаете… – она обернулась к Надежде. – Лариса работала, конечно, но так, от случая к случаю. То дежурит лифтершей, то группу продленного дня возьмет, то еще что-нибудь. Говорила, чтобы побольше дома бывать, а то Петька от рук совсем отобьется… Мать у нее жила далеко, а про родственников мужа она никогда не говорила. И вот сейчас я вспоминаю: вроде бы и дружно мы жили, а про свою семью она не больно много рассказывала. Ну, мне и ни к чему тогда было. Знала только, что ни у нее, ни у мужа братьев-сестер не было. А родители его вроде умерли рано. Жили они тихо, в выходные никаких гостей, никаких пьянок-гулянок, сходят в парк, если погода хорошая, Лариса что-то вкусное приготовит, да и ладно. Она пекла очень хорошо. Помню, я как-то на работу принесла ее пирожные, так у нас на заводе даже главный кондитер заинтересовалась, рецепт просила. Говорила, что его в производство пустят.

– Пустили? – заинтересовалась Алка.

– Пустили, да только все равно не то получилось, у Ларисы куда вкуснее было.

– А отчего они уехали так срочно?

– А вот не знаю. Лариса сказала, что мать ее болеет. Ну так и съездила бы сама, я уж ей говорила, что за Петькой пригляжу и мужа ее голодным не оставлю, супчик какой-нито сварганю. Но она только отмахнулась – надо, мол, ехать. Вот и поехали на смерть свою… – тетя Лина вытерла сбежавшую слезу.

Алка погладила ее по плечу и налила свежего чаю.

– И все-таки, с чего это они вдруг подхватились? Что-то случилось до этого? Вспомните, любой пустяк…

– А вот знаете, девочки, вспомнила я… – Тетя Лина смотрела тревожно. – Буквально дня за три до их отъезда днем это случилось. Я сменами тогда работала, а в тот раз подмениться пришлось, потому что напарница моя заболела. Ну, отработала я две смены подряд, домой явилась никакая. Лариса на кухне возится, муж на работе, Петька в школе. А я еще по дороге управдомшу нашу встретила, Калерию Ивановну. Ой, она говорит, так ты дома будешь, я зайду, квитанцию занесу. Я собралась в ванную помыться спокойно, а Ларе и говорю про Калерию, что зайдет. Открой ей, говорю, распишись, где надо, за меня. Да не вопрос, она отвечает.

Тетя Лина отпила остывшего чая.

– Ну, значит, я застряла в ванной, намылась на свободе, постирушку устроила, потом выхожу и слышу из комнаты Квадратовых голоса какие-то. Ну, думаю, Петька, что ли, вернулся или телевизор у Ларисы работает? Хотя врать не буду, днем она телевизор не включала, все больше по хозяйству вертелась. А разговор на повышенных тонах идет. Мужской голос угрожающе так повторяет: «Где она? Где она? Я знаю, что она у тебя, больше некому было ее взять. Есть еще эти… – говорит, – посторонняя боковая ветка, так они вообще ни при чем». Ну, думаю, точно Ларка сериал какой-то новый мексиканский смотрит, тогда как раз все очень ими увлекались. И то сказать: жизнь показывали там спокойную, яркую, солнца много, а страдания какие-то выдуманные, ненастоящие, и кончается сериал всегда хорошо. В общем, все мы тогда на эти сериалы подсели, особенно женщины. И хотела я уже к Ларисе постучаться, чтобы спросить, что за сериал и по какой программе. Подошла к двери и вдруг слышу ее голос: «Нет у меня ничего, а если бы и было, ничего бы тебе не отдала. Хоть убей меня прямо вот тут!» Представляете? – Тетя Лина махнула рукой, едва не уронив на пол пустую чашку.

– А дальше что было? – хором спросили Алка с Надеждой.

– Ну, я стою, ушам своим не верю, а потом слышу – стук, грохот, возня какая-то. Ну, думаю, это уж точно не по телевизору. И постучала в дверь, спрашиваю: «Лариса, у тебя все в порядке?» Там тихо стало, как в могиле, и меня вдруг страх взял. Как жахнула я кулаком в дверь: «Ларка, – кричу, – отзовись, а не то милицию вызываю сей же час и еще соседа крикну Анатолия, что на мясокомбинате работает!»

– Что, правда такой сосед был? – спросила Алка.

– Да нет, это я для острастки, уж очень мне тишина в комнате не понравилась. Схватила зонтик старый, что в прихожей валялся, да и хотела в дверь сунуться. И слышу – снова там возня, будто кто-то борется, а потом шаги такие крадущиеся к двери и вроде как замок с той стороны поворачивается. Ну, тут я как толкну дверь со всей силы! Успела, пока он на замок не заперся, да еще дверью его шандарахнула.

– Да кого его-то?

– А вот слушайте. Значит, застаю я такую картину. Лариса на полу сидит, вся встрепанная, и кофточка на ней разорванная вот тут, по вороту. И на шее видны следы пальцев, душили ее, значит. А этот тип лоб потирает, дверью я его по лбу качественно приложила. Ну, молодая тогда была, сильная.

– Что за мужик, кто такой? – с интересом спросила Надежда.

– А я знаю? Видела только, что худой такой, лет сорока, одет во все черное – брюки, водолазка, и сам черный, волосы густые, вьются, а главное – глаза… Как отнял он руки от лица, да как глянул на меня, я так прямо обомлела. Глаза черные, как у цыгана, глубоко запавшие, и такое в них светится…

– Злоба?

– И не злоба даже, и не ненависть, а зло вселенское. Вот, честное слово, девочки, неверующая я тогда была, а рука сама поднялась перекреститься! А он посмотрел так на меня, скривился: это, говорит, что за чучело? А я и забыла, что из ванной в халате вышла и полотенце на голове. А Лариса испуганно так отвечает, что это соседка, она ничего не знает, посторонняя, в общем, женщина. А я говорю, что милицию уже вызвала, у нас отделение за углом, так что они быстро приедут. А он вроде меня и не слышит, по комнате шарит, а там и так жуткий кавардак, все шкафы раскрыты, все вещи вывалены на пол и посуда битая валяется. У Ларисы-то всегда порядок был, хозяйственная она была женщина, земля ей пухом… А этот тип вдруг как зарычит: «Вот же она, вот!» – и достает из-под дивана шкатулку. Это я потом поняла, что шкатулка, а так смотрю – вроде ящичек какой-то небольшой. И глаза у него прямо дьявольским огнем горят, вот не поверите, но так и было. И он вроде к двери подался со шкатулкой этой, а потом вдруг встал перед Ларисой и говорит: «Открывай! Где у тебя ключ?» А она отвечает: «Да пошел ты! Получил свое – так и проваливай!» А он посмотрел так на нее с подозрением, да как хватит шкатулку об пол! Она и раскрылась, да оказалась пустая. Ага, он рычит, обмануть меня захотела, да я ж тебя сейчас… А Лариса смотрит на шкатулку в полном изумлении, а потом так с торжеством и говорит: «Тебе она не достанется! А куда делась – я понятия не имею, можешь меня хоть пытать, хоть убить – ничего не знаю!» И встала. А я смотрю – у нее в глазах решимость такая, что дорого жизнь свою она продать собирается. Ну, думаю, и я помогу, вдвоем-то мы отпор этому гаду дадим. Зонтик на изготовку – и вдруг звонок в дверь. Я как заору: «Милиция, милиция!» Этот и поверил, бросился к двери, меня по дороге толкнул, я упала, а он дверь входную открыл, а сам за дверью спрятался. Думал, там и правда милиция, а это управдом Калерия Ивановна квитанцию по квартплате принесла. Он как выскочит в дверь, да и был таков. А Калерия заходит: «Что это у вас такое? Что за мужик убежал?» А я вижу – Ларисе плохо совсем, я кое-как на ноги поднялась, в коридор вышла, еле Калерию из квартиры спровадила, ну, за это время Лара в себя малость пришла, в комнате прибралась. Лина, говорит, Богом прошу, ничего не спрашивай, тебе же лучше будет. И такие у нее глаза были, что у меня все вопросы в горле застряли. Ну, потом Петька из школы пришел, потом муж ее. Что уж она им сказала, о чем они говорили – мне неведомо. А только через три дня она меня огорошила на кухне: уезжают они. Я: как, что, зачем? Мать, говорит, больна, телеграмму получили. А только я точно знаю, что никакой телеграммы не было, я у Маруси-почтальонши спросила. Ничего, говорит, я Квадратовым не приносила, ни письма, ни телеграммы. Ну, уехали они, адрес мне Лариса оставила, я и написала через пару недель: как вы да когда вернетесь? А мне в ответ письмо от соседа – так, мол, и так, нет больше Квадратовых, убили всю семью, зарезали ночью. И собаку его отравили. Ну, я поначалу не поверила. Ну кто в такое поверит? А как дошло до меня – так три дня проревела. С работы мастер меня отпустил, отдыхай, говорит, Лина, а то в таком состоянии еще что-нибудь не то в тесто заложишь, неприятности большие могут быть. Ну я и сидела дома три дня, в себя пыталась прийти. Да ты, Алла, помнишь, я как раз тогда тебя с матерью встретила.

– Ну да…

– А потом прознала про это Калерия Ивановна, обратилась в официальные органы, да и приходит как-то ко мне вечером. Так и так, говорит, жилплощадь их отошла государству, так что будем вселять нуждающихся. И завтра, говорит, приду, официально двери в их комнаты опечатаю. Ушла она, а я всю ночь в комнатах убиралась. Мало ли, думаю, какие люди въедут, все на помойку выбросят, так я вещи носильные два тюка снесла в церковь, пускай бедным достанутся, книжки Петькины в библиотеку пристроила, но это потом, а тогда вдруг нашла я под кроватью ту самую шкатулку, из-за которой шум такой был. Тот злодей, видно, как узнал, что шкатулка пустая, так ее и бросил. И вот решила я взять ее на память. Все равно ведь выбросят потом. И пока убиралась, собрала все бумаги, что под руку попались. Фотографии Петькины, еще что-то… Вдруг, думаю, что нужное? Хотя кому это теперь нужно, когда семья мертва… В общем, наутро Калерия явилась со слесарем, замки поменяла, а потом по знакомству вселила свою племянницу с мужем и двумя детьми. Да только недолго они прожили, завод, где я работала, эти комнаты забрал, и стали жильцы меняться. Тут уж и я решила, что пора мне из коммуналки выбираться. Десять лет на заводе в очереди стояла. И дождалась… – Тетя Лина обвела рукой кухню, а затем выдвинула ящик кухонного стола и достала оттуда шкатулку. – И вот что, девочки, заберите ее себе, раз уж такой разговор у нас, что Квадратовых вспомнили.