Соль под кожей. Том третий

Сколько мужиков у нее было за все эти почти два года. Спойлер — слишком до хуя. Сразу после родов она еще пыталась быть примерной матерью, вела образцово-показательный способ жизни, даже пыталась корчить из себя хорошую женщину. Я даже всерьез испугался, что в ее сломанном мозгу внезапно что-то наладилось, но, к счастью, моя теория о том, что глубоко испорченные люди не способны кардинально изменить свою жизнь Ни ради чего. Ни ради кого.

Мои ребята отыскали буквально каждый ее банковский счет, даже те, которые Рогожкина использовала для своих тайных свиданий, а потом закрывала и открывала взамен новые. Мои шакалы отыскали все банковские переводы, которые она делала с этих счетов, сопоставили с местами, в которых Марина была в этот день. Этого дерьма реально оказалось настолько много, что в какой-то момент даже мне захотелось помыть руки с хлоркой.

Я знаю, где она сделала три аборта и так же в курсе, что ни один из них не был от Авдеева.

Знаю, что она бухает. Возможно, не столько, сколько нужно для получения «плашки» алкоголички, но на фоне всех ее остальных «подвигов», это точно будет хорошим доводом в пользу того, почему она не может обеспечить моей дочери безопасность и защиту.

Остается последнее.

Формальность, но без нее у меня связаны руки.

Тест на отцовство, само собой.

А для этого мне нужно увидеться с дочерью. И сделать это, позвонив Марине со словами: «Привет, я воскрес и планирую забрать у тебя ребенка!» — вообще не вариант.

Поэтому, я решил действовать хитрее и выждать подходящий момент, когда она будет в максимально уязвимом положении. И нет, мне глубочайше насрать на то, что я поступаю не по джентльменски, потому что в тот день в гостинице вспороть мне глотку ей помешала чисто формальная случайность — дрогнувшая рука. Она ни хрена не была хорошей и правильной, когда отдала моего ребенка другому мужику, корчить добряка Шутова в ответ я не собираюсь ни в одном из возможных сценариев развития этой истории.

Пусть скажет спасибо, что в моем плане нет огромного иска о покушении на мои жизнь и здоровье.

К счастью, ждать, пока Марина наступит на свои любимые грабли, приходится не долго. Мои парни, которые отслеживают буквально каждый цифровой след ее покупок, сигнализируют в наш специальный чат, что со вчерашнего дня Рогожкина уже дважды наведывается в магазин с разным дорогим бухлишком. А еще делает доставку из ресторана. Вроде бы ничего такого, но есть еще одно — Авдеев вдруг «всплыл» в компании какой-то длинноногой тёлки. На фоне этого запой Марины не просто очевиден, а совершенно предсказуем. Она же так по нему ссытся, что я готов поспорить на свое залатанное сердце: если бы ей вдруг пришлось выбирать между Станиславой и этим хреном с горы, она, не задумываясь, пожертвовала бы дочерью ради своего драгоценного Авдеева.

Я выжидаю день.

Буквально беру яйца в кулак и жду, давая ей как следует наломать дров, потому что обычно ее пьяный угар не ограничивается одним днем и парой бутылок вина.

И только когда на следующий день ближе к вечеру парни пишут, что она поехала за новой порцией бухла и ребенок остался с няней, мысленно нажимаю на ту самую красную кнопку, которая должна привести в действие первый план моей маленькой ядерной войны.

Даже на секунду ловлю себя на мысли, что к этому моменту во мне нет ни капли сомнения в том, что все, что я собираюсь сделать может быть не правильно.

Сажусь в машину.

Выруливаю в сторону ЖК, в котором живет Марина и вокруг которого я время от времени наматывал круги, борясь с желанием подстроить встречу с дочерью, когда она будет гулять с няней на площадке. Это невозможно объяснить законами логики, но я так сильно чувствовал нашу со Станиславой физическую связь, что каждое приближение к тому месту. Где она могла просто быть (даже за неприступными стенами), работало буквально как магнит.

Я знал, что в какой-то момент не рассчитаю силы, подберусь слишком близко, увижу, какая она вживую — и просто не смогу остановиться. Протяну руки и возьму то, что принадлежит мне. И ни бог, ни дьявол, не смогут забрать ее у меня. Только у дохлого.

Но сегодня внутри меня фонтанирует сумасшедшая эйфория.

Драйв такой бешеный, что пальцам тесно на руле.

Три поворота, в каждый из которых я влетаю на таком крутом вираже, что на секунду темнеет в глазах.

Еще один квартал. Два красных светофора.

Въезд на территорию жилого комплекса «Черная жемчужина». Никогда мне такие постройки не нравились — все меры безопасности типа входят в солидный ценник, а по факту почти проходной двор, потому что никто даже не пытается остановить въезжающую за шлагбаум крутую тачку, если она явно представительного класса.

Паркуюсь у подъезда.

Взгляд на автомате цепляется за массивного черного «англичанина».

«Нет, Шутов, даже не смей о ней думать. В этом мире таких тачек тысячи — это просто одна из…»

Поднимаюсь до лифта, но потом раздумываю и все много этажей до квартиры Марины иду пешком. Надо сбросить хотя бы один градус моей внутренней точки кипения, потому что в таком состоянии я реально могу наломать дров.

И вот она — дверь.

Я хочу дать себе пару минут освободить голову от разных мрачных мыслей, но громкий детский плач с той стороны толкает меня вперед.

До предела вдавливаю кнопку звона, пока свободной рукой готовлюсь набирать одновременно набирать все известные мне номера — скорую, полицию, спасателей. Нажимаю на звонок снова и снова, пока с той стороны не раздается щелчок.

Не знаю, что происходит раньше — то ли я тяну на себя дверь, то ли ее толкают на меня с обратной стороны.

— Слава богу, Шутов, я думала, ты…

Мое перекроенное сердце замирает.

Просто, блядь, останавливается как вкопанное.

Болит адски.

Так сильно, что с непривычки звенит в ушах.

Лори.

Я эти зеленые глаза узнаю даже в темноте, даже слепой и глухой. Даже в гробу под двумя метрами земли увижу, отличу из тысячи.

И моя дочь, которую Лори прижимает к груди так сильно, как прижимал бы я сам, если бы только мог.

Это, блядь, все, чего я хочу.

Единственное, чего желаю настолько сильно, что готов хоть сейчас отдать вообще все и даже жизнь. Лишь бы реальность была вот такой — моя любимая маленькая обезьянка и мой ребенок у ее груди.

Нирвана.

Остановись, мгновенье, ты на хуй прекрасно.

А потом, когда я замечаю ее перепачканные в кровь руки и темные пятна одежде Станиславы, наступает моментальное и жесткое прозрение.

Какого черта она вообще здесь делает?!

— Спокойно, тихо, — успеваю подхватить ее под локоть, потому что моя маленькая обезьянка медленно сползает по стеночке, глядя на меня так, словно видит вставший из могилы призрак.

Хотя, наверное, это не очень далеко от истины, учитывая то, как надолго я пропал из ее жизни. И если бы не Станислава — хрен бы я до сих пор коптил этот воздух.