Соль под кожей. Том третий

Может быть, все идет так, как должно?

В ту минуту, когда я развернул перед ней свою «гениальную» идею с замужеством во благо нашего взаимного удобства, я ведь поначалу был уверен, что она откажет. После того, как узнала про бота — у нее было право и основание ответить мне той же монетой. Может быть, она и хотела отказать, но я слишком передавил? Как там любит выражаться моя маленькая обезьянка? Потоптался по ее охуеть каким выстроенным личными границам.

В номер поднимаюсь чуть позже.

Мой телефон все еще молчит.

Я пытаюсь не думать, но просто не знаю, как заставить мозг автоматически не прибавить двойку к времени на циферблате моих часов, и не подсчитать, что они там вместе уже столько времени, что запросто можно было бы заделать еще одного ребенка.

«Ты ведь скажешь мне? — спрашиваю ее мысленно, глядя на ливень за окном, который вдруг начинается как во всратом сентиментальном фильме. — Ты не будешь врать, если выберешь другого мужика, Лори. Я тебя знаю так же хорошо, как пальцы на своих руках — каждый завиток на отпечатках, каждый почти невидимый след от пореза. Ты скажешь».

И на минуту я не знаю, что пугает меня больше: что она действительно скажет и поставит точку или что я хочу, чтобы она впервые в жизни мне соврала.

В дверь номера стучат.

Еще не очень поздно, но я абсолютно никого не жду.

Хочу забить, но стук повторяется снова. на этот раз более настойчивый. И теперь к нему добавляется знакомый женский голос.

— Шутов, я знаю, что ты там — мне на ресепшене все про тебя рассказали.

Это Рудницкая.

После того происшествия мы не виделись. Я сделал пару звонков администратору гостиницы, пригрозил судебным иском, мол, заведение, на фасаде которого красуется пять звезд, не может обеспечить элементарную безопасность своим постояльцам. А потом сам же и подкинул идею, на что сослаться, чтобы выселить буйного постояльца. В общем, через несколько часов Юле позвонили и сказали, что вопрос улажен и в качестве компенсации номер, который снят у нее еще на три дня, гостиница оплатит в качестве компенсации.

Я тогда по ее глазам видел, что она хотела взять мой номер телефона. Но не взяла, а я, само собой, даже не собирался снова наводить мосты.

Но мы продолжали жить в одной гостинице.

Юля стоит на пороге в длинном шелковом халате с бутылкой вина в одной руке и сигаретой в другой. Причем судя по некоторым признакам, слишком очевидно проступающим сквозь тонкую ткань, под этой невесомой тряпкой на ней больше нет ни клочка одежды.

— Пришла поделиться с тобой хорошей новостью. Впустишь?

Молча отхожу от двери, открывая ей проход — вот и весь уровень моего гостеприимства.

Юля делает круг по гостиной, приоткрывает окно и усаживается на подоконник, чтобы докурить. У меня во рту собирается вязкий ком — так тянет сделать хотя бы одну затяжку и просто вспомнить, каково это — когда горько в легких, а не в сердце. Почти наверняка мне стало бы легче.

— Откроешь? — протягивает мне бутылку.

У меня тут целый мини-бар, в который я с момента заселения заглядываю только за минералкой. Но штопор там тоже есть. Откупориваю вино, наливаю Оле в бокал.

— Ты разве не присоединишься?

— Нет.

Она пожимает плечами и выпивает сразу все.

Я доливаю еще.

На ней столько штукатурки, что заметить следы свежих побоев можно только когда она слегка поворачивает голову ко мне, и свет очерчивает припухлости на ее лице. Из видимых признаков недавнего происшествия — только пластырь на месте швов. И хоть сейчас ее лицо похоже на восковую маску, Юля все еще чертовски красивая женщина. Если быть до конца честным — одна из самых красивых в моей жизни.

Но при взгляде на нее у меня нет ни единой живой эмоции.

С таким же успехом я могу бы любоваться на какую-то статую.

— Что празднуешь? Муж согласился подать на развод?

Я впустил Юлю с малодушной надеждой, что ее компания меня развлечет и, хотя бы ненадолго, отвлечет от мыслей о Лори и Авдееве, но чуда не случилось. Меня все так же тянет проверить телефон, хотя я даже не знаю, что надеюсь так увидеть. Что Авдеев ушел спустя два или даже три часа? Известие от Лори о том, что она набралась смелости и все ему рассказала? Или что просто решила дать ему шанс в отношениях? В любом случае, компания Юли спустя минуту начинает ужасно тяготить.

— Наше с тобой примирение! — Юля громко и нервно смеется, салютуя мне вином, и снова выпивает все залпом. — Ты совсем что ли новости не смотришь, Шутов? Неужели в наше время существуют люди, которые не следят за гламурной тусовкой?

— Я старомоден. — Теперь, когда у меня есть повод проверить телефон, забиваю в поисковик наши имена и поисковый запрос. — Твою мать.

Фото, где я обнимаю Рудницкую, помогаю ей сесть и машину, набрасываются на меня как бабка с подгоревшими пирожками. И еще видео, правда, хренового качества, но даже на них отлично видны наши лица. И кликбэйтные заголовки, само собой:«известная модель была замечена в компании завидного холостяка», «Дмитрий Шутов, который надолго исчезал с информационного Олимпа, всплыл в компании своей бывшей невесты!» и прочий мусор, который это шакалье в буквальном смысле высасывает из пальца.

И, конечно, все фото сделаны с такого ракурса, что разглядеть синяки на лице Юли почти невозможно. А те небольшие потеки вполне можно списать на тень. Хотя, наверное, какие-то умники это досмотрят, но тонкие единичные голоса правды не выживают в оголтелом хоре стервятников. Судя по комментариям к некоторым новостям, нас с Юлей уже показательно распяли за роман за спиной у ее «прекрасного мужа, который буквально есть не может — так спешит осчастливить весь мир». Типичная история про тварь и психопата — на публике они всегда в сверкающих доспехах прилежных мужей и лучших в мире отцов.

— Если хочешь знать, — голос Юли перестает быть веселым, — я пыталась исправить ситуацию, и даже прикрыла рот парочке изданий, но это уже не остановить.

— Геометрическая прогрессия, — говорю себе под нос.

У меня есть парочка действенных способов против этого дерьма, но Авгиевы конюшни потому и были одним из подвигов Геракла, что расчистить их за день было не под силу простым смертным. А я хоть и считаю себя «не пальцем сделанным», но волшебного ластика у меня нет. И потом — это крупные СМИ можно приструнить судебными исками и выплатой моральной компенсации, но что делать с мелкими лавочками, администраторами которых чаще всего вообще оказываются подростки?

Для начала я просто отправляю первую попавшуюся ссылку с новостью своим парням с припиской, что нужно для начала положить самые крупные новостные сайты, а потом разобраться с мелкими. Потом сбрасываю информацию своим юристам, с командой «фас».

Кроме самого очевидного факта, почему нужно избавиться от этого дерьма, есть еще и огромная вероятность репутационных рисков. И хоть на этот случай у меня есть «Алекс Бёрги» — владелец вообще всего, а я просто вроде как один из партнеров, мне нафиг не нужно, чтобы мое имя фигурировало в новостях о романе с замужней тёлкой, мужа которой общественность уже окрестила мучеником и пострадавшей стороной. При всей моей любви к бизнесу с иностранцами, кроме того, что они ужасные бюрократы, в них накрепко вбита общественная мораль. Вести дела с человеком, который открыто разрушает благополучную семью для многих может стать поводом переметнуться к моим конкурентам.