Солдат и пес 2

Держа АКМ наизготовку, я распахнул дверь веранды и присел, чтоб не маячить живой мишенью в дверном проеме, пусть тускловато освещенном, но все же освещенном.

Никого. Тихо.

И вдруг левее — рокот мотора, резкий хруст гравия. Ага!

— Гром, за мной!

Дорога, ведущая к офицерскому городку от основной трассы «вокзал — войсковая часть» полукруговая: она идет вдоль парадной стороны поселка, потом поворачивает влево, в сторону города, где растворяется на просторах «Вторчермета». Основная база, включая контору, у «Втора» по другую сторону, а тут просто залежи: огромные, ростом в два-три этажа груды старых, ржавых железяк, а между ними стихийные тропы, прокатанные поколениями грузовиков, от «полуторок» и ЗИС-5 до нынешних ЗИЛ-130 и ГАЗ-53. Иными словами, петляя между кучами металлолома, можно в нескольких местах выехать на трассу.

И вот левее от нас с Громом я увидал легковушку, стремительно рванувшую к развороту на свалку. Опять «Жигуль» со старым номером, только темный!

Машина понеслась, не включая внешнюю светотехнику — дорога перед городком была освещена ярко. Зрение у меня, конечно, как у сокола, но на ходу, да на бегу… Я успел заметить, что первая цифра номера то ли 3, то ли 8, и еще бампер без «клыков». Стало быть, это не «копейка», а одна из ее инкарнаций, «одиннадцатая» или «тринадцатая».

«Жигули» первой модели уже на момент появления в 1970 году уже начинали устаревать. Ну, здесь надо признать, завод ВАЗ довольно быстро освоил новые машины: 2103 и 2106. Однако и устаревающая «копейка» спросом пользовалась, отчего параллельно проводилась малая модернизация в рамках данной модели — так называемый рестайлинг, или, выражаясь более иронично, фейслифтинг.

Так на свет появилась субмодель ВАЗ-21011, с усиленным двигателем (69 «лошадок» против 64) и несильно, но для опытного глаза заметно измененной внешностью. Было два-три явных отличия и много мелких, но те в основном в салоне. А когда этот вариант пошел на экспорт, то выяснилось, что в Европе он продается туговато, ибо подпадает под какую-то там сетку налогообложения… дорого, короче. Тогда стали делать те же самые 11-е с мотором послабее, от «копейки», и данная вариация получила номинал ВАЗ-21013. Она была подешевле, а главное, налог на нее был ощутимо ниже, и «тринадцатая» стала в зарубежье продаваться получше. Заодно и наши умники спохватились, пошел слушок: это экспортный вариант, надо брать! Там и вправду были какие-то небольшие опции, но внешне разница была только в «шильдике», то есть надписи: на 11-й писали по-нашему «Жигули», на 13-й стояло иноземное LADA. Опять же по слухам: слово «Жигули» оказалось слишком уж созвучно итальянскому «жиголо» — то есть, альфонс, мужчина-проститутка. Нехорошо выходит. Отсюда — «Лада». Кратко и приятно уху.

Конечно, в текущих условиях я не мог распознать, точные цвет и марку темных «Жигулей». Ясно лишь, что это «одиннадцатая» или «тринадцатая», но никак не «копейка».

Остановившись, мы с Громом проследили, как машина юркнула за поворот, а там в аккурат начинались заросли, сейчас почти облетевшие, но все-таки маскировка. Видно было, что там водитель включил внешнюю оптику, а вскоре машина скрылась за грудами металлолома, и только слышен был торопливый рокот мотора, да скачущий свет фар между ржавыми терриконами.

Наташа тревожно замаячила на веранде.

— Борис! Боря!.. — пугливым шепотом позвала она.

— Иду, — отозвался я тоже вполголоса. — Гром, пошли!

Понятно, что отслеживать, тем более преследовать «Жигули» было бессмысленно. Мы вернулись, я велел Грому:

— Место! — и стал снимать сапоги.

— Что там? — все едва слышно спросила хозяйка.

— Сейчас расскажу, — я улыбнулся. — Чаю еще нальешь?

— Да конечно!

Между прочим, в домиках офицерского поселка наличествовал определенный уровень комфорта. Автономная система отопления, отдельная от части — небольшая кочегарка; кухня, оснащенная газобаллонной плитой; туалет, душ — это лишь в командирско-замполитском домике. Ванной, правда, нет и там. Водопровод — тоже когда-то был автономным, от той поры сохранился водонапорный бак в виде гигантского клепаного ведра, вознесенного на ажурную металлическую конструкцию высотой метров двадцать. Эту штуку, понятное дело, величали «Эйфелевой башней», и она объединялась с гидросистемой железнодорожной станции, в эпоху паровозов также потреблявшей бешеные объемы воды. А с заменой этих огненно-дымных машин на скучноватые тепловозы и водонапорная башня станции не особо стала нужна, и «эйфелева» тоже. Оба объекта, а плюс к ним и сама часть были включены в городскую водопроводную сеть. Романтика ранней индустриализации осталась в прошлом…

Под чайную церемонию я рассказал Наталье об увиденном. Она несколько удивилась:

— Слушай, так что, они… или он пытались ко мне проникнуть?

Я пожал плечами:

— Доподлинно не видел, не могу сказать. Но предположить такое можно.

Тут раздался стук в дверь. Не просто постучали, а знакомо-условно, шифром: та-та-та. Та.Та.

— Это Романов! — шепотом всполохнулась Наташа и побежала открывать.

Точно, это был он. В полуштатском. То есть в старенькой чистой гимнастерке и в джинсах.

Я встал. Приобретать стойку «смирно» в данной ситуации глупо, но выразить субординацию сумел.

— Садись, — махнул рукой полковник. — Ишь как здесь у вас! Чаи да пироги…

— Служба такая, — сказал я с тенью остроумия.

— Век бы так служил, да? — без улыбки ответил он вопросом, подчеркнув тем самым неофициальность обстановки. — А на меня у хозяйки чаю найдется?

— Да что вы, Евгений Палыч! — заулыбалась, засуетилась Наташа. — Конечно!..

— … А теперь излагайте, что произошло, — велел командир, когда мы дружно взялись за чай.

Я изложил — только факты, конечно, никаких размышлений. Постарался ничего не упустить. Дополнил рассказ и тем, что услышал от Натальи про ее пребывание в плену. Обращался и к ней — она кивала, подтверждая: все именно так.

Честно говоря, я сам немного удивился — насколько рассказ вышел информативным, точным, корректным. Ни одного лишнего слова, ни одной неверной фразы. Ай да Сергеев, ай да сукин сын! — прямо вот так и можно сказать.

— Хм-м… — промычал Романов, выслушав, и в раздумье потер подбородок. — Странная какая-то история.

— Вот! — Наташа чуть не подскочила от нетерпения, встряв в диспут. — Вот я ведь что думаю: зачем они это сделали?! Глупо ведь! Ну просто глупость, если они думали сюда проникнуть. Даже если бы не было… — она чуть запнулась, — охраны не было. Какой толк? Да я бы заорала так, что всех перевернула. Верно?

Мы синхронно кивнули. Все верно. В рассуждениях Натальи, конечно, логика была.

Я как-то иначе взглянул на нее. Пережитое подействовало странновато, но позитивно: она как будто стала куда лучше соображать, и поди-ка скажи про нее теперь, что она дура?.. Рассудила очень здраво.

— Верно… — задумчиво повторил полковник, и я понял, что он загрузился такой проблемой: до сих пор было видно, что наши противники, мягко говоря, не дураки, так почему же они сейчас устроили такую нелепую выходку?.. Это совершенно нелогично, попросту непродуманно.

И я задумался над этим. Действительно, почему?.. И ответ пришел внезапно, почти без размышлений. То есть совсем без них, если не считать таковыми постановку вопроса. Нелепость объяснима только одним: дурацкая вылазка — самодеятельность подчиненных «босса». Сам бы он, судя по всем предыдущим действиям, ни за что бы не учинил этот бред. Стало быть, кто-то отчаянно попытался выправить провал в Иванихе.

Так я и сказал. Романов взглянул на меня со сдержанным интересом, а простодушная Наташа азартно воскликнула:

— Точно! Точно! Я вот сама так же подумала. А это о чем говорит? Они этого босса своего боятся как полоумные! Вот и пустились на такое дело.

— Они? — прицепился к слову командир. — Их что, несколько было?.. Сергеев, ты разглядел?

Я отрицательно покачал головой:

— Нет. Ничего не могу сказать.

Наташа смутилась:

— Ну это я так… почему-то само сорвалось с языка. А вообще-то тут язык умнее головы, что ли. Вот сейчас подумала — ну вряд ли один бы пустился на такое… Это я так, рассуждаю вслух.