Солдат и пес 2

— Погоди, — прервал я. — С этого места подробнее. Про полосатую рукоятку…

Из дальнейшего рассказа я понял, что бандит запугивал Наташу самоделом «зоновского» производства. Она сама называла оружие «финкой» — что простительно ввиду расхожести этого словечка. Разумеется, настоящий финский нож, «пуукко», не такой, у него гораздо более сложная форма лезвия. А этот, судя по описанию, был кустарно, хотя и умело выточен из какой-то подвернувшейся под руку более или менее подходящей железяки — типичное «творчество» осужденного в местах лишения свободы.

— Слушай, — сказал я, — а по их речи ты не заметила, что они уголовники? Это же чувствуется.

Это, конечно, чувствуется, и потому Наташа уверенно сказала, что нет. Наверняка бы она обратила внимание на жаргон. И раз его не было, значит, не было. А вот местный диалект у обоих присутствовал — торопливый окающий северный говорок. Здешние, это точно. При этом водитель практически рта не открывал, много пять-шесть слова сказал. Основным говоруном был второй, с ножом.

— Такая сволочь! — пожаловалась Наташа. — Такие гадости мне говорил! Ты представляешь?! Я взрослая женщина, мать почти взрослого сына… А он мне: мы, говорит, тебе, су… Гм! Если не скажешь все, что от мужа слышала, мы тебе, суке, сиськи отрежем, а кошелку твою паскудную совсем распотрошим… Представляешь, каково было такое слушать? Мне хоть и страшно было, а я про себя так возмущена была!

— Который тебя в заложники взял — это он угрожал?

— Тот самый, да. Второй-то молчал почти все время… Да, ты знаешь, вот тоже теперь начинаю понимать!..

Начала понимать Наташа то, что привезя ее в тот самый деревенский дом, разбойники явно ожидали еще кого-то. Ее почти не допрашивали, только запугивали, явно стремясь подавить психику. Наверняка с их стороны это была правильная тактика: сломать волю жертвы. Но они не учли того, что от такого нажима у слабой и глуповатой женщины вдруг родилось обратное…

Здесь Наташа уставилась на меня широко открытыми глазами — и я понял, что она вновь открыла в себе то, о чем не подозревала раньше. Вот он, экзистенциализм в чистом виде: пограничная ситуация — и у человека третий глаз открывается. Он видит то, о чем бы раньше отродясь не подумал.

— Знаешь… — произнесла она, — вот только теперь дошло… У меня ведь это от мамы, наверное. Она такая бесшабашная была, отчаянная, ничего не боялась. Вот с ней такое случись, так я думаю, она бы их материла без устали, да в рожи им плевала. Я все-таки не такая, во мне запала меньше. Но и во мне это проснулось!

И дальше, по ее словам, в ней пробудилось некое горделивое ожесточение. Затолкав пленницу в дом, бандиты связали ее, рот завязали, предупредив, чтобы не смела «вякать», и тот говорливый гад еще раз не упустил случая напомнить про «кошелку». В таком виде положили на кровать с одним матрацем без покрывала, без подушки, а сами стали совещаться.

Наташа призналась, что сначала от злости, вредности и в знак протеста хотела обоссать ихний матрац, но потом рассудила, что не пойдет. И самой будет гадко, и протеста большого не выйдет. Немного осмотревшись, она обнаружила, что дом запустелый, паутина под потолком… Явно чужое, временное помещение. Поэтому, увы. Если таким способом даже и вывести матрац из строя, то этим сволочам никакого ущерба не нанесешь.

Тогда она стала вслушиваться.

Те говорили приглушенно, вполголоса, но из разговора можно было понять, что они ждут какого-то «босса»…

— Погоди, — перебил я довольно бесцеремонно. — Это точно?

— Конечно!

Я кивнул.

Ну, где-то примерно такого и следовало ожидать. Эти двое — местные уроженцы, видимо, не слишком желающие работать, а желающие легких денег и сладкой жизни… Такие и попадаются на вражеские крючки, не думая о том, что легкие деньги ведут к тяжким последствиям…

— Вот что, — потребовал я, — давай-ка тут поподробнее.

Надо отдать Наташе должное: она постаралась напрячь память, вспомнить по максимуму, хотя толку из этого вышло немного. Насколько можно судить, эти двое на самом деле напряженно ожидали «босса» — но кто он такой?.. Нет, ни малейшей зацепки не случилось. А потом пленница неожиданно для себя от пережитого потрясения уснула. И не то, чтобы задремала, а мгновенно вырубилась. Как будто темное забрало упало: р-раз! — и все. А проснулась уже от перестрелки.

Испугаться не успела. Вообще ничего не успела ни подумать, ни пережить. Второй схватил ее, сдернул путы, прошипел: «Дернешься — тупую башку прострелю!», вновь нанеся глубокую обиду… Потом, правда, в той ситуации, что сложилась на выходе, во дворе, стало не до обид. Ни до чего. Бедную женщину вновь прошиб столбняк, и она мало что запомнила. А по сути, ноль. Ну, а дальнейшее известно.

— М-да, — произнес я, допивая остывший чай. — Ну что ж, какая-то сумма фактов есть, надо из этого попробовать делать выводы… Кстати! Пироги у тебя действительно шикарные! Из чего такие?

Она горделиво зарделась, это было видно и в полумраке. Выяснилось, что мука, масло и сахар пайковые, а прочие ингридиенты были закуплены в чипке: джемы яблочный, вишневый, малиновый… Нет, ну реально это было не просто вкусно, а офигительно, рука профессионала ощущалась с первого кусочка, попавшего в рот. И нахваливал я совершенно искренне, без малейшей задней мысли.

А задние, или, лучше сказать, главные мысли у меня были совсем другие. В решаемой нами задаче впервые возникла тень некоего загадочного «босса»! Это существенно. Конечно, совсем уж отвлеченное умозрение было у меня и раньше… Но тут оно подтвердилось разговором покойников. Правда, при том ни на шаг не приблизив к разгадке.

Пока!

Это всего лишь пока… — повторял я про себя, чувствуя, как мысль работает. Еще без результатов, но это нормально. От этой холостой работы потом будут рождаться результаты, по опыту знаю, несомненно. Само словечко «босс», оно… Наши люди так не говорят!

Я поставил на стол пустую чашку, хотел сказать хозяйке очередной комплимент. И она уже довольно улыбалась, предчувствуя заслуженное славословие в свой адрес…

Но тут что-то пошло не так.

На веранде заворчал Гром. Потом вскочил — это я определил по характерному царапающему звуку когтей по дощатому полу.

Наташа нехорошо изменилась в лице.

— Что это? — спросила она шепотом.

— Пока не знаю… — тоже вполголоса ответил я и полез под кресло за автоматом.

Гром на веранде вдруг взорвался злобным караульным лаем, именно таким, каким хорошо выученный пес подает сигнал тревоги. Я схватил автомат и бросился наружу.

Глава 11

Гром на веранде притих, но все-таки стоял в боевой стойке, сурово ворча.

— Гром… — произнес я, цепляя ошейник и поводок на пса, а сам быстро надевая сапоги, — осторожно, очень осторожно…