Солдат Иван Бровкин
Шрифт:
— Да, нехорошо для вас получается, Тимофей Кондратьевич, — нагло говорит Самохвалов.
— А для тебя? Для тебя хорошо получается? Красиво? — сердито спрашивает Коротеев.
— Что я? Я — человек посторонний. А вы отец — лицо, так сказать, ответственное. С вас весь спрос. Поэтому моё мнение такое: Любовь Тимофеевне лучше с этим солдатом и не видеться, — советует Самохвалов. — Тогда он ничего и не узнает. Ведь у Любаши тоже должно быть своё самолюбие, — хитро добавляет он.
В гараже Ваня, засучив рукава, вместе с одним из механиков собирает отремонтированный мотор.
Закончив сборку, Ваня выходит из гаража и видит, как щуплый парнишка лет семнадцати,
К парню подходит один из шофёров и сердито говорит:
— Разве это работа? Ты не машину — землю моешь. Ближе подходи, растяпа!
— Сколько у меня учителей, — сердито бормочет парнишка и передразнивает шофёра: — «Растяпа»… ещё неизвестно, кто растяпа.
Весело смеются расположившиеся неподалеку на завтрак шофёры.
Ваня берёт у парня шланг и, подойдя к грузовикам, лихо начинает мыть колеса.
— Вот это да, — восхищенно говорит шофёр, обращаясь к парнишке. — Учись, недоросток ты непутёвый!
Ваня сердито смотрит на шофёра.
— А ну-ка, отойди, не мешай парню работать!
Шофёр, пожимая плечами, отходит к товарищам, которые подтрунивают над ним.
— Сколько тебе лет? — спрашивает паренька Ваня, продолжая мыть машину.
— Семнадцать.
— Да, брат! — Ваня недовольно морщится. — Трудно тебе будет, до армии ещё целых два года остаётся.
— А добровольцем не возьмут?
— Кому теперь в армии нужны добровольцы? И так многие из призывников остаются за бортом…
— Говорят, тебя тоже называли непутёвым, — смущённо спрашивает паренек.
— Не помню, может, и называли, — нехотя отвечает Ваня и перетаскивает шланг к другому грузовику.
Огромная луна светит над деревней. В голубой ночной дымке блестят железные крыши домов, расположенных вдоль широкой улицы.
Гуляют деревенские парни и девушки. Впереди — Ваня со своей гармошкой.
Знакомая нам девушка с веснушками, поглядывая на Ваню, поёт высоким голосом:
На горе крутой дорожка Очень камениста, Полюбила, полюбила Я артиллериста.Девушки подпевают хором:
Подойди да погляди, Что у Вани на груди: Получил он из полка Знак отличного стрелка.Вдруг запевает девушка с тонкими капризными губами:
Он уехал далеко, Уедет ещё дальше. Всё равно буду любить, Как любила раньше.Затем запевает Ваня, аккомпанируя себе на гармони:
Милый пишет: «дорогая»…Девушка подхватывает:
Отвечаю: «дорогой!»Ваня продолжает:
Милый пишет: «стосковался»…Девушка заканчивает частушку:
Отвечаю: «жду домой!»Поют парни:
До свидания, мой сад, Кустики смородины. Скоро, скоро уезжаю Для охраны Родины.Девушка с капризными тонкими губами, поглядывая на своего парня, начинает новую частушку:
Скоро в армию милёнка Дорогого провожу. Жаль, под призыв как девчонка Я сама не подхожу.С ней перекликается веснушчатая девушка:
Не болит моё сердечко, От тоски не ноет грудь. Милый в армию уходит, Я скажу: счастливый путь!Парень берёт за руку веснушчатую девушку, и они незаметно сворачивают в сторону.
Впереди всех шествует Ваня и поёт под аккомпанемент своей гармони:
Ты играй, моя гармошка. Веселей, товарищ, пой. Скоро, скоро уезжаем, Едем в армию с тобой.Еще два парня с двумя девушками отстают и скрываются.
Ваня по-прежнему играет, уверенно шагая под звуки гармони. За ним идёт только девушка с тонкими капризными губами со своим парнем.
В доме Коротеевых. За столом сидят Тимофей Кондратьевич, Елизавета Никитична, Самохвалов и Любаша.
Изредка слышны переборы гармони и звонкие девичьи голоса.
Самохвалов, как всегда, пытается философствовать.
— Частушки и всякие песни они, конечно, так сказать, для души, — говорит он. — Но моё мнение такое: музыка идёт от безделья. Кто, я спрашиваю, песни играет и, так сказать, музыки требует? Тот, кто не работает, или тот, кто, извиняюсь, выпивает.
— Здорово ты это придумал, Аполлинарий Петрович! — иронически смеётся Коротеев. — Ты об этом в газету напиши. Может, спасибо скажут.