Солдаты

товарищ Шахаев, пойдете со мной. Доложите о выполнении задания.-- И, не

заходя в блиндаж, лейтенант в сопровождении Шахаева пошел дальше.

Боец-проводник просунул голову под плащ-палатку.

– - Товарищ старший лейтенант! Разведчики с того берега тут.

– - Хорошо! Пусть заходят, майор Васильев уже звонил, спрашивал о них,--

раздался в ответ хриплый голос.

Отогнув плащ-палатку, разведчики один за другим пролезали сквозь

светящуюся щель. Кряхтел Пинчук, в три погибели изогнулся Аким, и только

Сенька проскочил в эту дверь без всяких затруднений.

Маленький, наскоро сооруженный и так же скоро обжитый блиндаж походил

на коробку с сардинами -- так много было в нем людей. Добрая половина бойцов

уже спала. Возле лампы, сделанной из снарядной гильзы, сидели друг против

друга двое, сложив калачиком ноги, так как вытянуть их было некуда.

– - Ну вот, товарищ Финогенов, поздравляю вас с получением

комсомольского билета. Надеюсь, оправдаете высокое доверие...

Сказавший это приветливо смотрел на бойца; солдат держал в руке новую

серую книжечку и как-то робко улыбался.

В говорившем Сенька узнал капитана Крупицына -- помощника начальника

политотдела по комсомолу. Это он, когда были тяжело ранены командир

батальона и его заместитель, взял командование на себя и овладел высотой.

Ванин познакомился с ним еще на Волге, когда Саша Крупицын вот так же, в

крохотном блиндаже, вручал и ему комсомольский билет, а потом вместе с

разведчиками ходил за "языком".

Крупицын считался самым оперативным работником политотдела. Его редко

видели в штабе дивизии. Целыми сутками пропадал он в окопах, среди солдат,

без которых, казалось, он не мог прожить и одного дня. Захватив с собой

полевую сумку, туго набитую членскими билетами, он отправлялся в полки,

пробирался прямо на передовую, в роты, и тут же, где-нибудь в траншее или

окопе, помогал комсоргам организовывать прием молодых бойцов в комсомол.

Нередко он помогал писать заявления, находил рекомендующих, а иногда и сам

рекомендовал. Заполняя членские билеты, Крупицын ставил свою заковыристую

подпись и тут же их вручал. Иногда это происходило перед самым боем, и часть

выданных им книжек на другой же день возвращалась обратно. Эти билеты были

новенькие, бережно обернутые в пергаментную бумагу, с короткой пометкой:

"Убит".

Здороваясь с Крупицыным, Сенька неожиданно сообщил:

– - А у нас погиб один... Уваров его фамилия.

– - Я знаю, слыхал уже,-- сказал капитан.

– - От кого это?
– - удивился Ванин.

– - Сапер один сейчас сюда забегал. От него и узнал.

– - А-а, Пчелинцев... Мы ему еще на том берегу об этом сказали. Встречал

он нас. Дружил с Уваровым...-- голос Ванина оборвался.

Как ни тесно было в блиндаже, нашлось место и для разведчиков.

Стиснутые со всех сторон бойцами-пехотинцами, разведчики, несмотря на

усталость, перебивая друг друга, рассказывали о своем походе в тыл врага. В

эту ночь долго коптил фитиль, всунутый в стреляную гильзу, и мало кто спал в

блиндаже.

На рассвете, простившись с командиром роты и с Крупицыным, разведчики

покинули блиндаж. За изгибом траншеи вдруг встретили того самого бойца,

который рассказывал им про старшину роты, когда группа Шахаева уходила на

задание.

Боец тоже узнал разведчиков и весело улыбнулся.

– - А где же ваш скандальный старшина?
– - спросил его Сенька.

– - У себя, должно быть.

– - Он на Акима нашего не набросится, случаем, как тогда?

– - Что вы!.. Да и не до этого ему сейчас. Раненный он немного, наш

старшина Фетисов.

– - Это как же? Блиндаж, что ли, накрыло?..

– - В атаку нас повел, когда ротного не стало...

– - Так...

Сеньке почему-то стало неловко, и он опустил голову.

Недалеко от рощи, к которой подошли разведчики, в неглубокой балке,

изрытой блиндажами и щелями, укрывались "катюши". Вокруг тупорылых

грузовиков в предрассветной мути суетились бойцы в чистеньких ватных куртках

и новых пилотках.

– - "Катюши"!
– - с восхищением закричал Ванин, видя, как бойцы стягивали

с аппаратов покрывала.

"Катюша" была Сенькиной слабостью. Чего бы не отдал он, чтобы только

попасть хотя бы самым что ни на есть последним номером в батарею

"эрэсовцев", как гордо называли себя гвардейские минометчики. Профессию

"эрэсовцев" Сенька считал даже более ценной, чем профессию разведчиков.

– - Глянь, глянь, ребята!.. Расчет убегает... Сейчас заиграет!..

Страшный скрежет заглушил последние слова Ванина. Огненные смерчи

сорвались с дырявых металлических рельсов и полетели куда-то за Донец,

оставляя за собой красные следы. Минуту спустя послышались разрывы. Семен

посмотрел на то место, где только что стояли "катюши", и ничего не увидел:

гвардейские минометчики исчезли. Только белый дым клубился, колеблемый

теплым весенним ветром. Внезапное появление в самых неожиданных местах и

столь же быстрое исчезновение "эрэсовцев" делали их службу еще более

заманчивой для Сеньки -- этого неутомимого любителя приключений.

– - Уже пропали! -- с восторгом крикнул он, прислушиваясь к далекому

ворчанию моторов.

– - Хлопци, а ну давай тикать звидциля? Бо нимец минами пулять будэ!
– -

предупредил Пинчук.-- Вин всегда по "катюшиному" месту бье...

Едва разведчики отбежали метров на полтораста, как в балке, там, где

стояли "катюши", запрыгали огненные фонтаны разрывов.