Солдаты

Пинчук крякнул от удивления.

– - Сам комдив вызывав?

– - Сам.

– - Оце дило!

– - А ты думал как?
– - ответил Семен. После крепкого сна и от такой

приятной новости он уже успел прийти в обычное свое веселое расположение

духа. Ванин сделал вид, что его нисколько не удивило сообщение Шахаева.--

Таких героев, как ты, Петр Тарасович, не то что генерал, сам Калинин скоро в

Москву позовет.

Пинчук хитро ухмыльнулся и, чтобы подзадорить Семена, спросил с

сомнением:

– - Так уж и позовет?

– - Позовет, позовет, я-то уж это наверняка знаю. У меня родственник

один в секретарях у Калинина служит. Так что ты это учти...

– - Придется вчесть... Тильки ты не очень брешы.

– - В жизни не врал!.. Ежели насчет табачку и всего прочего не

поскупишься, то Семен Прокофьевич, то есть я,-- уж так и быть -- устроит

тебе свидание с Калининым!..

– - Ладно, Семен. Я вже був у Михаила Ивановича,-- серьезно сказал

Пинчук.

Он вспомнил, как еще до войны Михаил Иванович пригласил к себе лучших

председателей колхозов Украины и вел с ними задушевную беседу. В числе этих

председателей был и Пинчук. Встреча со Всесоюзным старостой навсегда

осталась в памяти образцового "головы колгоспу". О ней-то и рассказал сейчас

Пинчук своим друзьям.

– - А награды какие-нибудь выдавал вам Михаил Иванович?

– - Цього не було.

– - Ну вот!
– - словно обрадовавшись, заговорил Ванин.-- А теперь -- по

моей протекции, конечно,-- Калинин вызовет тебя для вручения боевых наград.

Понял?..

Пинчук добродушно смеялся. Он уже давно обнаружил, отчего это заговорил

с ним так саратовец. На гимнастерке Ванина не хватало одной пуговицы. Пойти

к генералу в таком виде он, конечно, не мог. Раздобыть же пуговку можно

было, разумеется, только у запасливого Пинчука, к которому Сенька и не

замедлил обратиться:

– - Одолжи, Петро Тарасович, одну пуговку. В Москву-то ведь вместе

поедем. Одолжи!

Пинчук достал пуговицу. Однако Ванину пришлось при этом выслушать

длиннейшее наставление о бережливости и аккуратности. А пуговку он так и не

пришил -- поленился. Нашел другой выход, использовав старый и давно

испытанный солдатский прием: закрепил ушко пуговицы спичкой.

Осмотрев каждого и не обнаружив Сенькиной уловки, Шахаев собрался было

вести разведчиков к генералу. Но не успели они еще выйти из землянки, как в

ней появились командир дивизии и начальник политотдела.

– - Здравствуйте, товарищи!
– - приветствовал их генерал.

Солдаты подтянулись и нестройно ответили:

– - Здравия желаем, товарищ генерал!..

Неожиданное появление комдива в землянке смутило разведчиков. Но это

смущение длилось недолго. Уже через минуту они бойко отвечали на все вопросы

Сизова и Демина и оживленно рассказывали о своих похождениях в тылу врага.

Генерал любил беседовать с солдатами, он ведь и сам когда-то был

рядовым...

Летом 1917 года 1-й полк Отдельной Балтийско-морской дивизии, совершив

почти стокилометровый переход за одни сутки, ночью подошел к старинной

крепости Измаил. Весь марш прошел под проливным дождем. Утром командир полка

– - высокий стройный полковник -- осматривал позиции. Проезжая через овраг,

по которому неслись потоки желтой холодной воды, он заметил солдата. Тот

стоял посреди оврага, по грудь в воде, и что-то искал, шаря под водой

руками.

– - Кто таков?
– - обратился к нему полковник.

– - Рядовой Сизов, телефонист восьмой роты. Ищу повреждение провода,

ваше высокородие!

Полковник внимательно посмотрел на худощавого высокого солдата,

промокшего до нитки, и воскликнул:

– - Каков молодец! Награду получишь. Георгия!

– - Рад стараться!

Но не довелось Сизову получить награду. На другой день после встречи с

командиром полка заметался он в горячке тифа. Его положили в теплушку,

заполненную ранеными солдатами, и поезд медленно пополз на родину. Так бы,

наверное, и умер рядовой Сизов в грязном вагоне, не наткнись на него земляк,

по доброй воле оставивший фронт. Он-то и привез полуживого Сизова домой, в

далекую самарскую деревеньку. Долго промаялась с ним мать, пока не поставила

его на ноги. И снова собрался Иван на фронт.

– - Неужто опять?
– - всплеснула старая руками.

– - Солдат я,-- коротко ответил он. И старуха его поняла.

– - Уходишь, родимый?

– - Да, мать.

Но теперь он пошел защищать свою, Советскую власть. Много лет подряд не

расставался Сизов с оружием. Побывал почти на всех фронтах. Служил в первых

полках только что рожденной Красной Армии, что нанесли сокрушительный удар

немцам под Нарвой. Громил Юденича, самарскую учредиловку. Гражданскую войну

закончил на Туркестанском фронте. На всю жизнь врезался в память день, когда

с ним разговаривал Фрунзе. Плотный, подтянутый, с бобриком седеющих волос на

большой круглой голове, с подстриженными густыми усами, он ходил перед

строем бойцов, посматривая на них внимательными голубыми глазами. Потом

сказал:

– - Желающих остаться в кадрах Красной Армии прошу выйти!

Первым шагнул из строя правофланговый, высокий сухощавый красноармеец.

И когда к нему подошел Фрунзе, попросил, прямо глядя на Михаила Васильевича:

– - Товарищ Фрунзе! Пошлите на учебу. Хочу стать красным командиром.

– - Образование?
– - спросил Михаил Васильевич.

– - Два класса приходской.

– - Маловато. Коммунист?

– - Коммунист.

Это был красноармеец Сизов.

Кончилась гражданская война, но напрасно мать ждала сына. Заглянул он к