Солдаты

из-за столика.
– - Владимир Фетисов!
– - и он сунул большую ладонь в руку

Шахаева. Затем поздоровался с остальными.
– - Значит, туда?
– - махнул он в

сторону реки.

– - Выходит, что так, -- улыбнулся Шахаев.

– - В час добрый. Только будьте осторожнее. Немец что-то беспокойно

ведет себя. Целыми ночами возня за рекой.

– - Спасибо за совет. А это что у вас?
– - вдруг спросил Шахаев, заметив

на столе рядом с листом бумаги, заполненным какими-то цифрами, целую

пригоршню осколков от мин.

– - А-а... Это я голову ломаю тут над одной штукой.

– - Над какой?

– - Один интересный расчет произвожу, -- живо заговорил сержант, беря в

руки исписанный лист.
– - Эти осколки я собрал на дне воронки от нашей

батальонной мины. А вот эти -- от немецкой. Немецкая мина всего лишь на один

миллиметр меньше нашей в калибре, а осколков от нее, в самой лунке, остается

в два раза больше. Поражения эти осколки, что в лунке, понятно, никакого не

приносят. Стало быть, убойная сила нашей батальонной мины в два раза

превышает убойную силу немецкой. Значит, наши минометы и мины куда лучше

немецких!

– - Это же известно!
– - заметил Ванин.

– - А я не об этом хочу знать. Мне кажется, что мощь нашей мины можно

еще увеличить. Вот о чем я думаю!

– - Что ж вы намерены сделать?
– - заинтересовался Шахаев.

Фетисов снова посмотрел на осколки.

– - Проведу свои расчеты до конца. Составлю кое-какие чертежи. Пошлю в

Москву, там посмотрят.

– - Пока ваше изобретение утвердят и дадут ему ход, пожалуй, война

кончится, -- сказал Шахаев, вынимая из-под маскировочного халата кисет с

табаком.

– - Ну и что ж с того?

– - Как что? Мина-то никому не нужна будет, -- снова вмешался в разговор

Ванин, под шумок протягивая руку к шахаевскому кисету. -- Плуги и тракторы

будем после войны делать, а не твои мины.

– - Это, брат, хорошо, что ты в завтрашний день заглянул, -- возразил

немного обиженный Фетисов.
– - Плохо только, что не все там увидел. Ты что ж,

считаешь, что после Гитлера у нас и врагов больше не будет?.. Мы, конечно,

будем делать и плуги и тракторы -- больше, чем до войны. Но и хорошее оружие

нам тоже не помешает.

– - А кем вы работали до войны?
– - неожиданно обратился к Фетисову Аким.

– - До войны агрономом работал.

– - Агрономом?

– - Да. А сейчас, как видите, думаю об оружии.

– - И очень хорошо делаете, что думаете! -- Аким посмотрел в лицо

старшины, как бы изучая его.
– - Вы правы, товарищ сержант. Вы очень

правильные слова сейчас сказали. У садовника самая что ни на есть мирная

профессия. И после войны мы сделаем нашу страну большим садом. А хороший сад

лучше стеречь с ружьем, чем без него.

Аким не спускал взгляда с простого загорелого лица Фетисова, с его

спокойных и умных глаз, с озабоченных морщинок на высоком лбу. И вдруг рядом

с этим лицом он увидел другое -- бледное, бородатое, болезненно

подергивающееся... Аким тряхнул головой, как бы желая избавиться от этого

воспоминания, и вновь стал пристально смотреть в опаленное войной лицо

Фетисова.

Глядя на Фетисова, Аким невольно вспомнил слова Пинчука, сказанные им

как-то о боевом солдатском опыте: "Його трэба собрать до кучи, посмотреть,

отобрать, якый поценнее, на будуще годится, и в книгу".

"Мы только мечтаем об этом, а Фетисов уже собирает крупицы военного

опыта", -- подумал он и сказал почти торжественно:

– - У вас светлая голова, товарищ сержант!

Шахаев следил за Акимом. Он вновь подумал о том, как был прав начальник

политотдела, сказавший об этом солдате: "Ваш Аким будет хорошим

коммунистом".

И Шахаев улыбнулся.

Время приближалось к полуночи, когда в блиндаж ввалились капитан Гуров

и румын Бокулей. Они принесли пачки листовок, заметив которые Шахаев

спросил:

– - Опять?

– - Опять, товарищ Шахаев.
– - Гуров стащил с головы пилотку и обтер ею

свой голый, коричневый от загара череп: по дороге сюда они попали с Бокулеем

под сильный артиллерийский налет. Гуров прополз на животе метров двести и

теперь никак не мог отдышаться.
– - Листовки надо забросить немедленно. Такой

приказ Поарма*.

* Политотдел армии.

– - Забросим.

Вернулся Забаров и приказал выходить.

– - Пора, -- сообщил он коротко. И, наскоро попрощавшись с Гуровым и

Фетисовым, старшина направился к выходу. Около двери его кто-то тихо дернул

за маскхалат. Забаров оглянулся и встретился с блестящими глазами румына.

Путаясь от волнения, Бокулей пролепетал:

– - До свидания, товарищ!.. Бун... Карашо желаю!..

– - До свидания, Георгий! Спасибо!
– - и Забаров крепко пожал его руку.

Бокулей еще долго ощущал теплоту широкой забаровской ладони на своих

пальцах.

Разведчики завернули в ход сообщения и направились к Донцу. Грунт был

песчаный и осыпался от малейшего сотрясения. В брустверы траншеи, шипя,

слепнями впивались пули.

Шли молча. Ванин беспокойно сопел за спиной Акима.

– - Ты что?
– - шепотом спросил Аким. .

– - Неловко получилось.

– - Ты о чем это?
– - не понял Аким.

– - Не попрощался... Обидится...

Сенька беспокоился о Вере, работнице полевой почты. Аким знал, что в

последнее время дружба Ванина с этой девушкой все более крепла. Но все же

Акиму было странно слышать такие слова от озорного и беспечного Сеньки. Он

спросил, задержавшись на минуту: