Солдаты

– - Здравствуйте, товарищи солдаты!
– - звонко и отчетливо прозвучал его

голос. Эхо где-то в глубине леса услужливо и, капалось, с большой охотой

повторило слова комдива.

– - Здравия желаем, товарищ генерал!..
– - приветствовали солдаты.

Бойцы не спускали ожидающе-восторженных глаз с генерала.

Сизов подозвал к себе старшего лейтенанта Гунько.

– - За отличные действия вам и всему личному составу вашей батареи

объявляю благодарность!
– - донеслось до солдат. И, уже обращаясь к командиру

дивизиона и к командирам других батарей, Сизов продолжал суховато: --

Упрощать обстановку на занятиях -- значит совершать преступление, --

отчеканивал он каждое слово. -- Усложнять ее, максимально приближая к

боевой, -- делать нужное и в высшей степени полезное дело.

Этими словами начал генерал подробный разбор занятий.

– - Ты что же, пришел посочувствовать моему "горю"?
– - спросил Гунько,

хитро прижмурясь.

Марченко обиделся.

– - Как тебе известно, Петр, успокаивать -- не в моем духе. А пришел я к

тебе отчасти потому, что хотел просто тебя видеть. Кроме того, у меня есть к

тебе небольшая просьба...

– - Какая?

– - Впрочем, это даже не просьба, а приказ...
– - разведчик улыбнулся.
– -

Ну?

– - Собирайся -- и марш в мою роту. Хоть выпьем по рюмочке!..

– - Это, пожалуй, единственный за мою службу приказ, которому я могу не

подчиниться.

– - Почему?
– - удивился Марченко.

– - Во-первых, потому, что оставлять сейчас батарею я не могу.

– - Ведь не на всю же ночь я тебя зову, на час-другой.

– - А во-вторых, -- продолжал Гунько, -- не время сейчас думать о

рюмочке, друг ты мой! Не время!.. Да у меня еще и дел много. Если хочешь,

давай выпьем по чарке здесь. В моей фляге малость осталось.

– - Вечно у тебя какие-нибудь дела...

– - Серьезно говорю. Надо провести беседу с солдатами, сообщить им новые

данные о противнике.

– - Это еще зачем? Еще подумают солдаты, что немцы превосходят нас по

численности, -- посматривая на новую звездочку на погоне Гунько, говорил

Марченко. -- Запугаешь своих артиллеристов, а у тебя ведь много молодых

бойцов.

– - Ты это серьезно?
– - не вытерпел Гунько.

– - Конечно, серьезно.

– - Ну, тогда мне грустно...

– - Не смейся.

– - А я и не смеюсь. Повторяю -- мне грустно. Грустно потому, что такие

слова я слышу от лейтенанта Марченко -- опытного, прославленного

разведчика... Да мне с моими солдатами, дорогой товарищ, не сегодня-завтра

придется лицом к лицу встретиться с врагом, вступить с ним в кровопролитный

бой!..

– - Ну вот, пошел: "кровопролитный", "сражение", "лицом к лицу"!..

Нельзя ли поспокойнее и проще?

– - Хорошо, буду попроще... Да, вступить в бой! Так пусть же знают они

этого врага, пусть знают и то, что бой с ним будет тяжелый, и готовят себя к

этому. Что касается превосходства немцев, то не тебе, разведчику, говорить о

нем.

– - Я же сказал, что у солдат может составиться неправильное,

преувеличенное представление о противнике,-- заметил Марченко.

– - Не думаю, -- быстро возразил Гунько.
– - Сейчас солдаты не поверят в

превосходство немцев. Они знают наши силы не хуже нас с тобой!.. Я,

например, верю в свою батарею, в своих солдат и буду говорить им всю правду,

чтобы они, зная свои силы, не питали, однако, иллюзий насчет легкой

победы...

– - Совершенно правильно, товарищ Гунько.

Офицеры быстро оглянулись.

Приподняв плащ-палатку, в блиндаж протискивался полковник Демин.

Судя по его бледному, осунувшемуся лицу и утомленным глазам, он давно

не спал.

– - Совершенно правильно!
– - повторил он, войдя в блиндаж и присаживаясь

у столика. Он посмотрел на Марченко. -- Мы только недавно на партийном

активе говорили, что надо готовить личный состав к тяжелым испытаниям. И

очень хорошo, что вы ужо это делаете, товарищ Гунько.

Хотя начальник политотдела появился в блиндаже неожиданно, это

нисколько не удивило ни Гунько, ни Марченко. Они знали, что Демин имел

привычку появляться в самых, казалось бы, неожиданных местах. То его увидят

в боевом охранении какого-нибудь батальона и тоже не удивятся этому; то

вдруг он придет на санитарный пункт; то на артиллерийские позиции; вдруг

нагрянет в склады АХЧ и там учинит настоящий разнос начальнику

административно-хозяйственной части старшему лейтенанту Докторовичу; чаще же

всего бывал он в стрелковых ротах -- любил поговорить с коммунистами;

инструкторов политотдела также редко можно было увидеть в штабе дивизии, --

они приходили из полков, делали доклад начальнику или его заместителю и,

помывшись в бане, снова уходили в полки, в батальоны, роты.

Демин так же, как и генерал Сизов, знал по фамилии всех офицеров

соединения.

– - Но вы, товарищ Гунько, не обижайтесь на Марченко за его слова.

Разведчика можно понять. Его профессия -- это прежде всего осторожность, --

вдруг сказал Демин и улыбнулся.
– - Иногда она бывает, может быть, немного

излишней, эта осторожность... Проводите меня, товарищ Гунько, на свою

батарею. Мне надо с вашими коммунистами потолковать.

– - Я и сам сейчас собирался провести с бойцами беседу, -- сообщил

Гунько.

– - Тогда совсем хорошо!
– - оживился полковник.
– - Побеседуем с ними

вместе.

Выйдя из блиндажа, Демин вспомнил:

– - В штабе на вас жаловались, товарищ Гунько. Не высылаете вовремя

сведений.

– - Да замучили они меня ими, товарищ полковник!

– - Нет, нет, -- твердо перебил Демин. -- Сведения высылать надо. Война