Солдаты

наших штурмовиков.

"Сколько же длится этот бой?" -- подумал Гунько, заметив, что солнце

клонится уже к реке. И вдруг, осознав обстановку, Гунько торжествующе

закричал:

– - А ведь немцы-то не прошли! Не прошли! Не прошли!.. -- повторял он,

неожиданно, поняв, какой великий смысл заложен для него и для всей страны в

этой короткой фразе.

– - Не прошли!..

Гунько посмотрел на свою батарею, точнее, на то, что осталось от нее,

– - разбитые орудия, раненых и мертвых бойцов, разрушенные окопы, -- и

обессиленный опустился на землю, закрыв голову руками.

– - Что с вами, товарищ старший лейтенант?
– - услышал он густой, низкий

голос.

Гунько приподнял голову и увидел Забарова. А по траншее в изодранных

маскхалатах один за другим тянулись остальные разведчики. Они вели пленных.

Гунько хорошо знал Забарова. Федор вместе с Марченко не раз бывал на

батарее.

– - Вот видите, что случилось...
– - как бы извиняясь, сказал Гунько и

торопливо растер горячей ладонью слезы на своих смуглых и грязных щеках.

– - Да, невеселая картина... -- согласился Забаров.
– - А это ваши?
– - и

он кивнул в сторону догоравших немецких танков, надеясь хоть чем-нибудь

ободрить старшего лейтенанта.

– - Кажется, наши. А впрочем -- не знаю... Тут все поработали. Да это и

не так важно.

Аким -- он был сейчас задумчивый и тихий -- помог Гунько подняться и

посмотрел на него заблестевшими вдруг глазами -- вот так когда-то глядел он

на сержанта Фетисова, колдовавшего в своем блиндаже над миной. Акиму вдруг

захотелось крепко обнять офицера. Губы разведчика шевелились. Казалось, с

них вот-вот сорвутся взволнованные, несвязные слова. Но Аким промолчал и

отошел в сторону.

– - А где вы пропадали?
– - спросил Гунько.

– - Отбивались от немцев, -- ответил Забаров.

– - Ну и как, отбились?

– - На сегодня -- да. Правее, говорят, немец потеснил наших, а тут --

нет. Вот ведем пленных к генералу. Гитлеровцы образца тысяча девятьсот сорок

третьего года. Полюбуйтесь!

Разведчики присоединились к артиллеристам, помогли им вновь перевязать

раненых. И только после того, как раненые немного успокоились, Гунько

приблизился к немцам.

– - Ком... ком!.. Шнель, говорю!
– - Ванин подтолкнул вперед пленных

немцев. Гитлеровцы затравленно озирались, послушно исполняя Сенькины

приказания.

– - Только трех живых и нашли. А остальные все дохлые, -- сообщил Ванин.

Гунько долго сверлил глазами стоявшего впереди немца и вдруг

размахнулся, чтобы ударить его, но тут же почему-то опустил руку.

– - Аким, -- позвал Сенька своего друга. -- У меня для тебя подарок

есть, -- и, порывшись в кармане, он вынул оттуда очки с блестящей золотой

оправой.
– - Получай, друже, да благодари своего верного приятеля, Семена

Прокофьевича. Я вон у того, который без пилотки, одолжил...

Аким внимательно посмотрел на Сеньку, повертел очки в руках, похвалил

их и вернул немцу.

– - Вот сердобольная интеллигенция!.. Для тебя же старался. Ведь свои-то

ты потерял, а без очков, поди, ни черта не видишь!
– - набросился на него

Ванин.
– - Попался бы ты им!..

– - Так мы ж не фашисты,-- возразил Аким. Не знал он, какую великую

обиду причинил Сеньке, отказавшись от его подарка. -- Их этому учили --

чтобы грабить, убивать... Такая у них война... Как ты этого не можешь

понять, Семен!..

– - Не фашисты мы -- это да...
– - невнятно бормотал Ванин.

Но кругом него лежали убитые бойцы из батареи Гунько, все они полегли

от рук немцев, и горячее Сенькино сердце требовало мщения. Сеньку возмущали

рассудительные, спокойные объяснения Акима.

Шахаев подошел к Ванину, положил свою руку на его плечо, тихо,

убежденно сказал:

– - А ты, Семен, не горячись. Подумай над словами Акима. Он правильно

сказал. Вон, смотри, старший лейтенант Гунько и тот не смог ударить

пленного, а сколько он потерял сегодня своих товарищей. Нельзя нам этого

делать, Семен. Пойми!

Семену хотелось возразить, но не в его силах было спорить с парторгом.

Он вдруг подошел к немецкому солдату, который благодарно и заискивающе

посматривал на высокого и худого русского бойца, вернувшего ему очки. Сенька

сощурил свои кошачьи глаза, злые зрачки сузились.

– - Ви гейц?

– - Вас, вас?

– - Ви гейц?.. Оглох с перепугу-то!.. Как дела, спрашиваю?

– - Шлехт, -- наконец поняв, выдохнул немец.

– - Вполне согласен, -- с удовольствием подтвердил Сенька.
– - Дела ваши

действительно шлехтовые. Одним словом -- капут!

– - Капут, капут! -- хором и, казалось, с радостью забормотали немцы,

услышав самое популярное у них сейчас слово.

– - Благодарим за полезные сведения!
– - и, сплюнув, Ванин отошел от

пленных.

Гунько неплохо говорил по-немецки.

– - Много русских побил?
– - обратился он к "Сенькиному" немцу.

Тот вздрогнул, губы его мелко затряслись. Глаза забегали.

– - Я не убивал русских... Я -- санитар. У меня даже винтовки не было...

А вот Эрих убивал, много убивал, -- заторопился немец, показывая на

побледневшего солдата.
– - И Ганс убивал... Они -- автоматчики.

Гунько задумчиво и даже с какой-то глубокой грустью смотрел на немецких

солдат. Его отвлек прибежавший на батарею посыльный от командира дивизиона.

– - Сведения, что ли, требуют?
– - устало спросил Гунько.

– - Так точно, товарищ старший лейтенант. О боевом и численном...

– - По всей форме?

– - Так точ... -- перехватив иронический взгляд, офицера, посыльный

замялся.
– - В общем, сводку о потерях майор требует... Начальник-то штаба