Солдаты

только сегодня утром. Проснувшись под повозкой, он увидел Пинчука сидящим на

дышле. Петр склонился над чем-то и тихо, чуть внятно бормотал:

– - Вот ведь... растет... Тэж, мабуть, дивчина будэ... Як воны там?..

Сенька на цыпочках подкрался к старшине и заглянул через его плечо. В

руках Пинчука лежала крохотная фотография, с которой смотрело курносое,

смеющееся личико ребенка.

– - Дочь, что ли?
– - некстати прогремел Сенькин голос.

Пинчук быстро убрал фотографию, кинул на Ванина сердитый взгляд и

отошел прочь, оставив Сенькин вопрос без ответа. Ванин недоуменно смотрел

ему вслед. Не могла понять отчаянная его головушка, что своим появлением он

смутил немолодого солдата. С того времени, вплоть вот до этого часа, Пинчук

ни с кем не разговаривал. А теперь назвал еще какую-то вторую свою болезнь.

– - Что с вами, товарищ гвардии старшина?
– - спросил Сенька по всем

законам воинской вежливости; когда ему надо было что-нибудь выспросить у

Пинчука, он строго придерживался правил армейской субординации, отлично

понимая, что Петра можно взять не иначе, как почтительностью.

Но и такое обращение сегодня но помогло. Пинчук молчал.

Далекий и величавый Днепр манил, притягивая к себе, и поиска неудержимо

рвались к нему. Злой, стремительной ночной атакой пехотинцев вместе с

танкистами и артиллеристами немцы были сбиты с высот западнее Мерефы, и

дивизия двинулась на юго-запад, и сторону Краснограда. Немцы отступали столь

поспешно, что бросали свою технику и вооружение на поле, в населенных

пунктах и по всем дорогам. Неоглядная степная ширь была завалена вражеской

боевой техникой. Немало было брошено гитлеровцами и автомашин. Наши шоферы

без особых трудов осваивали немецкие автомобили. Глядишь -- подойдет боец,

откроет капот, что-то подвернет в моторе, где-то постучит ключом, продует

какую-то трубку, оботрет ветошью руки, в кабину -- и пошел. Газует вовсю!

Не смог удержаться от искушения и Сенька Ванин. К удивлению

разведчиков, он проявил себя незаурядным автомобилистом. Среди брошенных

машин он подобрал для своей роты грузовик "оппель-блитц", где-то с помощью

Пинчука раздобыл канистру с бензином и, лихо подкатив к Марченко, стал

докладывать ему, что это самая лучшая марка немецких грузовиков. Лейтенант

похвалил Ванина.

Сенька ликовал:

– - Садись, Акимка! Прокачу, как на масленицу. Только ты, на всякий

случай, завещание пиши...

Быстро погрузили ротное имущество. Разведчики устроились в кузове,

конечно, без старшины, повозочного и повара -- те хлопотали у своих подвод.

Пинчук выдал солдатам на дорогу несколько буханок хлеба, консервов и

арбузов.

– - Добри кавуны!
– - сказал он.
– - Кушайте на здоровье.

Вскоре Забаров получил маршрут, сел в кабину рядом с Ваниным, и машина

тронулась. Марченко выехал еще раньше с группой офицеров штаба дивизии.

Разведчики, сидевшие в кузове, гаркнули:

Ой ты, Галю,

Галю молодая.

Пидманулы Галю,

Забрали з собой.

– - Ожили, черти!
– - с гордостью проговорил Сенька.

Он выехал на хорошую дорогу, обгоняя бесконечную и ненавистную для всех

фронтовых шоферов вереницу повозок.

– - И откуда их столько берется? -- сердился Ванин на безмятежных

усачей-повозочных, размахивающих кнутами.
– - Обозу в каждом полку на целую

армию хватило б, все дороги забиты... Танкистам только мешают, путаются под

ногами... Эй ты, дядя, чего рот разинул! -- прикрикнул Сенька на

зазевавшегося ездового.-- О бабке своей размечтался!

– - Губы утри!.. Молоко на них, -- огрызнулся повозочный.

Ванину наконец удалось обогнать все обозы, и он вольготно вздохнул.

Задохнувшиеся было в пыли разведчики теперь снова запели. С ревом, с шумом,

с ветерком "оппель-блитц" влетел в какое-то крупное село. На повороте, у

регулировочного пункта, Сенька резко затормозил.

– - Эй, хорошая! На Красноград эта дорога?
– - высунулся Ванин, улыбаясь

синеглазой и светловолосой девушке-регулировщице.

– - Эта, эта!
– - ответила она звонким и чистым голосом.

Побледнев, Аким метнулся к борту кузова.

– - Наташа!
– - крикнул он, перегибаясь через борт.

– - Аким!..

– - Сенька, остановись!
– - закричал Аким.

Но Ванин не слышал его и гнал машину дальше. Аким беспомощно смотрел на

бежавшую Наташу. Наконец он догадался и яростно забарабанил по крыше кабины.

Сенька нажал на тормоза. Аким выскочил из кузова и помчался назад к

регулировочному пункту. Наташа бежала навстречу. Светлые волосы ее

растрепались, а лицо было алее флажков, которые пылали в ее руках.

– - Родной мой!..

Она прижалась к его груди и долго не могла отдышаться.

– - Наташа!

– - Ну вот!.. Ну вот!.. -- твердила она. Обхватив тонкую шею друга,

Наташа целовала его, не стыдясь проходивших и проезжавших мимо бойцов. --

Милый ты мой!..

А он, высокий и неловкий, неуклюже обнимал ее, твердя что-то совсем

бессмысленное.

Из одного дома выскочила чернокудрая и черноглазая девушка в

застиранной белой гимнастерке, смешливо взвизгнула:

– - Наташка, кто это? Ой!..

Наташа продолжала обнимать и целовать вконец растерявшегося Акима.

– - Тонечка, миленькая!.. Постой за меня. Я скоро вернусь! -- она

оторвалась от Акима и передала флажки подруге.

– - Хорошо, Наташа. Постою уж!.. А ты не спеши, -- и, посмотрев еще раз

на неуклюжую фигуру Акима, черноглазая пошла к регулировочному пункту.

Аким молча смотрел на Наташу, не выпуская ее рук.

– - Ну?..
– - наконец пробормотал он.