Солги обо мне. Том второй

Как по щелчку, вскакиваю из кресла, подлетаю к ней и, щедро замахнувшись из-за головы, наношу первый удар. Особо не целюсь. Бью просто по ней, поперек, через плечи и грудь.

Громкий щелчок «припечатанной» ремнем кожи разливается по моим слуховым каналам как сладкая музыка.

— Макс?!
– Я едва узнаю в этом скрежете собственный голос.
– До сих пор не можешь выкинуть его из головы?!

Бью еще раз - и только после этого Виктория как будто просыпается и начинает истошно визжать, хаотично махать руками и пытаться прикрыться подушкой.

Сука!

Все они суки, потому что бегают за ним, словно течные бляди!

— Прекрати!
– орет Виктория, когда я заношу руку для следующего удара.

– Я не думаю! Я просто…

Ухмыляюсь, слизывая проступившую на губах слюну. Вот что делает пара крепких «затрещин» - уверен, никогда в жизни мартышка не была более трезвой, чем сейчас.

— Я встретила его! Просто случайно встретила!
– Мартышка отползает дальше и дальше и, наконец, с громким шлепком заваливается с края кровати.

Я опускаю руку.

Позволяю своему мозгу сконцентрироваться на ее словах.

Она встретила Сабурова.

— Когда?
– Я снова полностью владею своим голосом.
– Где и когда ты его встретила, Виктория?

Она называет место, называет дату и даже время. Плевать, по какой причине так трепетно хранит в своей голове всю эту информацию. Пусть течет на него сколько угодно - мне плевать. Главное, что сейчас ее слабость мне на руку.

Я хорошо знаю тот район.

Там много новостроек, много отличных ЖК, и там даже живут несколько моих партнеров по бизнесу. Не самых «толстых», но уверенных и постоянных, которых я держу на случай очередного глобального финансового пиздеца.

Но вот что там делал Сабуров?

Мне нужно знать больше деталей.

И пока Виктория тряпкой валяется на полу, мне из нее не вытащить ничего членораздельного. Поэтому придется наступить на горло своей брезгливости.

Подхожу к ней и, когда идиотка снова начинает визжать, показываю, что кладу ремень на кровать и не собираюсь больше пускать его в дело. Беру ее на руки, иду в ванну и укладываю прямо в пустую мраморную чашу. Она пытается отбиваться, видимо думая, что вместо порки я решил ее утопить. До конца откручиваю вентиль горячей воды и регулирую ее температуру до комфортно теплой. Все это время удерживаю мартышку в ванной, чтобы она, наконец, успокоилась и перестала изображать Жанну д’Арк н костре. Хотя что-то мне подсказывает, что Орлеанская дева не была такой истеричкой даже перед лицом неминуемой смерти.

Только когда вода покрывает тело Виктории примерно до уровня согнутых коленей, она прекращает биться в конвульсиях.

— Вот видишь, - ласково улыбаюсь я, глядя на нее сверху вниз. Определенно этот набухший от притока крови ярко-розовый стежек от ремня делает верхнюю часть ее тела более… интересной. Раньше там были только тощие сиськи какой-то ужасной формы, а теперь есть хотя бы что-то живое.
– Так ведь лучше?

Она сначала долго таращит на меня испуганные глаза, а потом неуверенно кивает.

— Нужно добавить пены, - нашептываю себе под нос, придавая голосу нотки успокаивающей колыбельной. Вливаю в воду сразу половину банки, которую нахожу на соседней полке, засучиваю рукава рубашки и какое-то время просто разгоняю в разные стороны поднимающиеся над струйкой воды белые пушистые белые облака.
– Мне так жаль, Виктория.

Провожу пальцем по полоске следа от ремня - снизу вверх, от солнечного сплетения до шеи и линии челюсти. Здесь у нее уже «поплыл» автозагар - и стежок выглядит каким-то карикатурно нарисованным. Поглаживаю ее тут и там, чтобы мартышка перестала трястись и, наконец, привела в порядок свои мысли.

— Я был очень огорчен, - продолжаю «вливать» ей в уши именно то, что она должна вынести из сегодняшней порки.
– Помнишь, я просил тебя больше не пить и не курить? Помнишь?

После моей настойчивой попытки вытребовать ответ, Виктория утвердительно кивает.

— Я очень не люблю, когда мои справедливые просьбы игнорируют.
– Беру паузу, чтобы изобразить глубокую обеспокоенность.
– Потому что дрянь, которой ты себя пичкаешь, пагубно сказывается на твоем здоровье. Мне было бы крайне горько узнать, что у тебя случился цирроз печени или рак легких. А ведь именно это ты, по совершенно непонятной мне причине, пытаешься с собой сделать. Разве я мало даю тебе, Виктория? Разве не исполняю все твои желания? Разве эта квартира, которую ты сама выбрала и за которую я исправно плачу, все твои дорогие наряды, украшения, салоны красоты и рестораны… не заставляют тебя чувствовать себя окруженной моей заботой и вниманием?

— Я просто… - Она снова икает, но на этот раз в ней уже на порядок меньше алкогольного угара, поэтому лицо заливает багряная краска стыда.
– Мне бывает одиноко, потому что ты… так редко меня навещаешь.

— Может быть, потому что каждый раз, когда у меня появляется стремление провести с тобой время, вместо симпатичной ухоженной женщины я нахожу какое-то пьяное дурнопахнущее тело?

Мартышка зачерпывает пригоршню воды и ополаскивает лицо. Остатки косметики стекают по ее щекам до самого подбородка. Она выглядит максимально безобразно, так что приходиться прилагать все усилия, чтобы продолжать улыбаться, глядя ей в глаза.

— Пожалуйста, - мой голос звучит мягко, но настойчиво, - не заставляй меня больше огорчаться. Я становлюсь несдержанным и делаю вещи, которые мне абсолютно несвойственны. Ты же понимаешь, что я не хотел причинять тебе боль?

Снова черчу дорожку вдоль линии следа от ремня, и на этот раз Виктория больше не дергается и не пытается отодвинуться.

— Приведи себя в порядок, - бросаю взгляд на часы, - у тебя есть двадцать минут. А потом сделай мне кофе, и мы забудем этот маленький инцидент, хорошо?

Она часто и резво кивает, и я, наконец, с облегчением покидаю ванну. Возвращаюсь в свое кресло, усаживаюсь удобнее и закидываю ногу на ногу. В мобильном приложении своего банка скидываю на карту Виктории приличную сумму. Будем считать это пряником. Заодно и посмотрим, сможет ли мартышка включить хотя бы то небольшое вещество, которое отвечает за ее мыслительную деятельность, и понять, как себя нужно вести.

Потом захожу в карты, выбираю нужный район, изучаю его густонаселенность. Домов там действительно много: в основном новенькие высотки. Судя по данным риэлторов - жилье раскуплено наперед даже в тех домах, которые пока строятся. Видимо, все хотят красивый вид из окна на море. Прикидываю в уме, сколько там может быть жильцов. Выходит приличная цифра. Но где-то там, среди них, явно есть фамилия Сабуров. Теперь я в этом даже не сомневаюсь - куда-то же он должен был съехать из своей старой берлоги. А раз Виктория видела его у черта на рогах, значит, там и нужно искать.

У меня есть прикормленные парни, которые поднимут свои связи в регистрационных структурах и откопают Макса. На это потребуется время, потому что, как показывает практика, даже повальная компьютеризация все равно не работает достаточно быстро, а на некоторых местах учет до сих пор ведется по старинке - от руки в старые потрепанные журналы. Но зато у Сабурова редкая для наших широт фамилия, значит, искать будет проще.

Виктория появляется из ванны уже порядком посвежевшей, хотя морщины вокруг ее глаз выглядят так, будто ей давно перевалило за сорок. Все-таки, нужно подумать над поиском замены, хотя бы в ближайшей перспективе.