Солнечное знамя

Навряд ли их здесь ждут балы и танцы.

***

Никаких бальных залов под холмом действительно не оказалось.

Темное преддверие перешло в широкий коридор, залитый светом множества голубоватых цветов-колокольчиков, растущих на потолке. От центрального коридора отходили в стороны более узкие проходы, над каждым из которых с эльфийской аккуратностью и педантичностью были выведены руны, несомненно, обозначавшие, что там можно обнаружить, если ты туда свернешь.

Если позволит конвой, конечно.

Помимо довольно большого количества беломундирных эльфов, передвигавшихся по проходу парами, группами, с дымчато-серыми псами и без них, навстречу попадались и несомненные заключенные. Одетые в белые робы с золотистой вышивкой, резко контрастирующие как с общим интерьером, так и с выражением их лиц. Вернее, его полным отсутствием. Всегда под конвоем, всегда — бегом.

— Раааа!!! — раздалось из одного бокового коридора.

Дракон, как успела краем глаза заметить Алиона. Запертый за решеткой, чем-то похожий на тех, что она видела на параде, но чем-то и отличающийся. Стоявшая рядом фигура в огромных серебристых доспехах хлестала дракона бичом, не магическим, предназначенным для «игрушек» и пленников, а вполне настоящим трехметровым бичом.

— Раааа!! — в реве дракона явственно слышались ярость и тоска.

Алиона бежала в общей группе, механически переставляя ноги и не менее механически отмечая происходящее.

Вот два эльфа выводят из коридора под руки третьего, покачивающегося, как пьяный.

Вот их группу остановили и отделили от нее всех гномов. Алиона проводила взглядом гнома-проводника, в глубине души чувствуя, что больше в жизни его не увидит.

Да и сколько ей осталось, той жизни?

Как бы отвечая на этот вопрос, двое заключенных под присмотром очередного беломундирника протащили мимо них телегу с внушительной кучей чего-то накрытого серебристой тканью. С внушительной кучей чего-то…

Из-под ткани свисала рука в бело-золотом рукаве…

Куча на телеге была очень внушительная.

— Нет!! — яростный крик и один из их группы, казалось бы, смирившийся со своей участью, как и все остальные, невзрачный, неприметный человек, каких дюжина на десяток, бросается на конвоира. Безумно длинный прыжок, из тех, что нельзя повторить на соревнованиях, из тех, которые нельзя повторить, их можно только совершить на пределе и за пределами всех своих сил в минуту смертельной опасности.

Падает и катится по полу сбитый с ног эльф, отлетает к ногам заключенных меч…

Второй конвоир вскидывает свой меч, короткая цепочка зеленых огней — и спина взбунтовавшегося расцвечивается красными пятнами.

Эльфы смеются. Смеются над своим незадачливым коллегой.

Меч продолжает лежать на земле. Никто из заключенных даже не сделал попытки его поднять. Алиона со стыдом поняла, что ей самой даже и мысли такой не пришло.

— Аво! Адел! — сбитый с ног эльф подходит к своему мечу, пыль с пола осыпается с его мундира.

Ничто не может запятнать безукоризненную эльфийскую чистоту.

— Нада!

Еще одна накрытая тканью телега послушно останавливается. Двое золотисто-белых безразлично подхватывают застреленного и откидываю ткань…

Алиона успевает отвернуться раньше.

***

Всё заканчивается. Закончился и их пробежка по коридорам Зеленой Рощи, которая оказалась не рощей и не лесом, а огромным подземельем под корнями гигантского магического вяза.

— Нада!

Группа новоприбывших заключенных — или смертников? — остановилась у широких дверей. Рядом стояла очередная телега, к счастью, тканина ней не было. Стоявший у нее заключенный, судя по золотисто-белой робе с широкой желтой повязкой на рукаве, почему-то был без конвоя. Он принялся неторопливо вытаскивать из телеги и бросать на пол тючки с белой одеждой.

— Хаб!

Новоприбывшие качнулись, но не двинулись с места.

— Хаб! — повторил эльф.

Один из заключенных поднял с пола тючок и развернул. Золотисто-белая роба заключенных. Он принялся натягивать ее. Прямо поверх одежды. Судя по одобрительному кивку эльфа-конвоира, либо ее так и носят, либо ему просто без разницы. Лишь бы надели…

Постепенно все разобрали робы, в том числе и Алиона.

Все, кроме Зая.

— Зай, подними и надень, — тихо произнесла девушка.

Юноша послушно начал выполнять команду.

«Будет ли он так же покорно выполнять любую команду или только ее, Алионины? И что сделают с Заем эльфы, если он не станет выполнять их команды, а Алионы не окажется рядом, чтобы ее повторить?»

Эльф осмотрел своих подопечных, покивал, затем тычками меча расставил их вдоль стены и щелкнул пальцами. Тот же заключенный с желтой повязкой подтащил небольшой столик, плетеное кресло, плетеное в эльфийском стиле — как будто кресло выросло таким само собой.

Конвоир разложил на столике несколько журналов, жезл, похожий на «бич», но более тонкий и с изумрудно-зеленым набалдашником, чернильные стебли, которые заменяли эльфам и ручки и карандаши и кисти…

— Нар Доррис! Пада ан нин!

Один из заключенных медленно шагнул вперед.

— Пада ан нин!

Эльф жестом приказал подошедшему закатать правый рукав. Дотронулся до обнаженного предплечья жезлом — вспышка, вскрик неожиданной боли, взмах руки, мол, иди на место.

— Ала Карина! Пада ан нин!

Рукав, вспышка, взмах рукой.

Следующий.

Рукав, вспышка, взмах рукой…

Следующий…

Алиона была тринадцатой. Зай — двенадцатым.

— Мар Тарин! Пада ан нин!

— Зай, подойди к нему и закатай правый рукав, — успела шепнуть Алиона.

Рукав, вспышка, взмах рукой…

Зай остался стоять.

— Сад! — недовольно-удивленно поднял голову от бумаг эльф.

Зай спокойно стоял.

— Сад!

— Зай, иди сюда, — сказала Алиона, осознавшая, что командам посторонних Зай подчиняться не собирается, а о том, что он должен вернуться в строй она забыла сказать.

Эльф, уже начавший было приподниматься, недоуменно посмотрел в спину неторопливо отходящего в строй «бунтаря», потом прищурился, глядя на Алиону. Опять вернулся к бумагам.

— Эла Салис! Пада ан ним!

«Меня».

Алиона подходила к столу, уже закатывая рукав. Короткое прикосновение жезла, ожидаемая вспышка боли, гораздо более мягкой, чем от «бича».

Вдоль предплечья протянулась изумрудная вязь рун.

Заклеймена.

***

За дверями, в которые их втолкнули после окончания процедуры клеймения, находилось огромное помещение, похожее на разросшуюся до неприличия казарму: зал с купольным сводом, уставленный сотнями кроватей. Некоторые были заняты, некоторые — нет, но на них, кажется лежали чьи-то вещи.