Солнечные
Шрифт:
Но не зря мудрые утверждают, что свобода – это иллюзия, которую регламентирует мозг.
Вот и сейчас образ Принца вдруг возник перед нею. Слова, сказанные давно, зазвучали с новой силой, отчетливо и актуально, не спрятаться не обойти.
«Твоя жизнь зависит от твоих настроек. Они элементарны. Старайся ни во что не верить и ни за что не отвечать. Ни за что не цепляться и ни за что не благодарить. Не отчитываться ни перед кем – это реально круто! Кайф – вешать лапшу на уши, если они не твои! Попробуй, детка, пальчики оближешь».
Тогда её передернуло и чуть не вытошнило. А он продолжал невозмутимо:
«Я знаю, что такое свобода. Она в гибкости по отношению к себе. Нет
«Не свободна я, по их понятиям, – думала Мария, скользя по волнам. – Вечная раба оценочной шкалы, придуманной… не будем называть имена. Но нельзя же так сказать про каждого из нас. Мм-м. Нет.
Одно ясно: не смогла б я жить с Георгом. Ювелирно лавировать не умею. Живи я с Георгом – мне б каждый день пришлось бы тащить себя за волосы, как Мюнхаузену себя из болота.
Романовы чуть не словили меня. Как женщина я люблю красивые фразы. И Георг-Арнольд зачаровал меня, сказав однажды: «В тюрьму я буду не сажать, а пеленать буду и класть, как младенцев, для того, чтоб поднять, а не опустить».
Стал для меня с тех пор этаким…мачо-рыцарем. Но это оказалось набором слов безо всякого смысла. Когда он ко всему стал прибавлять «три-татушек» – все прояснилось. В русских приговорках он изыскивал бессмысленное, как ему казалось. Ну, ничего. Не позорно верить. Верят, когда чего-то не знают. А это может случиться с каждым. Так говорит мой Учитель.
Теперь и я кое-что узнала наверняка. Пусть тупые девчонки ждут принца. И двух полюбить им ничего не стоит. А вот я люто ненавижу обоих. Джорджа Виндзора, например, и Арнольда Гогенцоллерна».
Положившись на автоматику тела, девушка так углубилась в раздумья, что не сразу заметила опасность. На пути выросла скала, и росла она с непропорциональной движению скоростью. Нырять в воду было поздно – волна тут же вынесет на поверхность и швырнет об утес сотней лошадиных сил.
Мария впилась в громаду широко раскрытыми глазами, как витязь на распутье, читающий надпись: «Извини, браток, вариантов нет».
Кадры траурного видео замелькали перед глазами…но каменистая поверхность вытеснила их…
Прямо перед нею в подробностях видна каждая неровность. Слюда, шпат, антрацит…они плавятся, будто кубики конструктора Лего под паяльником…буквально выжигаются взглядом.
Но поздно…
Нет! Я не сдаюсь! Я так мало сделала!.. А что сделано, то ошибка!
Время будто замедлилось, и кадр лениво сменялся кадром. Вот мама, папа…
Но прилетел еще один афоризм бывшего женишка: «Я заберу с собой всех, кого посчитаю виновным в своей смерти!..»
– А я умру одна! – в пику крикнула Принцесса. – Но есть хорошая новость: сразу!
Мозаика гранитной поверхности затмила взор…
…Мария шла по раю, и её колокольчики приветствовали, и другие цветы. Красных венчиков не счесть. Поднимали головки навстречу и провожали глазами, будто реальными.
Но вот устала, а солнце, как было над дальними березами, так и висит недвижно. Прилегла в тени невысокого кустика и уснула. Разумеется, ей приснился сон.
Она спрашивает словно: «Солнце-солнце, когда ты закатишься? Я ведь спать хочу, и давно». А Солнце отвечает: «Ты добровольно пришла в рай, а тут одно время всегда. Пойдешь ли налево, пойдешь ли направо, иль ляжешь под кустик – ничего не изменится в освещении».
Очнулась от легкого прикосновения. Услышала птичий щебет вокруг и жаворонковую трель высоко над собой. Две бабочки-лимонницы
кружились, исполняя воздушный танец, изредка задевая крылышками ей плечи и лицо. Сияло теплое солнце. Прекрасный хаос вокруг, заставляющий забыть обо всем. Поющий, шелестящий, жужжащий… Оглядела его деловито, как для инвентаризации, еще не проснувшись хорошенько…Мария прикрыла глаза – и увидела продолжение сна.
«И так будет всегда?» – спросила она Солнышко. «Всегда, – отвечает Солнце, – форэва». «А тебе не скучно, Солнце?» «Нет, мне забавно с вами – людьми» «Ты, верно, принимаешь нас за детей?» «А вы и есть мои дети…непутевые» «Почему – непутевые?» «Потому что не знаете, что вам надо для счастья и нужно ль оно вообще» «Так ты знаешь чего-то побольше нас?» «А чтоб мне не знать, разлюбезная?» «Скажи, родимое, в чем заковыка, я другим передам». «Для счастья вам не хватает момента, в котором вы живете. А знаешь, куда он делся?» «Нет» «Его утащил волшебник Мерлин».
Снова проснулась Мария и тут же на небо глянула – а солнце всё в там же – в развилке вербы, зависло, словно неисправный компьютер… Всё говорило, что перемены нужны…А как их сделать, коль само солнце остановилось?
«Что ж я солнышка о том не расспросила?» – корила себя Мария. Но чем дальше, тем нелепей казался ей сон и она сама в этом сне. «Счастье», «непутевые», «разлюбезная» … Какая-то сказка. «Гуси-лебеди» – да и только! Лишь вместо братца Иванушки, подруга Зорянушка…
– Эх, как бы найти тех гусей-лебедей, что отнесли меня к ней за горы за долы?
И вдруг увидела ползущих муравьёв.
Муравьи никогда не толстеют. Наверное, оттого что всегда занимаются фитнесом – легкой и тяжелой атлетикой по переноске грузов.
Эти не тащили ничего. Но зато наворачивали круг за кругом. Может, в том и секрет их «осиных талий»?
Вспомнилось, что Кремень называл это муравьеоборотом.
Реально, крёстный готовил ее ко всем случаям жизни. Да, как оказалось, он ей не только крёстный.
«Если хоть один из муравьев не найдёт выход, весь муравейник погибнет, – думала Принцесса. – Засохнет. Не оставит потомства и следа на земле. Во всем мире. Во всей Вселенной. Это грустно».
Может, это кому и нравится, но только не ей.
Она наклонилась над кругом. Пара муравьев остановилась и стала махать в воздухе усиками. Мария знала, что так они делали всегда, когда хотели что-то ускорить. Так они торопили своих коровок – тлю – выделять капельки молочка.
Принцесса наклонилась ниже. Очевидно, от нее тоже исходили феромоны, потому что это остановило некоторых муравьев, и они приподняли головы, маша усиками. О них стали спотыкаться другие. О тех – третьи.
Принцесса, послюнявив стеблик мятлика, опустила в круг. Часть муравьишек вскарабкалась на него. Другие продолжили усеивать мертвую петлю трупами.
Девушка осторожно перенесла спасенных муравьев на пень. Муравьи разбежались по срезу.
Теперь нужно ждать, когда они найдут заклинивших муравьев и образумив их, приведут на новую открытую ими «планету», а конкретно, пень.
Воспользовавшись паузой, она прилегла рядом, заложив руки за голову и глядя в безоблачное небо.
Ей вспомнилось темное бушующее море, освещенное луной и густым лесом сияющих небоскребов на горизонте… Как при прыжке огни города ушли вниз, за воду и под нее, но по-прежнему было светло, и голова почти зарылась в пушистые, освещаемые снаружи, облака… Как она оседлала серфинговую доску и полетела к горизонту…Как в просвете мелькнуло солнце, осветив знакомую Акваторию с искусственными волнами, парящую над Зимним садом… И вышку, ее любимую вышку, с которой она любила прыгать ласточкой.