Солнечный удар

– На, держи, - протянул сыщик бинокль.
– Только девок взглядом не сожги.

– Я на девок не смотрю, - сказал Полынцев, настраивая резкость.
– Ой, кажется, у одной трусики порвались.

– Где?
– прильнул к декорации Погремушкин.

– Шутка. Это я тебя на вшивость проверил, маньяк курортный. Теперь ясно, кто пытался изнасиловать эстонку.

– С чего ты взял?

– Ну, как же - сексуальная озабоченность налицо.

– Да нет, я про изнасилование...

– Опа, - прервал его на полуслове Андрей.
– У мужика, что на Юлькином месте сидит, в руках фотоаппарат появился.

– Там фээсбэшники рядом, - махнул рукой Погремушкин, - у них все под контролем. Ты лучше сообщников высматривай.

На сцену, под визг молодых и рев пожилых женщин, выскочил жаворонок российской эстрады с популярной песенкой о лете.

Чопорная дама закрыла улыбкой собственные уши.

– Кока, снимай его, снимай!

Супруг успел поднять фотоаппарат на уровень груди и тут же замер: в боку что-то кольнуло, на руках что-то щелкнуло, за спиной прозвучал угрожающий голос.

– ФСБ. Сиди тихо, опусти голову.

Полынцев нацелил бинокль на третий ряд. Молодцы фэбсы не стали сразу выводить из зала сладкую парочку, побоялись распугать подельников. Подруга задержанного показалась ему чем-то знакомой, но он не успел рассмотреть, чем именно, потому что ее тоже согнули буквой 'зю' и заковали в наручники. На этом ряду, вроде бы, все было чисто. На четвертом... Порядок... На пятом... Стоп. А вот и первый - усатый жук с опухшим носом.

– Погремушкин. Я нашел одного. Шестой ряд, восьмое место.

– Отлично, - поднес рацию к губам сыщик.
– Центр, Грому на связь.

– Центр на связи.

– Готовьте собровцев к захвату, есть контакт...

Андрей заканчивал чесать седьмой ряд, когда ведущий объявил выступление певца-патриота. По залу прокатился одобрительный гул мужских голосов. Зазвучали аккорды любимой военной песни. Сердце застучало в такт мелодии. Сразу же вспомнилась армейская служба: полигоны, учения, стрельбы... стоп!

Полынцев, как ужаленный, подскочил на месте

– Погремушкин, мы не того взяли! Мужик просто для себя фотографировал. Кому на хрен нужен слюнявый попсовик. Акция будет сейчас, вот на этой самой песне. Выводи в зал собровцев, пусть ломают всех, кто принес фотоаппараты. Я не нашел бандитов, меня гнать надо из органов! Давай, родной, не тормози, счет на секунды.

Без лишних слов, оперативник схватился за рацию.

– Центр, Грому на связь

– На связи.

– Мы не тех приняли, клиенты по-прежнему в зале. Акция должна произойти на этой самой песне. Прошу задействовать группы захвата, пусть задерживают всех, с фотоаппаратами. В противном случае - провал.

– Продолжайте поиск, - недовольно буркнул голос в рации.

Когда смуглолицый мужчина нацелил длинный объектив на певца, блондинка вновь решила пересесть в кресло крутолобого приятеля. Фотограф, злобно сжав губы, тоже принялся разменяться местами с крепышом. Полынцев, блуждая взглядом по рядам, моментально среагировал на суматошные движения. Направив бинокль на беспокойную компанию, он заметил в руках одного из мужчин фотообъектив.

Тем временем, в зале появились, в заломленных на ухо беретах и расхристанных до пупа гимнастерках, бравые десантники Они принялись петь и пританцовывать в такт мелодии, вытягиваясь к сцене вдоль проходов. Зрителей это не порадовало, но и не насторожило: солдаты притащились на концерт - бывает. Никто не обратил внимания на то, что в ушах некоторых гвардейцев торчали маленькие, скрытого ношения, наушники.

– Центр, Грому на связь!
– крикнул в рацию Погремушкин.

– На связи.

– Срочно! Четвертый ряд, 12-е место. Срочно! Он уже выцеливает.

В тот момент, когда смуглолицый мужчина нажал рычажок фотоаппарата, крепкая рука высокого десантника вздернула длинный объектив к потолку. Но пуля уже выходила из ствола и лишь слегка изменила траекторию.

Погремушкин, схватившись рукой за шею, с хриплым стоном повалился навзничь. Андрей бросился к нему.

События в зале разворачивались стремительно.

Сидевший в восьмом ряду мужчина с прыщавым лицом, увидев, что десантники задерживают фотографа, испуганно охая, устремился к выходу.

– Это переодетая милиция! Они поймали террориста! У него бомба!

Его поддержал другой, с распухшим носом.

– Бомба! В зале шахид с бомбой!
– закричал он, вскакивая с места.

Десантники рванулись к обоим, но в последних рядах тоже заголосил какой-то пижон в темных очках:

– Уходите, пока не поздно! В любую минуту может произойти взрыв! Они не успеют ее разминировать!

Знаменитый артист, прекратив петь, наконец, обратил внимание на происходящее в зале. Музыканты тоже заметили неладное. Дружно лажанув напоследок, они выдернули шнуры из электрогитар и медленно потянулись за кулисы.

Если б тема вечера была другой, то зрители, наверное, соображали бы дольше. Но им только что показали страшные кадры терактов, в том числе, захват заложников в столичном Доме культуры. К тому же тревожные слова: 'шахид', 'бомба', 'в любую минуту - взрыв' прозвучали в разных концах зала и не вызывали сомнений в реальности. Поэтому людское море зашумело, забурлило, вспенилось и хлынуло из берегов. Задние ряды сначала притормозили у запертых дверей, но, почувствовав давление передних, сорвали с лязгом запоры и смыли упиравшуюся жиденьким забором охрану.

Поднялась паника...

Что она собой представляет, могут понять лишь те, кто ее испытал, даже наблюдавшие ее со стороны не в силах оценить ту степень страха, которую вызывает в душе близость смерти. Это не просто испуг, ведомый каждому из нас при встрече с хулиганом или злобной собакой. Это бешенный, высасывающий из легких воздух, наполняющий холодом живот и разрывающий грудь когтями, ужас. Он опускается на вас многотонным потолком, надвигается стоэтажной волной, гонится по пятам огромным чудовищем, и вы бежите от него, захлебываясь адреналином, забыв обо всем на свете, крича, и, думая лишь об одном - выжить и спастись! Мозги отключаются в считанные секунды, остаются только рефлексы, яростные и жестокие, как у зверей, а там, к сожалению, нет места для морали. Приличие, порядочность, сострадание - высокие материи, доступные немногим. Вышедшие из-под контроля инстинкты превращают людей в животных, и для общения с ними требуется уже не милиционер, а опытный дрессировщик. Разговаривать с обезумевшей толпой бессмысленно - слов не понимает, становиться у нее на пути опасно - затопчет и порвет в лоскутья, влиять на нее можно только одним - вселяя еще больший, по сравнению с тем, что уже есть, ужас. Например, расстрелом паникеров. Только кто же допустит подобные зверства в наше чудесно-демократическое время, поэтому лучше сейчас постоять в сторонке и подождать, пока все уляжется само по себе.

...Женщины вопили и царапались, мужчины ожесточенно пихались локтями, молодежь прыгала по креслам и головам, ломая и то, и другое. Выскочивший на сцену милицейский майор пытался образумить народ, крича в микрофон, чтобы все успокоились, но кто бы его слушал. 'В любую минуту взрыв' - вот что крутилось в головах перепуганных зрителей. Толпа без оглядки мчалась на выход, и остановить ее могло разве чудо. Но чудес на свете не бывает...

Опустевший зал жалобно помахал уцелевшей дверью вслед последнему убегавшему. На полу, как после морского отлива, остались: грязь, мусор, утерянные башмаки, порванные целлофановые пакеты.