Солнечный удар

В ту же секунду прыщавый, схватил его за волосы (собирался ведь под 'бобрик' подстричься, не успел) и с силой дернул к себе. Усатый подскочил сзади, отработанно пихаясь коленом. Но...

Интуиция хоть и притормозила с анализом ситуации, но осторожность, все-таки, разбудила. Нападавшие не могли знать, что худощавый и нестрашный с виду паренек, которого они решили снять по-легкому, дома закадычно дружил с офицерами-спецназовцами. Не так давно им вместе пришлось раскрывать одно дерзкое убийство, и с тех пор отношения заладились. Они встречались постоянно. В том числе и в спортзале СОБРа, где молодого участкового обучали некоторым приемам рукопашного боя. Не балетного карате, а настоящей рукопашки, мощной и корявой, как лапа сибирского медведя. Впрочем, об этом чуть позже, а пока...

Андрей не стал упираться, освобождая голову от захвата, наоборот, прыгнул вперед, ударив лбом в подбородок противника. Следом, вскинув пятерню, всадил пальцы в его осоловелые глаза. Не выткнул, тот успел зажмуриться, но после удара ничего, кроме разноцветных салютиков, видеть уже не мог.

– Сука!
– вскрикнул прыщавый, закрывшись руками.

Надо ли говорить, что волосы при этом освободились автоматически.

Полынцев, согнув ногу в колене, как конь копытом, лягнул заднего нападавшего в лицо (тот как раз наклонился посмотреть, что за шум в салоне), попал удачно.

– Падла!
– взвыл усатый, хрустнув носом.

Чем отличается спецназовская рукопашка от спортивных единоборств? Многим. Но в первую очередь тем, что приемы и удары здесь, как минимум, травмирующие. Как максимум - смертельные. Акробатических кульбитов и высоких па ножками нет (это лишь в фильмах для детей показывают, кстати, балет смотреть гораздо интересней). Только мощные базовые удары: по кратчайшей траектории в ближайшую болевую точку. Если приемы - то на растяжение, на перелом.

Полынцев, расчистив путь, выскочил из машины, но тут же столкнулся с подоспевшим на помощь водителем. Судя по всему, тот был боксером - увесистые кулаки засвистели в воздухе бумерангами. 'Никогда не борись с борцом и не боксируй с боксером, - вспомнил Андрей советы собровцев.
– Ты не профессиональный боец, поэтому состязаться в мастерстве не сможешь, используй неожиданные для них приемы: у первых всегда открыта голова, у вторых - все, что ниже пояса'. Не теряя времени, Полынцев, нырнул к шоферу под ноги, пробив жесткий апперкот в самое, что ни на есть, интимное место.

Водитель огласил округу колоратурным сопрано.

– У, е-о-о!

– Вот именно, - закончил партию Андрей, врезав коленом в грудь загнувшегося в поклоне солиста.

Казалось, раунд был окончен за явным преимуществом закона, но здесь случилась неприятность. До ристалища, наконец, добрался тот самый коренастый мужчина с сотовым телефоном в руках. Сходу, обхватив Полынцева за корпус, он по-борцовски оторвал его от земли и одним движением забросил в машину. 'Борец', - мелькнуло в голове Андрея перед тем, как она врезалась во что-то твердое....

Юля тихонько плакала, сидя в углу темницы. Приключенческий дух весь вышел, и его место занял противный, липкий страх. Сознание рисовало самые ужасные картины: изнасилование, издевательства, убийство. Охранник уже пообещал ей переломать руки и выбить зубы, чтоб не сопротивлялась. Два раза он заходил в камеру, пытаясь установить с ней близкие отношения, но она орала белугой и царапалась, кошкой, устраивая настоящую истерику. Помогало. На шум сбегались сообщники и предупреждали мерзавца, чтоб не торопил события - мол, сначала хозяин, потом остальные. Это было по-настоящему страшно.

Но вдруг.

Дверь в темницу распахнулась, и два мордоворота бросили на землю чье-то бездвижное тело. Едва различив очертания лица, она бросилась целовать его, гладить, омывать собственными слезами.

– Андрюшенька, Андрюшенька, миленький, слава Богу, слава Богу. Спасибо тебе, спасибо.

– Кому?
– не уворачиваясь от поцелуев (вот уж не думал, что первые будут такими горячими), спросил Полынцев.

– Богу, конечно, Богу! Он услышал мои молитвы и послал тебя.

– Может быть, я ранен, и толку с меня - ноль?

– Ну, и что!
– навзрыд вскричала красавица.
– А я тебя выхожу, главное, что ты здесь, что рядом. Вместе не страшно.

Андрей присел. На самом деле, в сознание он пришел давно, еще, когда тащили через двор. Голова звенела и кружилась, но, все же, сквозь прикрытые веки удалось немного сориентироваться в обстановке. Большой, двухэтажный дом, в подвал которого его спустили, был огорожен высоким кирпичным забором. Левое крыло подпирал вольер с огромной кавказской овчаркой. Правое - курятник и сарай. Если бежать, то лучше в эту сторону.

– Тебя били?
– взволнованно спросила Юля.
– Где болит?

– В душе.

– А мы ее полечим, - сказала она, положив ладонь ему на сердце.
– Мы ее погладим. Вот так... Отпустило?

– Наоборот, - он сгреб ее в объятья и, целуя, повалил на землю.

Юля прикрыла глаза...

Языком он действовал уверенно: не лизался, как щенок, нежно касался ее губ и плавно входил между ними. Не успела она подумать, что это похоже на... как услышала звук расстегиваемой на джинсах молнии (на своих, между прочим).

– Полынцев, а ты что собираешься делать?

– Газету, блин, читать. У вас, журналистов, принято об этом спрашивать?

– Подожди, как ты можешь в такой обстановке?

Он замер в изумлении.

– Не понял, мне показалось, ты сама?

– Да, я хотела, чтоб пожалели, но не больше.

Возбуждение начало таять, как мороженое на солнце. Через 'не хочу' Андрей переступить не мог - такое вот идиотское воспитание.

– На нет и суда нет, - медленно поднялся он на ноги.
– Впредь буду осторожней.

– Ты же говорил, что я не в твоем вкусе?
– отряхиваясь, напомнила Юля.

– Отомстила, что ли?

– А может, и отомстила, вредный мальчишка, - щелкнула она его пальчиком по носу.
– В той школе, где ты учился с девочками целоваться, мы в старших классах преподавали.

– Что-то я не заметил, - кхекнул Андрей.

– Чего?
– возмутилась красавица.
– Да я просто смотрела, на что ты способен.

– Не досмотрела, - буркнул он и, приметив в углу матрас, завалился на него.