Солнечный змей
Шрифт:
– За мою жизнь – не было, – покачал головой Речник, быстро прожевал ещё один кусок Листовика и поднялся из-за стола, на ходу допивая разбавленную кислуху. – Я пойду к Харфонекам. Может, у Агира остались прадедовы записи. Помнится, они вели хроники погоды и всего такого… Не пугайся, Кесса. Просто это очень странная весна…
Речница смотрела ему вслед, пока дверная завеса не опустилась за ним. Потом перевела взгляд на тепловое кольцо и ведро воды, греющееся на нём. Инмес сгрёб миски в лохань и попробовал воду кончиком крыла – не нагрелась ли? Койя неторопливо вылизывалась и казалась спокойной, но уши её то и дело поворачивались к двери.
Тихий рокот прокатился по пещере, и все вздрогнули. Тусклое Зеркало Призраков – странный
– Призраки опять воюют, – пожала плечами она. – Не бойтесь. Инмес, вода уже горячая, смотри не обожгись.
Хеск украдкой вылизывал блюдо из-под Листовика и на оклик испуганно дёрнулся. Зеркало совершенно его не волновало – Инмес не раз уже убеждался, что влезть туда нельзя, и оттуда никто не выбирается. Чужие призраки могут воевать сколько им угодно на чужой войне, лишь бы сюда не совались…
Речница вышла из пещеры, постояла на пороге и со вздохом натянула сапоги – от земли ещё тянуло холодом. Зато небо дышало жаром. Кесса смотрела на него, щурясь на яркое солнце. Небо куталось в золотистую дымку, странно алеющую рядом с солнечным диском. Речнице почудился там багрянец, но взгляд её не выдержал солнечного огня – она поспешно отвернулась и утёрла заслезившиеся глаза. Ни облачка не было на горизонте. Прошлогодняя сухая трава мёртво шелестела на ветру, ей вторила молодая – и кончики её листьев, как виделось Речнице, уже побелели от засухи.
– И правда, странно, – прошептала она, стряхивая с ладони лепестки Хумы. Койя, устроившаяся на её плече, озадаченно мяукнула. Кесса переглянулась с кошкой и покачала головой.
– Нет, Койя, у нас дожди бывают куда чаще. Через день… или даже каждый день.
Кошка потрясла ушами и недоверчиво мяукнула. Округлившимися янтарными глазами она рассматривала небо. Этот тусклый серебристый диск был ей знаком – так нависал он над родной Пустыней Саих в те дни, когда дожди прощались с землёй на полгода. Вода с неба каждый день? До чего странная земля…
Зеркало Призраков, закачавшись в такт шагам, блеснуло неожиданной белизной. Кесса приподняла его, с интересом заглядывая в зеркальную пластину. Там под серебристо-белым небом темнели кроны деревьев… а может, то были высокие строения под крышами-куполами, дымка скрывала их, и Кесса не могла ничего толком рассмотреть. Небо то тут, то там вспыхивало алым и медленно багровело, а потом красные искры посыпались с него, и тёмные силуэты внизу заколыхались и разом вспыхнули. Пламя текло с белого, пронизанного алыми молниями небосвода, огненный ливень с каждым мгновением усиливался и разом оборвался, утонув в неистовой вспышке вместе со всем, что виделось в Зеркале. Кесса заморгала, выронив медальон, подвески тихо зазвенели, по стеклу пролегли багровые разломы и вновь погасли, оставив серую муть. Речница повернула Зеркало к небу и с замирающим сердцем увидела, как поверхность стекла снова белеет, а из дымки выплывают кроны крошечных деревьев. Медальон пульсировал, то нагреваясь, то остывая. Кесса поёжилась и спрятала его под рубаху. Она запоздало заметила, что Койя слетела с её плеча и забилась в нишу на обрыве, испуганно сверкая глазами. Широкие уши кошки мелко дрожали.
– Койя! Это просто призраки, они нас не тронут, – Речница протянула руку к нише. Пустынная кошка-сегон неохотно выбралась, обнюхивая её пальцы, но тут же юркнула под дверную завесу и скрылась в пещере. Кесса посмотрела на небо. Ей было не по себе.
С востока потянуло гарью – где-то полыхала сухая трава, так, как это бывает в середине лета, когда подолгу не приходят дожди. Речница склонилась над обрывом и протянула руку к воде.
– Во имя Реки-Праматери и могучего Кетта,
всесильного в водах, – еле слышно сказала она, чувствуя жар в крови. – Хаийе ахаса!Лёгкая белесая дымка на мгновение отделилась от воды… и осела обратно. Река плеснула волной, осыпав Кессу мокрыми лепестками Хумы и обрывками тины, и устремилась на юг. Чёрная Речница отряхнулась и зябко поёжилась. «Не такое простое дело – вызвать дождь,» – хмуро думала она. «А то бы уже все озёра осушили…»
– Боги вод о нас забыли, – подвела она итог, откинув дверную завесу. – Инмес, помоги-ка мне снять зимний полог. Очень душно в пещере…
Речник Фрисс вернулся нескоро – лишь спустя полтора Акена дверная завеса качнулась, пропустив его и Алсага. Он протянул Кессе копчёную рыбину – подарок Харфонеков – и тяжело опустился на постель, сдирая с ног старые повязки. Выглядел он усталым и удручённым.
– Ничего хорошего, Кесса, – покачал он головой. – Дай мне воинский бальзам… Так я, пока валялся, пропустил прилёт Канфена?
– Да, – вздохнула Речница, протягивая склянку, – повелитель Канфен прилетал как раз тем вечером, и чародей Келлаг был с ним. Они и вызвали тот ливень, который окончательно всё потушил. Нас чуть не посмывало с берега, подтопило все пещеры, но никто и слова не сказал.
– Но и этот дождь быстро кончился, – Фрисс приложил мазь к исполосованной лодыжке и стиснул зубы – рана, как видно, затянулась не до конца, бальзам отчаянно жёгся. Кесса молча сидела рядом, сочувственно глядя на Речника и ожидая, что он скажет ещё.
– Харфонеки тоже не помнят такой ранней и тёплой весны, – промолвил Фрисс, вернув Речнице склянку. – В записях нет ничего о Хуме, цветущей в середине Ассави. И о безводных вёснах там тоже ничего нет. Мне в этом видится неладное. Ты чувствуешь что-нибудь, Кесса? Может, Койя…
– В Зеркале отражается небо, истекающее огнём, – прошептала Речница, придвинувшись поближе. – Койя очень испугалась, когда увидела. И… мне тоже не по себе, Фрисс. Ложись, ты устал, я же вижу…
– Да, сейчас от меня мало проку, – неохотно согласился Речник, стягивая рубаху. – Но завтра с утра я займусь кораблём. Дождь лучше вызывать сверху. Поможешь?
…Кесса стояла над пещерой, на узкой каменной кромке – там, где каждую ночь загорался путеводный огонёк в честь бога Нуску. Он и сейчас светился там – яркий, зелёный, не угасший при свете дня. А внизу, под обрывом, дымилась, стремительно испаряясь, река, и камень её берегов чернел и лопался. Яркое золотое небо вспыхивало багрянцем, солнце раскалённым глазом смотрело вниз, и под этим взглядом вспыхивала трава на обрыве. Со всех сторон к небу поднимался дым, искры сыпались на Речницу, а она стояла, не в силах шелохнуться. Гром рокотал вдали, и Кесса испуганно щурилась на горизонт, ожидая огненного ливня. И пламя хлынуло… но на мгновение раньше тень накрыла Речницу и дымящийся берег, и земля зашипела под потоками холодной воды. Золотой диск неба потускнел, сизые облака заклубились под ним. Кесса подставила руки дождю и с замирающим сердцем посмотрела наверх, на проплывающую крылатую тень.
Огромная сине-стальная рыба тихо скользила среди облаков, и тучи шли за ней, расползаясь по раскалённому небу. Блестящие полупрозрачные плавники слегка трепетали, с тёмно-синего брюха рыбы капала вода. Ни чешуи, ни слизи – только блестящий камень, сталь и стекло… железная рыба плыла в небесах, и меж её плавниками горела радуга. Кесса засмеялась и замахала руками, и скользкий камень ушёл из-под ног. Тьма поглотила Речницу и выплюнула вновь…
Кесса смотрела в темноту, хватая ртом воздух. Во мраке зажглись янтарные глаза – маленькая кошка испуганно глазела на Речницу, Речница – на неё. Слева источала прохладу стена пещеры, справа, на широком ложе, неподвижно спал Фрисс, и Алсаг дремал, уложив морду ему на грудь. Снаружи, из-за дверной завесы, тянуло гарью и горькими цветами Хумы. Воздух был сух, и ветер не пах мокрой землёй – нигде вокруг не было мокрой земли.