Солнышкин у динозавра

Команда сгрудилась на носу.

Впереди всех, высунув язык, стоял Верный. За'ним с биноклем в руке Моряков, Челкашкин, Солнышкин, и все, отложив парусные заботы, всматривались вдаль.

И старый динозавр, казалось, старался повыше высунуть голову из трюма и удостовериться, что кто-то из его потомков или современников может ещё заживо пересекать океан...

— Да, — произнёс Моряков. — Что-то движется. И бесспорно двуглавое.

— Точно, — подтвердил Федькин, пряча подальше от толчеи больную ногу.

— А ну-ка, дайте бинокль, — скептически попросил Челкашкин, который вообще не терпел ничего двуглавого. Он посмотрел раз, другой и ехидно сказал: — Есть! Только почему-то у этого динозавра, как мне представляется, две женские головы. На байдарке! — И резюмировал: — Именно этого нам и не хватало в создавшейся ситуации, именно этого!

— Как вы можете, доктор! — возмутился Моряков. — Женщины, видимо, терпят бедствие. Готовьте немедленно бот. Спускать трап!

Но доктор всё равно был убеждён, что лучше уж один живой динозавр, чем две загулявшие девицы.

Однако уже через несколько минут он готов был извиняться, так как понял, что, по крайней мере, одной головы именно сейчас им и не хватало.

— Ха-ха! Братцы, это же Матрёшкина! — воскликнул он, потому что перед ним действительно была его юная приятельница и ученица по Океанскому яхтклубу, мастер парусного спорта Матрёшкина!

Солнышкин заволновался и покраснел. Тысячу раз слышал он о ней от Челкашки- на, проверявшего порядок в каюте: «Мат- рёшкиной на вас нет! Она бы вам показала порядок!» — говорил доктор и тут же рассказывал, какая это умная, ловкая и красивая Матрёшкина. И как летит у неё судно, и как играют паруса...

Солнышкину после таких бесед она несколько раз даже снилась, хотя он её ни разу не видел.

Но теперь, привязав к трапу байдарку, юная подтянутая девица быстро взбегала по ступенькам. Ветер обдувал откинутые светлые волосы, крепкие маленькие скулы и курносенький, но очень приятный нос. Голубые глаза весело оглядывали команду, и за улыбающимися губами сверкали белые, прямо-таки антарктические зубы.

Конечно, это была она!

Ладненькие шорты затягивал крепенький новый ремень. Загорелые руки крепко держались за поручни.

А на груди в белой спортивной майке общества «Океан» сверкали так необходимые команде три прекрасные парусные иглы!

Совсем изменивший мнение Челкашкин кричал:

— Привет, Матрёшкина! Ты даёшь, Матрёшкина!

А Матрёшкина удивлённо смотрела на краснеющего Солнышкина и говорила:

— Слушайте, а ведь вы, именно вы мне недавно приснились!

— Интересная ситуация, — заметил Федькин и вдруг взял, как гитару, обломок костыля. — Получится отличная морская песня.

И снится дивный сон Татьяне:

Она кочует в океане...

На палубе снова поднялся оживлённый шумок.

А внизу, за бортом, плеснула в воде байдарка и, всё ещё лёжа в купальнике на матрасе, спутница Матрёшкиной повернула каштановую голову, повела одним глазом и капризно сказала:

— Ну что там за шум? Неужели нельзя потише. Дайте немного отдохнуть!

ЧТО ЭТО С ВАМИ, СОЛНЫШКИН?

Обмен информацией занял несколько минут.

Челкашкин рассказал о некоторых событиях минувшей ночи, об истории с радиограммами, о бедственном положении экипажа и гениальном выходе, который почему- то пришел в голову не ему, а Солнышкину.

Быстренько тараторя и поглядывая на Солнышкина, Матрёшкина рассказала, как её турнули ни за что ни про что из сборной Океанска, как она сама отправилась в одиночный поход, как во время шторма в мачту треснула молния...

— Но как тебя занесло сюда, на наше счастье?! — воскликнул Челкашкин.

— Странный вопрос! — Матрёшкина удивлённо повела головой. — Миллионов

на туристическую поездку у меня не водится, а постоять под пальмой на тропическом острове и покачать на ладони кокосовый орех кому не хочется? А? — И она так покачала крепенькой загорелой рукой, что у Солнышкина захватило дух. Эта Матрёшкина ему явно нравилась. И думала она точно так же, как Солнышкин, — да и все его друзья.

Моряков смотрел на гостью с уважительным интересом, Пионерчиков с некоторым смущением: ничего себе, принять известную спортсменку за древнего ящера! А Челкашкин гордо посматривал то на одного, то на другого: каково? Знай наших!

— А что это? — спросил он вдруг и показал глазами вниз, где на матрасе, положив ногу на ногу, продолжала лежать её спутница.

— Выловила в океане вместе с надувным матрасом. Вот и тяну с собой! Не возвращаться же из-за этого к берегу!

Спутница за бортом, переложив ногу на ногу, снова сверкнула глазом. А Матрёшкина звонко заявила:

— Ну, кажется, пора за дело? — Терять время было не в её правилах.

— Разумеется! — согласился Челкашкин.

— Разумеется! — радостно подтвердил Солнышкин, подтаскивая к спортсменке ворох белья. — Начнём шить.

— Только с моей иголкой, пожалуйста, по* аккуратней, — донёсся голос из-за борта. — Она там у вас на майке третья снизу...

— Ничего себе! Весёлая история, — усмехнулся Челкашкин и специально взял у Матрёшкиной третью снизу иголку.

Через минуту об этом друзья забыли, потому что сразу в шесть рук уже шили для «Даёшь!» спасительный парус.

Он рос и начинал трепетать: ветерок подкатывался под него, нетерпеливо стараясь наполнить парусину.

Знатоки волновались, советовали, гадали:

— Бром-марсель.

— Не марсель, а стаксель...

Но Матрёшкина поправила:

— Ну и ну! Сразу же видно, большой прямой парус!

— Главное, живой! — вставил Федькин, наигрывавший на гитаре возле трюма какую-то весёленькую мелодию.

— Так кто шьёт! — гордо воскликнул Челкашкин и громко подчеркнул: — И какой иглой!

Солнышкин рядом с Матрёшкиной старался изо всех сил. На подбородке повисли капельки, он просто сиял. Казалось, они с Матрёшкиной светились, как два работящих солнышка. Работали они так радостно и так дружно, что ходивший вокруг Борщик растроганно вздохнул:

— Молодцы! А Солнышкин и раньше был молодцом — а тут просто не узнать человека!

Солнышкин покраснел. А Челкашкин вдруг вскинул глаза и сказал:

— А что тут такого? Я уже давно предполагал: каждому Солнышкину нужна своя Матрёшкина!