Соmеdiе dе Frаnсе

— Эти земли когда-то принадлежали роду де Труа. Затем их унаследовал мой дед, и потом — мой отец.

— А теперь? — Кадан искоса посмотрел на своего спутника, который, казалось, глубоко погрузился в воспоминания о былом.

Луи не ответил.

Они пересекли мост и въехали во двор. Все ворота были распахнуты настежь, а донжон и башни — пусты.

— Я иногда приезжал сюда, — сказал Луи, — когда ссорился с опекуном. Так что мы сможем спокойно провести здесь ночь. Коней можно оставить в заброшенной конюшне — их не уведут, хотя овес наверняка промок.

Устроив лошадей, они двинулись по направлению к одной из пристроек, льнувших к центральному сооружению.

Дверь со скрипом открылась, впуская их. Луи, оказавшись внутри, принялся колдовать над очагом, а Кадан огляделся по сторонам. Казалось, здесь никто не бывал уже много лет. На старинных комодах лежал толстый слой пыли, а дорогие портьеры из испанского бархата, какого теперь было не купить, уже начинали тлеть.

В центре, изголовьем к окну, стояла широкая кровать, на которой могли бы поместиться несколько человек. Зеленый бархатный балдахин нависал над ней, укрывая от сквозняка.

В ставни закрытого окна стучал дождь, и тонкие струйки, просачиваясь в щели, сбегали по подоконнику и падали на каменный пол.

Наконец огонь заплясал в очаге, и Луи, поднявшись в полный рост, подошел к Кадану. Он молчал — как будто ожидал от того каких-то слов. Но Кадан не знал, что должен сказать. Он просто приник к нему и поцеловал — неторопливо и осторожно, понимая, что впереди у них еще целая ночь.

— Мне не нравится, — сказал Луи, отстраняясь от него, — что для вас это так легко. С ним — или со мной…

Губы Кадана дрогнули, но он не отодвинулся. Только уткнулся лбом Луи в плечо.

— Я ни с кем в этой жизни не был, кроме него. И иногда мне кажется… Что произошла какая-то огромная ошибка. Что я принял его за вас. Это звучит смешно… Но это так.

— Если и так, вы все же решили остаться с ним.

— Луи, — Кадан отстранился и попытался вывернуться из его рук, но Луи удержал его. Он вплел пальцы в длинные волосы Кадана, промокшие насквозь, и, заставив его наклонить голову, принялся целовать — сначала висок, потом скулу и наконец венку, бешено бившуюся у подбородка.

Кадан выдохнул и, подхватив его за поясницу, прижал к себе. Руки его зашарили по телу Луи, стараясь освободить его от одежды, но сумели стащить только камзол.

Луи, напротив, раздевал его медленно, как будто старался запомнить навсегда каждый момент, каждое прикосновение рук. Он присел на краешек кровати и, стянув с Кадана сначала шейный платок, затем рубашку, принялся покрывать поцелуями его грудь и живот.

Кадан стоял, лаская плечи Луи и не смея шелохнуться, только бы не разрушить наваждение, которое соткала для него эта ночь.

Закончив раздевать его, Луи опустил Кадана на кровать и снова навис над ним, покрывая поцелуями горло и плечи, спускаясь вниз. Замерев у самого паха, он запечатлел на бедре последний поцелуй и принялся стремительно раздеваться сам.

Кадан лежал, широко раскинув ноги, и зачарованно смотрел на него.

— Возьми меня, — попросил он, — возьми меня насовсем. Я хочу быть только твоим.

— Тебе решать, — Луи снова наклонился к нему и поцеловал. Он был уже обнажен, и Кадан наконец получил возможность исследовать его кожу, одновременно незнакомую и как будто давно забытую.

Луи раздвинул его ноги еще шире и, проникнув пальцем между ягодиц, стал растягивать его, не переставая целовать. Кадан был податлив и отзывчив, и в этой нежной уступчивости Луи тоже чудилось нечто давно забытое, предназначенное только для него.

Наконец, удерживая Кадана под коленками обеими руками, Луи вошел. Кадан теперь был целиком открыт для него, и, медленными сильными толчками двигаясь внутри него, Луи зачарованно наблюдал, как приподнимается при каждом движении впалый живот.

Кадан, не имея возможности дотянуться до любовника, провел рукой по собственной груди и чуть стиснул сосок.

Луи закусил губу и попросил:

— Еще.

Кадан послушно принялся играть с собой. Сквозь чуть опущенные веки он смотрел на любовника и тяжело дышал. Одна рука его скользила по соскам, лаская то один, то другой, а другая принялась поглаживать член. Сердце билось бешено, и в конце концов он не выдержал — поймал Луи за талию и притянул к себе, вовлекая в долгий, полный безумия поцелуй.

Луи кончил внутри него и, поймав руку Кадана, опустил ладонь поверх нее. Так, вместе, они еще какое-то время ласкали его член, а бедра Луи медленно колыхались, выжимая последние капли удовольствия.

— Люблю тебя… — прошептал Луи.

— Я тоже тебя люблю, — Кадан обнял его, и они надолго замолкли.

Никто из них не спал в эту ночь — они лишь мягко ласкали друг друга, иногда добираясь до самых сокровенных мест.

— Я хочу остаться здесь навсегда, — сказал Кадан, прижимаясь щекой к груди Луи, — хочу, чтобы не было больше ничего вокруг. Только дождь и ты.

Луи поцеловал его в висок и замер, прикрыв глаза. Тепло тела Кадана обволакивало его, и он никогда еще не чувствовал себя таким цельным, как теперь.

— Этот дом будет принадлежать мне, — сказал Луи наконец, когда молчание стало перетекать в вечность. — Если я женюсь. Так сказал герцог.

Кадан вскинулся.

— На ком?

— Не знаю, — Луи качнул головой и провел ладонью по его волосам, — у меня никогда не было желания выбирать себе жену. Тем более, что Эрик ни в чем не отказывал мне. Перспектива получить власть над своим наследством… была далекой. По большей части он хорошо управляет моей землей.

— Я не хочу, чтобы ты вступал в брак, — Кадан поджал губы и плотнее прижался к его плечу.

Луи качнул головой.

— Не знаю, что тебе сказать. Таков закон. Таково завещание моего отца. Пока я не исполню его волю — мне нечего тебе предложить.

— Себя… — тихо сказал Кадан.

Луи промолчал. Кадан и сам понимал, почему. Хорошо было мечтать о любви в заброшенном замке, когда в их распоряжении была всего одна ночь. Но чтобы жить здесь всегда, нужны были деньги, слуги, еда.