Сомнамбула

Ошарашенный, мальчик присвистнул, однако дотронуться до предмета не посмел. От его иронии не осталось и следа. Попутчик как ни в чем не бывало продолжал раскладывать свои находки на синем байковом одеяле. Все это выглядело неуместной шуткой. Если учесть, что во всем поезде не нашлось бы никого, кто мог оценить эту шутку по достоинству, она становилась неуместной вдвойне. Археолог, выдержав эффектную паузу, добавил:

— Эту серию я везу в Центр на экспертизу, но если они снова откажут, я буду вынужден раскрыть местонахождение, призвать добровольцев и так далее. А не хотелось бы по ряду причин. Во-первых, разграбят. Лично я всегда отбираю только один предмет для своей коллекции. А во-вторых… Впрочем, достаточно и первого. Печенкой чую, откажут. А там есть чем поживиться, одни таблички чего стоят.

К слову сказать, я их прочел, хотя и не сразу. Впервые в жизни я пожалел о том, что не слишком прилежно посещал лекции — это значительно ускорило бы процесс расшифровки. А потом меня озарило: таблички из Ольвии и Феникса, ну конечно! Если быть до конца честным, сравнение лежало на поверхности. Мне просто повезло. Короче говоря, если мой скромный перевод вас устроит… К примеру, вот здесь написано… Да, местами текст поврежден, начало утрачено, однако по имеющемуся фрагменту вполне можно восстановить смысл записи. Мне кажется, он вполне прозрачен.

«… храбрый воин… забываю имя лицо… нам узнать друг друга… слуги змеи золотые жуки ящерицы… научилась различать день и ночь… красный цвет в темноте яркий как… заплетаю волосы корни травы из подземной реки растут мои руки цепляясь за… увидеть дерево в цвету и тогда среди холмов… найти в земле… прячется и вдруг блеснет… твой прощальный подарок когда меня засыпали… окаменелая птица… крылья как мои… обручи… трудно дышать… раскачивает цепи сна и поет моя мать поет над курганом остановись… сердце замри в ожидании пока не… касания губ обещавших молчать о тебе… всему побежденному миру».

Пока археолог читал, водя пальцем по табличке, к мальчику понемногу возвращался былой сарказм. Никаких сомнений в том, что перед ними чокнутый или мошенник. Не мешало бы, действительно, провести экспертизу — даю голову на отсечение, это муляж, подделка… Хорошо, пускай подлинник, но еще надо доказать… Девочка, напротив, была потрясена до глубины души. Она не сводила глаз с другого предмета, напоминающего зеркальце. «Боже мой, столько лет в земле… И вот вы нашли… Скажите, как они добивались такого эффекта? Дыхательные упражнения? Окуривание? Фармакология?» — «С чего вы взяли, какой еще эффект, — коллекционер поскучнел. — Что касается фармакологии, то ваш вопрос не по адресу. У меня другая специальность». Девочка не сдавалась: «Ну хорошо, расскажите подробнее. Может быть, она что-то держала в руках… Как была одета… Все это лежало рядом с ней?» Археолог нехотя ответил: «Мне кажется, я вас не вполне понимаю… Ничего особенного в могильнике не было. Полагаю, вам уже случалось находить между черепками самые разные предметы культурного слоя. Кости, зубы, а если повезет, то и волосы». Девочка схватила его за руку: «А вот теперь врете. Ведь вы ее видели и она почти не отличалась от нас. Я знаю, раньше умели такое делать, а на востоке умеют и сейчас». Археолог повернулся к ней и спокойно спросил: «Кого я видел? О чем вы говорите?» Девочка понимала, что она выглядит глупо, но ей очень хотелось получить ответ: «Ну как же… Он погиб на войне, а она ждала… Его или кого-то другого…»

Мальчику надоело и он вмешался: «Ты слишком впечатлительна. Все сказки — от начала и до конца. Проснись, спящая красавица, он тебя прямо-таки загипнотизировал. А я-то хорош, тоже уши развесил! Ведь это полная белиберда. Вам надо книжки писать, научно-фантастические — мумия возвращается, проклятие фараона, жуки-убийцы и все такое прочее, а наука здесь ни при чем.

Позволю себе напомнить некоторые факты. Даже если это не скифы, а те самые, из Феникса, о которых вы говорили… Возьмите любой справочник. От них не осталось ничего, кроме каменных глыб, золотых пластин и двух десятков закорючек, напоминающих буквы. Напоминающих — не более того! Крайне бедная культура, археологический статус которой до сих пор не прояснен. Скорее всего, никакой письменности у них не было и в помине, одна бухгалтерия. Но сугубые энтузиасты вроде вас способы прочитать даже орнамент. Вы случайно не поклонник Хоменко и иже с ним? Я бы не удивился.

Теперь что касается текста. Полагаю, вы его сами придумали. Так не говорят и не пишут, тем более на табличках. Если они настоящие, то там должны быть мешки зерна, сырные головы, козы, овцы и так далее. Приход-расход. В лучшем случае — рабы, пленники и золотые слитки. Финансы, а не романсы.

Странно, что я сразу вас не раскусил… Вот уж действительно гипноз… И пожалуйста, уберите это. Не хочу загреметь за сокрытие и вам не советую. А объяснение найдется, дайте срок».

Мальчик захлебнулся от возмущения, замолчал и отвернулся к окну.

Девочка не унималась: «Почему вы не хотите рассказать о том, что видели?!»

Коллекционер, заворачивая образец в тряпочки, еле слышно ответил: «Потому что я обещал».

Асфальтированное шоссе

Когда это случилось? Думаю, мы оба не ответим, хотя подобные истории принято начинать с упоминания о том, что все произошло гораздо раньше.Окружающие интересовалисьи мы придумали несколько версий, одна другой романтичней. Наши выдумки имели успех. Люди ждут чудес, а у нас их не было. Или почти не было.

Мы знакомы так давно, что на любовь с первого взгляда это не тянет. Со второго тоже. Никаких предчувствий или знаков судьбы, буквально на ровном месте. Осторожные диалоги во время ее отъездов, когда он учил меня водить машину и волей-неволей перехватывал руль поверх моей руки. Ночи в одной комнате, когда невозможно лечь в разных, потому что комната всего одна, а на кухне тарахтит холодильник. Тайное покуривание на летнем подоконнике с радиоголосами улицы и пунктирами телефонных звонков. Солнце, ощупью путешествуя по комнате, превращает крестовину рамы в X, тени удлиняются и исчезают, большой треугольник начинается с Веги, а мы сидим в неизвестности, в двух наиболее отстоящих друг от друга точках. Так проходили дни и ночи, когда мы все больше молчали, иногда слушали музыку, изредка ходили в кино, пожалуй, это все.

Когда жара в городе стала невыносимой, мы поехали в отпуск. Я, конечно, сопротивлялась, поскольку идея отправиться втроем в свадебное путешествие показалась мне, мягко говоря, странной, однако Бэмби настаивала, даже упрашивала, что с ней бывает крайне редко. Три тысячи километров за рулем — не шутка, а она водить не умеет. Ему придется сидеть за баранкой день и ночь, какой там медовый месяц. И потом, добавляла она, я — такая же жена, как ты — сестра, не надо серьезничать; когда мы официально поженимся, устроим себе настоящее путешествие и, будь уверена, никого с собой не возьмем.

Почему сестра? Тогда это было весьма распространенное обращение, в моде были дети цветов. Мы носили драные джинсы, плетеные украшения и длинные волосы. Это давало нам ощущение свободы. К тому же я вполне годилась на роль сестры. Я была «своим парнем», который никому не мешает, исправно моет посуду, гладит белье, предпочитает тихую музыку и спокойно переносит семейные ссоры. Мы притерпелись друг к другу и стали одной семьей, где каждому было хорошо по-своему. Разве что я каждый день уходила ночевать к себе домой, а они оставались.

Перед отъездом мы устроили вечеринку. Складывали лодочки из бумаги, пускали по воде огоньки, прятали их в траве, купались, пили белое вино, дремали под открытым небом. Конечно, это была ее идея, вернее, ее профессия — праздники для взрослых. Бэмби специализировалась на свадьбах и романтических свиданиях. В ее рабочие обязанности также входило умение профессионально отвечать на шуточки и на прямые вопросы о том, почему она не замужем. Он тоже поначалу не реагировал на тонкие намеки и делал вид, что его это не касается, но потом лето, любовь и хорошее настроение победили. У детей цветов было не принято жениться по любому поводу, но если дело доходило до свадьбы, то ее праздновали именно так: со светлячками в волосах, в венках из травы и, конечно, в драных джинсах.