Сон в Нефритовом павильоне

Лу Цзюнь покраснел и больше уже ни о чем даоса не спрашивал.

У границ Шаньдуна войско расположилось станом. Хан Елюй сидел в крепости, но, узнав, что подошел большой отряд минов, пошел в наступление, десять раз сходились враги, никто не одолел. Тогда Голубое Облако поднялся на возвышение, произнес заклинание: тотчас подул злой ветер, зарядил черный дождь, песок и камни посыпались с неба на сюнну, откуда ни возьмись появились бесы и демоны, которые ринулись на варваров и окружили их со всех сторон. Разъяренный хан успел увести войско в крепость и послал гонца за Тобаром. Тот оставил часть войска в столице, а с другой частью поспешил на выручку Елюя. Выслушав рассказ хана о сражении, он сказал:

— Думаю, в стане минов есть маг, который и напустил на нас нечисть. Надо действовать хитростью.

— А как? — спросил хан.

— В столице мне удалось захватить семьи некоторых минских сановников, — ответил Тобар, — среди них жена и дети Лу Цзюня. С их помощью мы и заставим его сдаться. Он ведь не из тех, кто беззаветно предан своему императору!

Елюй одобрил план и приказал доставить из столицы семьи минских вельмож.

Между тем циньский князь Шэнь Хуа-цзинь, который уже много лет не бывал в столице, узнав о нападении варваров, забеспокоился и пригласил к себе супругу, сестру Сына Неба.

— Мне стало известно, что император уехал за тысячи ли от столицы, власть при дворе захватил коварный Лу Цзюнь, северные сюнну воспользовались этим, они уже в столице, а мать и супруга императора скрылись неизвестно куда. Я не могу оставаться в бездействии. Надобно собрать войско и идти на помощь царственным особам!

Принцесса запричитала:

— Какой позор матушке-императрице на старости лет! О Небо, как ты могло допустить это? Я готова последовать за великим князем и отдать жизнь ради спасения трона!

— В вашем участии пока нет надобности. Я сам сделаю все, чтобы найти вашу мать и привезти ее сюда!

Князь собрал семитысячное войско и звездной ночью двинулся на поиски. По дороге он наткнулся на длинный обоз, в котором сюнну везли женщин. Почти все пленницы плакали, но были и такие, которые весело переговаривались и смеялись, разодетые в яркие кофты.

— Потаскушки! — крикнул князь. — Этих не спасать! Князь отбил у варваров несколько телег, подошел освобожденным и начал расспрашивать, кто они и откуда. Две женщины особенно заинтересовали его — они совсем не походили на простолюдинок. На расспросы одна из женщин ответила:

— Я приближенная императрицы, зовут меня Цзя. А эта девушка — моя служанка.

Это были Фея Лазоревого града и Су-цин, не рискнувшие назваться своими именами. Князь начал спрашивать об императрице и, узнав, что она в безопасности, полюбопытствовал:

— А кто были те блудницы, что укатили с сюнну?

— Родственницы Лу Цзюня, — ответила Су-цин. Князь с трудом удержался, чтобы не выругаться.

Успокоившись, он сказал Фее:

— Я должен двигаться с войском дальше, а вы отправляйтесь в мое княжество Цинь и будьте возле принцессы. Кончится война, тогда вернетесь в столицу.

Фея подчинилась. Князь отрядил ей в охрану десяток воинов, а сам двинулся в путь.

Тем временем сюнну привезли пленных женщин в Шаньдун и доложили хану, что по дороге на них напали воины княжества Цинь и отбили несколько экипажей с пленницами. Эта весть не обеспокоила Елюя, ибо ему были нужны только близкие Лу Цзюня. Хан поднялся на крепостную стену вместе с вельможными дамами и крикнул Лу Цзюню:

— Эй, начальник Лу! Сдавайся! Я захватил твоих женщин! Если сложишь оружие, пощажу их, не сдашься — казню!

Лу Цзюнь посмотрел и обмер: жена его и наложницы стоят возле хана и обливаются слезами в три ручья. Не выдержал вельможа такого зрелища, пал духом и вернулся в стан. «Некогда У Ци, убив свою жену, стал большим военачальником, — думал он. — Если я одолею хана, то погублю свою семью. Зато Яньский князь мне уже не страшен будет: государь вернет мне богатство и знатность, а я наберу себе в жены красавиц, каких захочу! Пожалуй, нет проку спасать надоевших подруг и лишаться славы!» Но минуты не прошло, как он уже думал иначе: «А что, если, несмотря на мои подвиги, император не простит?! Тогда я этих жен лишусь и других не приобрету!» Никак не мог он решить, как поступить. Долго сидел, обхватив голову руками, даже задремал, и то ли во сне, то ли наяву явился перед ним небожитель в алом одеянии: одной рукой достает он до кеба, другой сжимает семизвездный меч. Лу Цзюнь в испуге вскочил.

Холодный пот прошиб вельможу. И тут мигнул светильник, возле шатра послышалось покашливание, и вошел дозорный со словами:

— Только что из стана варваров прилетела стрела, а к ней привязан кусок шелка — вот он!

Лу Цзюнь развернул послание и прочитал:

«Я, слуга великого хана, богатырь Товар, шлю это послание командующему минского войска. Всем известно, что умный живет ради выгоды, а преданный — ради покорности. Будь у Вас сто тысяч воинов, знамя с белым хвостом и золотая секира, Вы против этого не возразили бы. Но Вам прекрасно известно, кто оклеветал преданных слуг императора, кто посеял при дворе смуту и водил за нос Сына Неба, кто прибрал к рукам власть в стране Мин, вызвав недовольство народа, кто, наконец, ослабил войско и поставил под угрозу безопасность государства. Все, что произошло с Вашей страной сегодня, — дело Ваших рук. Будете Вы сражаться с нами и дальше или не будете, император Вас не простит, а народ не полюбит. Несмотря на все Ваши таланты и подвиги, не снимут с Вас прежних грехов. А когда Вы проиграете сражение, не пощадят и Ваших близких. Нам жаль Вас!

Ваш народ говорит: вот вернет император Яньского князя — и страна будет спасена. Я не многое знаю о Вашей стране, но одно понимаю ясно — возвращение Яньского князя не принесет Вам счастья! Не пора ли Вам вспомнить ханьского Ли Сяо-цина: [314] он происходил из знатного рода, тоже воевал с сюнну, попал в плен, но проявил благоразумие, за что и был пожалован титулом Левого князя при хане, обрел богатство и знатность. Зачем же Вам хранить верность минскому трону — для своей погибели? С Вашими знаниями и способностями Вы на службе у хана получите много больше, чем у императора. Когда мы завоюем страну Мин, Вы получите удел и станете князем! Если нам не повезет, Вы уйдете с нами на север и безбедно доживете свои дни в звании Левого князя при хане. Что лучше: жить со своими близкими, радуясь богатству да знатности, или же лишиться всего? Разум подскажет Вам, что для Вас выгоднее, в чем Ваше счастье!

Последнее, что скажу: кто долго колеблется, принимая решение, — тот скоро кается, кто долго думает — тот теряет время. А времени вернуть нельзя!»

314

Ли Сяо-цин — ханьский полководец, попавший в плен к сюнну и оставшийся служить им.

Лу Цзюнь прочитал и снова крепко задумался. Полдня думал, перечитывая строка за строкой письмо Тобара, закрыв глаза и бессильно опершись на столик. Вдруг он вскочил и трахнул кулаком по столику.

— Недаром дурной сон мне был! Может, стоит все-таки остаться живым да благоденствовать?!

Схватил кисть, начал было писать ответ варварам, но вдруг опомнился: «Я-то сдамся, а как поведет себя даос?» И опять он задумался на полдня. Наконец хлопнул себя по колену и рассмеялся.

— А какое кому дело?

Он вызвал к себе даоса и говорит:

— Вы знаете новую песенку?

— Какую песенку? — удивился Голубое Облако.

— А вот какую:

Ласточка в небо взовьется —Исчезнут все облака!Свет в небесах разольется —Ясного света река!

— Как же это понимать? — улыбнулся даос.

— Ласточка — Яньский князь, — вздохнул Лу Цзюнь, — облака — это о вас. «Свет в небесах разольется» — значит, что Яньский князь осилит всех врагов.

Даос рассмеялся.

— А я ведь и есть как облако: сегодня здесь, завтра там. Судьбы государства меня не трогают!

— Я виноват перед вами, — притворно вздохнул опять Лу Цзюнь. — А песенку сочинили сообщники Яньского князя, когда вы прибыли ко двору императора и покорили его своим искусством. Да, если Яньский князь вернется, вам придется убираться подобру-поздорову! А вдруг это и вправду сбудется? Тогда уж не видать вам больше зеленых лесов да гор! И меня, несчастного, тоже не пожалеют!

— Я сам по себе, — холодно проговорил даос, — Яньский князь сам по себе.