Сон в руку

Медленно отложив ручку, Катя откинулась на спинку кресла и взглянула сестре прямо в глаза:

– Что ты несешь?

– Яйца в сетке! Слушай, Амалия Чижикова говорила о меде, и жена Римера говорила о меде.

– Ну и что?

– А то! У Деланяна в книжке ведь тоже рецепт с медом. Значит, это он их убил. И тетку Чижикову тоже он. Чтобы замести следы.

– У тебя есть доказательства?

– Прямых пока нет. Но косвенных сколько угодно.

– Поделись.

– Начнем с того, что он хочет меня съесть.

Катя даже не улыбнулась:

– Ты хочешь об этом написать? Давай. Там, куда тебя упекут, Артур и впрямь тебя не достанет...

Даша вспыхнула:

– Как ты не понимаешь, само его появление подозрительно. Зачем богатому успешному молодому мужчине спонсировать вашу семью? Ему что, деньги девать некуда?

– Насколько я поняла, он делал это из-за тебя...
– Катя пожала плечами, но, заметив, как побледнела ее кузина, поспешила пояснить: - Я имею в виду не твой цвет волос, а то, что Артур и вправду мог быть в тебя когда-то влюблен.

– Влюблен!
– Даша горько расхохоталась.
– Двадцать пять лет назад! Я даже не помню, как он тогда выглядел.
– Произнеся эту фразу, она вдруг осеклась.

Катя вопросительно посмотрела на притихшую сестру:

– Что еще?

– Послушай, а я ведь действительно не помню, как он тогда выглядел. Я вообще не помню его в своей группе!

Катя побарабанила пальцами по полировке журнального столика:

– А многих ты помнишь в своей детсадовской группе?

– Ну, не многих, но... Наташа Варланкина, Дима Воронин... Света Гусева... еще кто-то был...

– Вот именно: кто-то!
– Катя казалась рассерженной.
– Если бы ты всех помнила, а его нет... Нет, это не доказательство.

– Да?
– Даша вскочила.
– А я вот сейчас добуду тебе такие доказательства, что закачаешься.
– Быстрым шагом она покинула номер.

2

Как всегда, на подполковника Полетаева было любо-дорого смотреть, словно ни смертей, ни ураганов в этом мире не существовало. Выбритый и надушенный, он восседал в своем номере за обеденным столом в прелестном домашнем костюме - переливчато-синем стеганом халате, отороченном сиреневым атласом, и синего бархата мягких брюках. На кармашке красовался шитый золотом вензель: "С.П.".

Даша, проигнорировав тщательно созданную атмосферу вкушения пищи, обрушилась на эфэсбэшника со свойственным ей темпераментом:

– Палыч! Скажи честно - это ты нас от полиции отмазал?

– Какая все-таки неприятная у тебя манера выражаться.
– Он снял с салфетки кольцо и развернул ее у себя на коленях.
– Просто отвратительная.

– Простите, сэр.
– Даша сморщила веснушчатый носик.
– Небось в Прагу звонил, Томека просил, а?

Синие глаза смотрели на нее ласково, почти по-отечески:

– Вам, мадам, до этого нет абсолютно никакого дела. Ты, кстати, зачем пожаловала? Выразить мне благодарность?

Даша подняла глаза к потолку и задумалась:

– Честно говоря, у меня к тебе одна маленькая просьба, так, ерунда...

– Ерунда, говоришь?
– Подполковник перестал излучать добро.
– Не сомневаюсь. К сожалению, существует одно маленькое "но": у меня обед.

– Ну и что?
– Она взяла стул и без приглашения подсела к столу.
– Тоже мне, невидаль. Ты каждый день обедаешь...

Полетаев не дал ей развить мысль:

– Да, я обедаю каждый день и намерен поступать так и в дальнейшем. А еще я предполагаю насладиться едой в приятственном расположении духа.

– Он строго посмотрел на нарушительницу пищевой цепочки.
– Мы с вами, Дарья Николаевна, знакомы всего год, а я уже нуждаюсь в помощи гастроэнтеролога. Ваш темперамент пагубно влияете на мой желудочный тракт. Хотите присоединяйтесь, я с большим или меньшим удовольствием разделю с вами свою трапезу, но я категорически, - подполковник возвысил голос и постучал кончиком ножа по столу, - слышите, категорически запрещаю вам говорить об убийствах... Хотя нет, я запрещаю вам говорить обо всем. До конца обеда я запрещаю вам говорить о чем бы то ни было. Спасибо за понимание - и приятного аппетита.

С этими словами подполковник заправил накрахмаленную салфетку за воротник и придвинул к себе блюдо с закусками.

Даша демонстративно отодвинулась от стола и скрестила руки на груди. Почти десять минут она сидела молча, с трудом сдерживая недовольство. Но вскоре ей это надоело, и она принялась кидать многозначительные взгляды на часы. Трапезничающий подполковник делал вид, что его это не касается. Мало ли кто куда спешит! Он неспешно отправлял в рот очередной кусок.

Даша начала злиться. Она заподозрила, что Полетаев все рассчитал заранее и весь этот спектакль, включая скатерть, салфетку и его дурацкий домашний костюм, устроен с одной-единственной целью - вывести ее из себя. Но, к счастью, все в этом бренном мире имеет свой конец. И самый длительный обед тоже. Полетаев с сожалением сложил приборы на пустой тарелке.

Незваная гостья мысленно возблагодарила Всевышнего.

– Рада видеть вас наконец сытым. Десерт будет?

– Увы, не додумался. Надеюсь, вы дадите мне хотя бы десять минут на переваривание...

– Да ты что, Палыч!
– не выдержала Даша.
– За десять минут можно слона переварить, не то что паршивый кусок свинины.

– Это была не свинина, - оскорбился подполковник.

– Мне наплевать, чей труп ты ел. Скажи, будешь мне помогать или нет?

При слове "труп" Полетаева передернуло, он раздраженно швырнул на стол салфетку.

– Опять еда не в прок... Ладно, говори, что тебе надобно.

– Мне надобно... тьфу! Мне нужен список всех, с кем я ходила в детский сад.

Рука Полетаева застыла в воздухе:

– Как?

– Я хочу знать имена, фамилии, клички всех, с кем я ходила в садик, по слогам произнесла Даша.
– Неужели для вашего ведомства это так сложно?

– Клички детсадовцев тридцатилетней давности?
– Подполковник выглядел озадаченным.
– Да нет. В общем нет. Но зачем...

– Почему это тридцатилетней?
– в свою очередь напряглась Даша.
– Мне всего тридцать. Я выгляжу на тридцать пять?

– Когда ты злишься, то выглядишь на все тридцать десять. Так зачем тебе это понадобилось?

– Пока не могу сказать.
– Даша старалась быть максимально вежливой. Просто надо, и все.

– Ах вот как!
– подполковник отлично понимал, что является хозяином положения.
– В таком случае - извини.

– Палыч...

– Не могу, это слишком дорогая прихоть.

– Палыч...

Полетаев выглядел неумолимым.

– Мы существуем на деньги налогоплательщиков, и я сомневаюсь, что они согласятся оплачивать твою сентиментальность. Тем более что ты-то российским налогоплательщиком как раз и не являешься...