Сон в руку

– Так он жив?
– удивилась Катя. Надо заметить, что особой радости в ее голосе не прозвучало.

Полетаев подтвердил:

– К великому несчастью, Виктор Семенович жив. Разумеется, к его великому несчастью.

– А кто же тогда умер?

– Из людей, слава богу, никто. Засосало лошадь. Теперь ваш свекор будет за нее расплачиваться.

Катя несколько секунд переваривала сказанное, а потом, присев рядом с сестрой, расхохоталась. Вскоре обе женщины просто заливались смехом.

– Ой, я... не могу...
– веселилась Катя, - представляю, какое у Виктора Семеновича будет лицо, когда ему принесут счет...

Даша вытирала слезы:

– Спорим, им не удастся получить ни копейки. А то еще и самим заплатить придется!

2

Даша оказалась не слишком далека от истины, предположив, что Виктор Семенович постарается уйти от ответственности. Когда женщины осторожно приоткрыли дверь и заглянули к нему в номер, заслуженный турист лежал на кровати, а рядом восседал его сын и какой-то субъект.

– ...Так вы утверждать, что кунь был бешеный?
– вопрошал незнакомец и что-то быстро чиркал в блокноте.

– Совершенно бешеный! Просто дальше некуда. Да у него пена с губ капала, спросите кого хотите! Я вот что думаю, - Виктор Семенович понизил голос, - они, хозяева то есть, прекрасно знали о его болезни, но решили найти козла отпущения...

– Вы утверждать, что они хотели менять кунь на козел?
– субъект перестал писать и вопросительно посмотрел на лежащего.

– Да нет! Это... это просто оборот такой. Не придавайте значения... Я хотел сказать, что кунь был совсем плохой, дохлый, понимаете? Ферштеен? А я, - он постучал себя костлявым пальцем в грудь, - должен был за куня платить. Как будто он живой, здоровый.
– Виктор Семенович приподнял обе руки и согнул их в локте, делая вид, что играет мускулами.
– Здоровый. Ферштеен? Я не хотеть платить за мертвый кунь, я хотеть, чтобы мне платить за мой травма. Физический и моральный. You must ферштеен me. Understand? [Вы должны меня понять. Понимаете? (англ.)]

Даша тихо прикрыла дверь.

– Тяжелый случай. Хотя...
– Она почесала рыжий затылок.
– Немного удачи, и вы уедете отсюда богатыми людьми. Ладно, надо узнать, что с остальными. Кто там еще хочет полцарства за куня...

3

Прохазку они нашли быстро. Пан Ярослав готовился отобедать. Причем "готовился" - слабо сказано. В предвкушении жарящегося на открытом огне гуся размером с поросенка толстяк намазывал огромные ломти хлеба топленым салом с кусочками репчатого лука, черпая это чудо гастрономии из стоящего перед ним пузатого глиняного бочонка.

– Разминаетесь?
– Даша присела рядом.
– Ну и вонища... Фу!..

– Что вы понимаете в еде? Это лучшая закуска в мире, - сказал Прохазка, не обратив никакого внимания на грубость подчиненной.

– Если печень выдержит. Послушайте, вы в курсе, что случилось со старым паном?

Бородач кивнул:

– Как же, как же... Такое несчастье!

Отщипнув хлебную корку, Даша сунула ее в рот.

– Нашли кого жалеть! Сам виноват...

Прохазка так удивился, что даже перестал жевать.

– А что же он мог сделать? Конь - животное подневольное. Откуда ему знать, что всадник того...
– Он покрутил ножом у виска.

Даша рассмеялась:

– Так вы лошадь пожалели!

– А кого еще? Ведь не этого старого сумасшедшего... Это ж надо полезть на болота! Ездить не умеет, только животное мучает...

Вздыхая и качая головой, пан Ярослав принял от подошедшего официанта огромное блюдо с гусенком и соответствующим гарниром. Там была капуста двух видов, маринованная свекла, морковочка со сметаной, пикули, пропеченная до золотисто-коричневой корочки картошка, горошек, спаржа и прочая и прочая.

– Что же вам все в одну миску-то свалили?
– поинтересовалась Даша, недоверчиво рассматривая обед.

Просто не верилось, что один человек в состоянии съесть такую гору.

– Пани Дагмар, я вас не учу искать преступников, а вы не учите меня есть. Лучше присоединяйтесь. Мне кажется, что за эту неделю вы сильно исхудали.

– И слава богу!
– воскликнула Даша.
– Надеюсь, вы не рассчитывали, что я достигну ваших размеров?

Из-за угла показались Ример, Полетаев, конкистадор и дети. Все были оживлены. Несчастье с Катиным свекром заметно сблизило путешественников.

– Где это таких гусей дают? Мы тоже есть хотим!
– весело загалдели вновь прибывшие.

– Виктора Семеновича видели?

– Пива принесите...

– А мне колы...

– Да! И побольше, со льдом.

– Никакого льда!
– Катя с беспокойством смотрела на разгоряченных детей.

Даша подвинулась поближе к Прохазке, чтобы и остальные могли разместиться.

– Слушайте, - Ример был в потрясающем настроении, Даша видела его таким впервые, - этот старый дурак...

– Коля, все-таки он пожилой человек, - деликатно заметила Катя.

– Он пожилой дурак!
– отмахнулся Ример.
– Нет, вы представляете загнать лошадь на болота.

Полетаев покивал:

– И как ему это удалось - ума не приложу. Ведь животные чуют опасность...

– Я вам так скажу - если бы я был той лошадью, то тоже покончил жизнь самоубийством. Это лучше, чем таскать на своем горбу такого урода.
– Ример жадно отпил пива.
– Кстати, Рыжая, а ты была в деревушке, что поблизости?

Даша окаменела в буквальном смысле слова.

Мало того, что Ример обращался к ней так, словно они всю предыдущую неделю пили на брудершафт, но, судя по всему, он тоже нашел злосчастный дом.

– Что ты имеешь в виду?
– с вызовом спросила она.

– Да домишко там один... любопытный.
– Ример подмигнул ей.
– Ладно, не темни.

– Не знаю. Может быть.
– Даша потянулась за хлебом и салом.

– Так вот почему вы были так взволнованы!
– заметил Полетаев, внимательно прислушивавшийся к их разговору.

Даша опустила глаза, веснушчатые щеки пошли пятнами.

– Не понимаю, о чем вы...

– Да все вы прекрасно понимаете! Это тот самый дом, который все ищут?

– По крайней мере, очень похож, - промямлил Ример с набитым ртом.
– Я туда зашел вроде как по ошибке, так там бабка какая-то полоумная живет. Траволечением занимается.

– Травами лечит?
– хмуро переспросила Даша.
– Почему же полоумная? Хорошее дело.

– Вот и бабка говорит, якобы каждая травка от какой-то своей кондрашки помогает. Приложил ее к заднице - и готово.

– Что готово?
– Катя взглянула на детей.

– Геморроя как не бывало. Я Рыжую записал.

– Куда?!
– завопила Даша.
– Куда ты меня записал?