Сонгайская держава: Опыт исследования социально-политического строя
Шрифт:
Черные гранитные скалы, возносящиеся из-за острова, поднимающиеся из вод или в беспорядке рассеянные по берегам Нила, составляли темное и пасмурное поле этой картины, на коей прекрасно отсвечивались желтоватые здания острова. Место это — самое живописное и даже единственное в целом Египте и Нубии; оно одно может усладить зрение путешественника. Но далее, во внутренности страны, гранитные скалы и горы плитного камня примыкают к реке так близко, что землепашество производится только на скате берегов. Узкая полоса земли по обеим сторонам украшена малыми кущами пальмовых деревьев, не столь высоких и величавых, как в Египте. В других местах весь берег завален обломками гранита. И если бы растущие кое-где пальмы не свидетельствовали о существовании людей в сей стране, то ее можно б было почесть совершенною пустынею. Между грудами камней скрываются жилища: рассеянные в беспорядке малые хижины, слепленные из обломков плиты, имеющие не более пяти футов в высоту и девяти в ширину и одного цвета с горами, на которых они построены, они даже вблизи едва от них отличаются. В Нубии деревни не имеют особенных названий; но вся страна состоит из долин (уади), простирающихся по берегам Нила и имеющих особенные наименования. На них возвышаются два каменные вала, то стесняющие реку в самых ее отлогостях, то отдаляясь от нее на несколько сот шагов, образующие поля, удобные для земледелия. Восточная стена называется нашими географами Аравийскою цепью, а западная —
В Уади Шелляль и Уади-Дебод, до самого Дехлита, говорят языком, совершенно отличным от арабского, который начинается от самого почти Джебель-Сильсили, по ту сторону порогов. Язык этот употребляется в Асуане и на островах Элефантине и Филе. Сиэнские пороги на местном языке называются Шелляль, а жители, им говорящие, шеллялие. От Дехлита до других порогов и далее, даже до границы Дарфура и Донголы, природный язык, различный от языка шелляли, называется нуба; жители же называются берберами или барабра: это выражение употребляется шеллялийцами в оскорбительном смысле. Нубийский язык непротивен даже непривычному слуху, не имеет гортанных и твердых звуков, но изобилует звуками носовыми, свойственными многим африканским наречиям; большая часть слов оканчивается на — онго и — инго; оба языка, нубийский и шелляли, наполнены множеством арабских выражений.
Шеллялийцы не совсем черного цвета, но чрезвычайно смуглы. Они весьма тонки и худощавы, но притом крепкого сложения, злы, вспыльчивы, быстры и пылки в разговорах и уподобляются некоторым образом шумящим своим порогам. В Уади-Дебод, по ту сторону Нила, находится небольшое капище, имеющее не более 75 футов длины, но очень хорошо сохранившееся. Пред ним построены в одну линию три моли, служившие некогда воротами для стольких же оград, окружавших, без сомнения, капище. Ныне остались следы только второй ограды. Сей храм кроме преддверия заключает в себе семь комнат или отделений, из коих только средние украшены изваяниями. Кажется, что храм этот был посвящен богине Изиде, и близость его от Филе удостоверяет, что в сем месте находилась древняя Паремболе, лежавшая в 16 тысячах шагах от Сиэны…
В Уади Дехлит и Картасы, в девяти часах расстояния от Филе, цепи скал, идущие по обеим сторонам реки, становятся плоскими и низкими, жилища весьма редки и в столь же жалком состоянии, как и произрастения. В Уади-Тафа, древнем Тафисе, скалы начинают уже возвышаться и, постепенно отдаляясь от берегов, вдруг поворачиваются обратно к Нилу и примыкают полукругом к самому его руслу. На сем-то пространстве построен был древний Тафис, от коего остались только два небольшие храма. Здесь находится первая деревня в Нубии, состоящая из нескольких десятков хижин. Скалы противоположных берегов Нила так стесняют реку в этом месте, что она имеет в ширину не более 30 шагов, и этот узкий проход продолжается на полторы мили. Дно реки усеяно гранитными скалами, которые, выходя на поверхность воды, образуют множество утесистых островов. Один из них, отличающийся своею величиною, называется Дармус. Он заключает в себе развалины древней деревни или, может быть, крепостцы, построенной из несженного кирпича и имеющей довольно высокие и толстые стены. В Нубии находится множество подобных развалин; жители называют их Эбиет эль-Куфера, «строениями неверных». Против Дармуса, на восточном берегу материка, видны также развалины. Это место имеет вид дикий, но весьма живописный и с первого взгляда походит на Сиэнские пороги с тою разницею, что здесь между возвышающимися над поверхностью воды скалами суда свободно, проходят. Этот узкий перешеек называется Баб эль-Келявши, т. е. «воротами долины Келявши», которая отселе начинается. За ним берега принимают прежний вид. Полоса земли шириною от десяти до двадцати шагов, продолжающаяся по обеим сторонам реки, засеяна ячменем, который во многих местах уже был убран с полей (в апреле), и особенным родом пшена, называемого дурр. Скаты берегов усажены растением, называемым турмус (волчий боб), и фасолями, лубие.
В Уади-Келявши находится великолепный храм, пред которым возвышаются две огромные моли, ведущие на обширный, окруженный колоннадою двор, в конце которого устроен великолепный придел, составленный из двенадцати огромных колонн. Храм имеет три большие комнаты, украшенные изваяниями.
Келявши, древний Тальмис, почитается одною из самых живописных развалин, и, без сомнения, одна только может равняться с величественными развалинами Фив. Огромные массы камней из обрушившихся сводов, опрокинутые колонны, редкой работы капители, по которым едва можно пробраться, на первом дворе разбросаны кучами в живописном беспорядке. Этот вид производит необыкновенное впечатление на путешественника. Несколько колонн, величественно возвышающихся из средины развалин, великолепно украшают их и напоминают шесть главных колонн Бальбека (Гелиополя). Взирая на огромные обломки камней, из коих построен был этот храм, должно полагать, что он разрушился от собственной своей тяжести. В приделе живопись повреждена во многих местах, но сохранила краски во всем их блеске; лица богов — голубого, жрецов— красного, а женщин — желтого цвета. В начальные времена христианства храм сей превращен был в христианскую церковь, и тогда все изваяния покрыты были штукатуркою и расписаны изображениями святых. До сих пор голова св. Иоанна видна на последней стене храма, возвышающейся в средине строения. Множество греческих надписей, начертанных набожными путешественниками во время Нерона и Адриана, удостоверяют, что храм посвящен был Солнцу, называемому в одних надписях Мандули, а в других — Сераписом, и, кажется, построен в царствование Птоломеев. Достойна примечания довольно длинная надпись, начертанная каким-то Силько, именующим себя царьком (раошохбс) всей Эфиопии. Он исчисляет свои военные походы и объявляет нубийцам, что если они еще вздумают бунтовать против него, то он придет разрушить их храмы и жилища, истребить мужей, а жен и детей увлечет в тяжкую неволю.
В Келявши находится также другой храм, иссеченный в скале, разделенный на две половины и не заключающий в себе ничего достойного примечания. В отверстии, ведущем к дверям храма, некогда украшенным колоннадою, находится изваяние, изображающее необыкновенной величины воина на триумфальной колеснице, берущего приступом крепость. Народ изображен в малом виде, и пастухи уходят в леса или взлезают на скалы. В другом месте видны пленники со связанными сзади руками, которым рубят головы; далее изображены священные обряды, жертвоприношения и проч. Подобные предметы часто встречаются в египетских храмах.
За Уади-Келявши снова начинается перешеек, подобный выше описанному и называемый Баб Абу-Хор, то есть, «ворота долины Абухор», в которой мы провели ночь под открытым небом. Здесь находится набережная, построенная из камня и удостоверяющая, что в этом месте некогда существовал храм или значительное селение. Теперь здесь довольно большая деревня, осененная пальмами и построенная на песке, нанесенном ветром из степей, от чего эта часть берега сделалась совершенно бесплодною. Плоская цепь скал Ливийских отдалена на четверть мили от берега. Посреди этой песчаной долины видно несколько зеленеющих полос, покрытых засевами и орошаемых нильскою водою посредством персидского колеса[219]. Подобные полосы земли (оазисы) находятся при многих нубийских деревнях,
ибо большая часть земли засыпана песком до самого Нила. Несколько выше Абухора всю Нубию составляет зеленеющая и возделанная отлогость берега Нила, к которому горы примыкают в весьма близком расстоянии, образуя утесистую ограду вышиною почти в 60 футов. Хребет их ровный, плоский и только в некоторых местах представляет ущелья.Деревьев здесь весьма мало; изредка встречаются несколько акаций и малые кущи пальм. Кажется, что природа в этой местности изобразила бедность самыми разительными чертами: бесплодный камень, вода и узкая полоса земли с обеих сторон возвещают человеку, что он не может иметь здесь ничего, кроме предметов самых необходимых к продолжению жизни, и не должен помышлять о богатстве и роскоши.
В Уади-Дансур находится малый храм, довольно хорошо сохранившийся, а в расстоянии восьми часов пути от Келявши большая деревня Гирше, обитаемая берберами. Кажется, что здесь некогда был древний Тутцис, находившийся в двадцати тысячах шагах от Тальмиса или Келявши. По свидетельству дорожника Антонина, цепь Ливийских скал отдалена в этом месте на полмили от берегов Нила, и в скале высечен храм, один из огромнейших и любопытнейших во всем Египте и в Нубии. Вход в храм, также высеченный в скале, некогда украшен был колоннадою, пристроенною из плитного камня. К скале примыкают восемь колоссальных истуканов в 12 футов вышины. Придел до такой степени разрушен, что можно различить только два истукана. Большие двери ведут в первую залу, украшенную двумя рядами огромных пилястров, к которым прислонены шесть колоссальных истуканов, изображающих древние египетские божества со сложенными накрест руками, держащие в одной крюк, а в другой бич — обыкновенные эмблемы Озириса. Истуканы эти, поставленные на высоких пьедесталах, имеют 21 фут в вышину. Вид их занимателен для наблюдателя; но по причине ли младенчества, в котором тогда находилось искусство, или может быть преднамеренно, истуканы эти скорее похожи на колоссальных карлов, нежели на великанов. В стенах, равно как и в приделе, поделаны впадины, вмещающие в себе по три различные идола вышиною в пять футов, держащие друг друга под руки. Кроме этой обширной залы находятся в храме еще семь комнат разной величины; последняя вмещает в себе четыре истукана в человеческий рост; они представлены сидящими, но весьма повреждены. В приделе на самой середине сооружен жертвенник; там, может быть, приносили в жертву людей. Вообще, сей огромный храм поврежден во всех частях, и между всеми египетскими храмами имеет он самое большое число истуканов. Барельефы в нем гораздо хуже отделаны, нежели в других капищах, и даже самый камень, образующий скалы, состоит из мягкого и ломкого известкового вещества; от этого, кажется, происходит господствующий во внутренности храма пронзительный холод. Против Гирше, на другой стороне Нила, на отлогости горы, видны огромные развалины из несженного кирпича. Доселе сохранились толстые стены, окружавшие некогда город, без сомнения многолюдный и укрепленный. Должно полагать, что это остатки древнего Тутциса, к которому принадлежал храм, иссеченный в скале. Природные жители называют эти развалины Семагура.
Мы приближались к Коштамбе, когда от неловкости наших матросов сломилась фок-мачта, а сильный северный ветер изорвал парус в куски; в три часа пополудни остановились мы у берега и употребили остаток дня на починку судна. Здесь находятся двери небольшого строения, составленные из трех камней; боковые имеют в вышину пять футов; на поперечном иссечена обыкновенная эмблема вечности — крылатый шар. Множество обломков, покрытых песком, свидетельствуют, что это место находилось некогда в цветущем состоянии.
Цепь Ливийских скал отдалена здесь от берегов на довольно большое расстояние; но до самого Нила все пространство засыпано песком. Вдали виден островок возделанной земли, как в Абухоре отлогость берега; полоса обработанной земли и несколько сот пальмовых деревьев доставляют жителям деревни пропитание. <…> Здесь некогда было многолюдное селение, ибо в Нубии местоположение городов не может переменяться; там, где скалы удаляются на большое расстояние от берегов, находились самые многолюдные селения; остатки храмов и следы их удостоверяют в этом мнении.
Коштамбе — довольно обширная деревня; она имеет около 120 душ жителей. Домы, или землянки, нубийцев столь низки, что в них нельзя иначе поместиться, как сидя. Мужчины и женщины, вообще не весьма пригожие, проводят весь день на открытом воздухе, под слабою тенью пальм и акаций, отдыхая или перебирая шерсть и очищая ячмень и дур, и только ночью бывают в своих домах. Малые круглые землянки окружают их жилища: в них держат кур, голубей и сберегают малое количество хлеба. Все их имущество составляют две или три коровы и пара волов, несколько коз или овец, которые иногда проводят ночи вместе с своими хозяевами. Достаточные люди имеют иногда осла или верблюда. Ночи весьма холодны в сравнении с дневным зноем, хотя в апреле барометр Реомюра не показывал никогда менее 10 градусов, но в полуденные жары на солнце и без ветра доходил до 42 градусов, а при сильном северном ветре — до 35. Достаточные нубийцы носят по утрам белые или голубые рубашки, покупаемые ими в Ассуане; накинутая на плечи шерстяная шаль довершает их скромную одежду. Дети мужского пола до двенадцати лет ходят совершенно нагие, и это примечается даже в древней египетской живописи. Всю одежду девушек составляет пояс из кожаной густой бахромы шириною в пять дюймов, называемый по-арабски раха или херраз, а по-нубийски бейие. Но пяти- и шестилетние девочки не терпят на себе и этой тяжести. Дочери богатых родителей отличаются от бедных тем только, что бахрома их украшается бубенчиками и мелкими раковинами, покупаемыми за финики у бедуинов бешарие, кочующих между Нубийским Нилом и Чермным морем. Молодые люди и все вообще мужчины ходят нагие и носят только передники из белого полотна, связываемые шнурком на спине. Стройный их стан украшается иногда шерстяною шалью, искусно наброшенною на плеча и противоположную черному цвету их кожи. Черты лица нубийцев довольно правильны; они весьма отличаются от поколения негров, хотя многие из них похожи на обезьян. Среди народа, не употребляющего одежду, люди получают новые понятия о красоте человеческого тела. Чувство это сохраняют в себе жители тех стран, в коих умеренность климата позволяет освобождать себя от бесполезных и странных тягостей, в которые мы кутаемся. Нубиец принимает без всякого намерения во всех своих движениях и положениях тела вид величавости и благородства самой природы, которых и лучшие наши художники едва могут постигнуть. Белая полотняная шапочка, называемая в Египте такие, покрывает голову; но нубийцы носят большей частью длинные, кудрявые волосы наподобие широко расчесанного парика, а на средине головы свивают волосы в тонкие косы, ниспадающие на обе стороны. Они употребляют для этого весьма липкую помаду, делаемую из некоторого рода черной и весьма жирной земли, которую растирают с маслом. От этой мази, согреваемой солнечными лучами на их головах, исходит от них весьма тяжелый запах. Плетушки у женщин делаются гораздо длиннее и висят в виде бахромы по обеим сторонам лица. Замужние женщины одеваются точно так, как в Египте: они обертываются длинным куском суконной материн с левого плеча под правую мышку и, пристегнув на левом плече, потом в другой раз проводят под правое и закидывают сзади на голову, защищая ее таким образом от солнечного зноя; иногда употребляется это сукно и вместо покрывала. Сей род одежды походит на древнюю римскую тогу, весьма живописен и придает женщинам гораздо более благородства, нежели наши узкие платья, которые, сжимая члены, образуют красоту не природную, но нами вымышленную. Суконная материя обыкновенно бывает темно-коричневого цвета. Нищета, покрытая лохмотьями сей одежды, принимает в ней вид гораздо ужаснее обыкновенного.