Сороковник. Книга 3

— Он настолько вас подчинил, что был уверен в вашем непротивлении? — интересуется один из паладинов. Без осуждения, без насмешки — просто уточняет.

— Я был не слишком хорошим магом, — сдержанно признаётся Кайс. — И не смог поставить защиту. Вместо уроков магии с детства предпочитал воинское дело и считал его своим призванием. Хотя по этой же причине и выжил — не дал себя убить сразу. Меня взяли в плен бесчувственного, оставив в разорённом селении изувеченный труп схожего телосложения и в моей одежде, чтобы всех убедить в моей гибели.

— И тогда же вы получили вот это, — паладин вертит в руках что-то блестящее. — Мы изучили свойства этого ошейника. Я правильно понимаю, что наша помощь в решении определённых вопросов вам не нужна? — тактично спрашивает он. Кайсар сдержанно кивает, а я ликую. И за него рада, и злорадствую над Рахимычем, над которым его страсть к утончённым издевательствам сыграла дурную шутку. Семь лет держать в гареме неоскоплённого мужчину, считать, что тот с ума сходит от вида полуголых гурий, маясь при этом своим бессилием, — и не подозревать, что всё это время растил у себя под носом собственного преемника!

— Сэр Кайсар, для наших дальнейших решений вы должны дать согласие на небольшую формальность. Как отметила уважаемая Акара, есть в этом зале те, кто видел вас лично во время прошлых визитов к вашему досточтимому батюшке; но этих свидетельств мало — прошло много лет, любой человек может измениться внешне. Вы согласны на экспертизу ауры?.. Прекрасно. Сударь Симеон! — окликает паладин. — Что скажете? Вы ещё сможете уловить остаточную ауру бывшего Верховного?

Вместо ответа Симеон отмахивается, будто надоевшего комара прогоняет. Вокруг статуи словно включается гигантская лампочка. Оказывается, можно увидеть ауру уже умершего… или превращённого насмерть? По залу проносится единый вздох. Вижу, что многие не в силах сдержать отвращение.

— Вот скот, — тихо, но энергично выражается Мага и слегка бледнеет.

— Помолчи, — цедит Николас, указывая на меня глазами.

— А что случилось-то? — Я недоумеваю. Конечно, аура так себе, сплюснута, деформирована, но покойник есть покойник… При жизни она наверняка была и мощнее, и цветастей, а сейчас только небольшие язычки пламени пробегают по поверхности, а внутри самой сферы — грязно-оранжевой — по контрасту хорошо заметно множество разноцветных вкраплений. — Что это на нём такое, объясните?

Но братья-некроманты словно воды в рот набрали.

— Да хватит вам уже меня ограждать от всего! — Шепчу сердито. — Уж хуже, чем было, не случится! Что за секреты?

— Видишь вон там, у него за спиной, россыпь синих шариков? — нехотя отзывается Мага. — Это всё, что осталось от Волшебницы или Ведуньи — не могу сказать точно, у них ауры схожи. Вон то красное скопление — следы от Амазонки, зелень, похожая на твою — от оборотницы. Желтизну не могу различить… И что-то радужное…

— Радужное — детская аура, — со скорбью и гневом поясняет сэр Майкл. — Нераскрытый потенциал ребёнка…

И таких искусственных образований на бывшем теле бывшего Верховного — много. А ведь не приди ко мне никто на помощь — и совсем скоро там могла бы оказаться и моя аура. Изумрудная, в чёрную крапинку. Или Рахимыч изощрился бы напоследок — дабы Зеркало изъять в целости?

В этот момент мне очень хочется попросить у старика Симеона ещё раз оживить Верховного, чтобы размазать как следует по стенке. Слишком, оказывается, гуманно я с ним обошлась.

— Сэр Кайсар, ваша очередь, — сдержанно просит паладин. — Мы просим вас раскрыться.

Неожиданно Николас сжимает мою руку.

— Смотри на помощников Акары, внимательней! — шепчет он. — Запоминай!

Вздохнув, Кайс раскрывает над собой шар чистого золотого пламени. Молодые люди из Ордена Незрячего Ока одновременно прижимают пальцы к вискам. Очи на их лбах, мигнув, закрываются серебряными веками. Минута проходит в молчании.

— Что скажете, брат и сестра? — поторапливает Акара.

— Родство установлено. Сходство: не менее двадцати пяти процентов тождественных линий спектра, — напряжённо отвечает девушка. — Различие: у живого — врождённая предрасположенность к боевым навыкам, нежели к стихийным.

— Подтверждаю, — вступает молодой человек. — По воспоминаниям объекта смоделирован слепок ауры отца, он ещё более тождественен ауре бывшего Верховного. Есть визуальный вариант. Представить?

— Представляй, — кивает Акара.

Рядом с Кайсом возникает прозрачная, почти голографическая фигура, лично у меня никаких сомнений не оставляющая. Ростом и статью в Кайсара, вернее сказать, — Кайсар в отца, а вот лицом… Можно было бы предположить, что реши Рахимыч выбить дурь из головы ещё с малолетства и пойди, например, в наёмники — он выглядел бы таким же молодцом, как этот степной полувоин-полумудрец в лёгких доспехах, с коротким мечом на поясе и небольшим магическим жезлом, теряющимся в кулаке.

— Узнаёте, коллеги? — обращается Акара к членам Совета.

— Хоттаб, конечно, — кивает дон Теймур. — Я и не сомневался.

— Хоттаб, он самый, — охотно отзывается со своего места Симеон. — Этот жезл я ему сам выточил из молодого каштана, он его десять лет у себя во дворе растил. А что, парень, может, и красавицу Афийю покажешь?

И почти сразу же рядом воином-магом проявляется стройная чернокожая женщина, высокая, красивая, с тонким станом и крутыми бёдрами, чувственной улыбкой и смеющимися глазами. Вот в кого у белокожего отца темнокожий сын. Старый хитрец Симеон расставил все точки над i.

— Слепок ауры матери, — поясняет жрец, но в этом уже нет надобности. Голограммы исчезают, а Кайсар всё ещё не в силах отвести взгляд от опустевшего места.

— Кайсар-ад-дин ибн Хоттаб ибн Рахим, из клана Пустынных Воинов, — торжественно говорит Акара, — Советом Кланов и Орденов ты признаёшься Главой своего Клана. Приветствуем тебя как равного. После заседания ты будешь ознакомлен со всеми своими новыми обязанностями и правами.

— Только не взыщи, сынок, на новой должности пряниками кормить не будут, — бурчит из своего угла сударь Симеон, напрочь портя торжественность момента. — Я бы на твоём месте подумал, принимать такое наследство или нет. А то, может, назад, в пустыню?

— Я слишком долго ждал, — отвечает бывший евнух. — Нет, уважаемый, мне ещё рано строить келью. Сперва надо раздать долги.

Кулак его сжимается, и всем виден блеснувший на указательном пальце рубин фамильного перстня.

— Это правильно, сынок. Насчёт долгов — совершенно правильно. Сейчас тебе тут насчитают — мало не покажется… — Симеон, картинно придерживаясь за поясницу, встаёт — ну, прямо-таки, копирует недавнишнее актёрство бывшего Верховного. — Ежели Совету Глав будет угодно выбрать куратора для начинающего Главы, дабы было кому растолковать про то, кто кому и сколько должен, а заодно и присмотреть, чтобы не напортачил на первых порах — я готов предложить себя. У меня башни не рушились, школы нет, чтоб за ней доглядывать, выходит — свободен! А вы, господа Совет, все в ближайшее время будете весьма сильно заняты, и отвлекаться вам — по глазам вижу — особого желания нет. И не благодарите. — Старец благосклонно отмахивается и вновь опускается на скамью.