Сороковник. Книга 3

— А я предупреждал, — ворчит Симеон, помавая посохом и вроде бы ничему не удивляясь. Драчливый птиц, усохнув в размере, смирно пристраивается на навершии, а я вспоминаю: у Рорика на посохе сидит такой же.

— Неуважение к Совету — три, — после недолгой паузы говорит Акара. — Уведомляю тебя, Омар ибн Рахим, что ты лишаешься права голоса. — И добавляет скептически, разглядывая вновь застывшего во мраморе бывшего Верховного: — Навсегда.

Я сглатываю комок в горле.

Мне понадобилось довести себя до самого пика эмоций, до потемнения в глазах от ненависти, до распоротой ладони, чтобы добиться подобного результата. Старцу Симеону и делать ничего не пришлось. За него сработал… Кто? Золотой Петушок? Фамильяр? Посох? Что это вообще было? Он с лёгкостью снял моё проклятье — и столь же непринуждённо вернул на место.

Вот это… думаю в полном ошеломлении. Вот это — Мастер… И они м е н я называют уникальной? Да мне до Симеона плыть да плыть.

Вот кого бы в Наставники, да с самого начала! Чтоб хотя бы корректировал, говорил, что правильно, что нет. Тогда, может, и не влипла бы я во многие неприятности, да и в развитии как продвинулась бы… Только, думается, многих нынешних друзей так никогда и не узнала бы. У Судьбы свои пути.

…Надо же, Рорик — обережник! Никогда бы не подумала!

Пока члены Совета приглушённо совещаются, разглядываю статую — наконец-то без внутренней дрожи. Внешние изменения те же, что и после моего воздействия: полное окаменение, но только тела, а вот одежда и обувь остаются прежние. И чалма, кстати… Поспешно оглядываюсь. Николас, повернувшись к сэру Майклу, что-то с ним обсуждает касательно дальнейшей процедуры, прерывать его не хочется, и я трогаю за руку… хм… наречённого. Слишком поздно замечаю его сосредоточенность и невидящий взгляд, как будто Мага к чему-то прислушивается. Может, и он с кем-то на мыслесвязи?

— Мага, можно спросить?

С некоторой задержкой он переключается на меня.

— Да, Ива?

Неудобно. Вроде как в разговор вмешалась. Но раз уж начала… Киваю на статую.

— Почему одежда на нём не изменилась? В самый первый раз, когда моё… проклятье сработало, она оставалась такой, как есть, но здесь — он сплошняком мраморный!

— Тебе это и в самом деле интересно? — Мага прищуривается. — Наконец-то ты начинаешь думать, а не просто лупить заклинаниями… Ладно, не сердись. Материя разного происхождения отвечает на магию по-разному. Живая органика изменяется почти сразу. Ткань, кожа, перья — это всё когда-то тоже было живым, но давно, поэтому переделывает свою структуру дольше. У дерева ещё меньшая скорость, у металлов и того хуже, но за полчаса преобразуется всё. Увидишь, к концу заседания он весь дозреет.

Учитывая всегдашнюю немногословность, это необычайно длинная для Маги речь. Спохватываюсь:

— К концу заседания? А разве ещё не закончили?

— Устала? — спрашивает он с беспокойством. Качаю головой. — Тогда давай дождёмся завершения. Омар сам себя уже наказал, но с оставшимся кланом нужно что-то решать. Потерпишь? Может, тебе нужно что-нибудь?

— Воды не найдётся? После подвала пить всё время хочется, — признаюсь, но тут же некстати вспоминаю, что последние капли он потратил, чтобы протереть мне лицо. Но с ближайших скамей нам уже протягивают, по меньшей мере, пять походных фляг.

— Оставьте себе, — белозубо улыбается сосед сэра Майкла, молодой человек в странном струящемся одеянии в жемчужно-серых тонах. По поверхности его плаща время от времени пробегают белые барашки, как на море. — Оставьте, не пожалеете. Герман Хлодвиг, к вашим услугам, сударыня.

Поблагодарив, робко беру флягу. Он, приложив руку к сердцу, склоняет голову, продемонстрировав пепельные локоны вперемежку с седыми. Молодой человек? Да с этими магами просто невозможно угадать возраст! Мне ласково улыбается сидящая рядом с ним женщина в просторном платье, слегка скрывающим выпирающий животик. Волосы убраны под изящно скрученный тюрбан, украшенный чёрной грушевидной жемчужиной. И глаза у неё такие же, чёрные, и словно проскакивают в них иногда отблески зарниц…

А вода из подаренной фляги удивительно вкусная и прохладная, словно только что из родника.

— Итак, господа, — Акара вновь заступает на пост, — мы решили продолжить по несколько усечённой схеме. Деяния, касающиеся личной ответственности бывшего Верховного Мага Клана Огня ввиду спровоцированного им преждевременного наказания рассмотрению больше не подлежат. Переходим к обвинениям в адрес членов Клана огня, как магов, так и людей. Хочу напомнить, что данная часть заседания транслируется с помощью мыслесвязи непосредственно на площадь, где ожидают своей участи обвиняемые. Итак, главы Кланов и Орденов, слушаем вас!

— Начните с себя, уважаемая Акара, — предлагает дон Теймур. — Зная вашу скромность, мы можем предположить, что свои претензии вы прибережёте напоследок; сделайте это сейчас на праве председательствующей.

Жрица вежливо наклоняет голову.

— Орден Незрячего Ока, Орден ведуний и пророчиц обвиняет, — провозглашает она. Рядом с ней поднимаются с мест двое — молодые мужчина и женщина в таких же фиолетовых бурнусах но с чёрными повязками на глазах. У каждого на лбу фосфоресцирует изображение глаза. — Под руководством магов Огня ламиями и циклопами атаковался храмовый комплекс Незрячего Ока. Погибли двенадцать послушников, две послушницы и пятеро из вольнонаёмного персонала. Почти полностью разрушена Северная часовня, несколько бесценных артефактов утрачены.

Все трое, поклонившись, усаживаются. Слева от них поднимается ещё одна троица — в блестящих латах, отполированных до блеска, в белых плащах.

"Орден паладинов", — прорывается мне в ухо голос Акары. Она помнит своё обещание. — "Сэр Арктур, Архимаг, с ним — сэр Джонатан, отец твоего наставника и сэр Гай". Ага, а мой наставник, очевидно, в их табели о рангах занимает ступеньку ниже, и здесь присутствует только в качестве приглашённого.

— У нас четверо погибших на поле боя от файерболов, предательски пущенных с тыла, — мрачно говорит паладин со звёздным именем. — Одни из лучших! На территории города — штурм нашей Академии с участием огневых магов и горных троллей. Шестеро погибших, увы, регенерации не подлежат. Пятеро серьёзно ранены, срок реабилитации предстоит достаточно долгий.

За моей спиной поднимается недавнишняя парочка и ещё двое в странных перистых плащах. "Представители Кланов стихий", — озвучивает Акара, — "воды, земли и воздуха. Архимаги господин и госпожа Хлодвиги, Герман и Абигайль, а также госпожи Сония и Агния, Верховные летуньи".

— У нас — отражение атаки с воздуха, — буднично сообщает Герман, — драконы и гарпии, в качестве всадников-наводчиков присутствовали два огневика. Школе нанесены повреждения. Погибших четверо — из новичков, перспективных, в бой специально не брали, хотели сберечь…

Действие перекидывается на трибуны напротив. "Клан друидов", — сообщает Акара. С изумлением рядом с Главой Оборотников вижу Аркадия. Практически полностью уничтожен питомник кидриков, остались в живых четыре особи из пятнадцати, докладывают они. У Аркаши глаза аж побелевшие от усталости и горя. Им, друидам, зверей хоронить — что детей… На бронзовом наплечнике пристроился нахохлившийся совёнок — то ли новый питомец, то ли кидрик-оборотник.

"Орден Амазонок. Командующие леди Виктория Диксон, леди Лора Кораблик". Четырнадцать погибших, сообщает Лора: девять — на поле боя, от файерболов с тыла, ещё шестеро девчат защищали в городе подожжённые казармы и конюшни. Часть лошадей задохнулась. Остальных, разбежавшихся, смогли собрать. Амазонки сдержанно-спокойны, но время от времени щеку второй командующей передёргивает нервный тик.

Сударь Симеон, уже мне известный, не торопясь, оглаживает петушиный гребень на посохе.

— Нападение на Обережницу и причинение увечий, — перечисляет он так же лаконично, как и остальные. — Спровоцированная вспышка агрессии, в результате — неконтролируемый выброс в виде проклятья, каковой вид магии нежелателен пока на данной ступени развития. Рано ей ещё проклятьями-то раскидываться… Потенциальная угроза потери ребёнка — сына Обережницы. Учитывая малочисленность нашего клана, — добавляет сударь значительно, — считаю действия бывшего Верховного преступными вдвойне. Нам дорого каждое наше дитя.