Сороковые... Роковые
Шрифт:
Герби крепко обнял её.
– Да, ты права! Но как ты уходит?
– Пойду в Березовку, с собой возьму Ядзины кой какие тряпки, вроде на продукты менять, она с ними назад придет. А я как бы подамся у Бряньск или ешче куда, мало ли, пропала и пропала...
– А фотоаппарат?
– Нет, только флешку вытащу из него, не хватало ещё с ним влететь... Не волнуйся, я как доберусь до места, передам тебе...
– она задумалась.
– А вот, если, неважно, кто, женщина, ребенок, старик ли, скажет поблизости от тебя - "Солнце - на лето, зима - на мороз!" значит, я на месте. У меня все в порядке.
– Гут!
– Что с Вами, герр майор, Вы так неважно выглядите, хотя, можно сказать, уже одной ногой дома, в Берлине?
– поинтересоался Вайнер.
– Да что-то болит внутри, приеду, надо будет обследоваться.
– Надеюсь, ничего серьезного не найдут эскулапы?
– Тоже надеюсь.
– Герр майор, Вы посылочку для майне Фамилие не захватите, буду Вам премного обязан.
– Гут, передайте моему Рудольфу, он будет собирать и укладывать все вещи.
Варя уходила утром, они всю ночь просто лежали тесно обнявшись, стараясь быть как можно ближе друг к другу, оба молчали, да и что можно было сказать? Утром Герберт немного подзадержался в хате, с тоской наблюдая за уходящей Варьей, облегченно вздохнул, увидев, что к ней присоединился тот лудильщик-паяльщик с базара и ещё какие-то две замухрышки-бабенки. Одну он категорически не отпустил бы, но Варья уже с неделю назад сговорилась вот с этими людьми идти вместе.
Как он прожил эти два дня без неё, он наверное и через тридцать лет не смог бы рассказать, какая тоска его сжигала, он не мог спать, осунулся.
И только на третий день, проходя мимо базара, услышал, как стоящие у входа, два древних дедка, громко разговаривая между собой, сокрушались, что ещё так долго будет зима. А тот что подряхлее четко и ясно сказал:
– Ну так это, солнце - на лето, зима - на мороз, испокон так было.
Герби даже запнулся, сначала подумал, что может просто в разговоре деды помянули, такое русс выражение, а дед опять четко сказал:
– Да, точно, солнце - на лето, зима - на мороз, но недолго, у марте ...
Дальше Герби уже не слушал и не слышал, он шел на ватных ногах, едва сохраняя выдержку.
Ввалился в хату и обессиленно плюхнулся на лавку.
– Уфф!
– Что с Вами герр майор?
– выглянула из комнатки фрау Ядзя.
– Гутен абенд, фрау! Рад Вас увидеть!
– Я тоже, герр майор! Так вежливо поговорили немного, Руди выскочил за дровами, а Ядзя сказала:
– Все хорошо, не переживайте. Девочка на месте!
Вернулся Руди. Ядзя, пожелав спокойной ночи, ушла к себе.
На следующий день провожали фон Виллова, желали успешной дороги, продвижения по службе и прочую лабуду. И никто, даже верный Руди, не знал, что в левом кармане кителя у Герби лежит маленький тряпочный ангелочек, Варина любовь, который точно его будет оберегать.
И, в пока ещё далеком сорок четвертом, в октябре, Герби чудом успеет при бомбежке проскочить на машине через перекресток. А через три-четыре минуты там разорвется бомба. Машина от взрывной волны перевернется, в спине Герби будет много осколков стекла, а в госпитале все в один голос скажут, что он родился в рубашке.
Герби только грустно улыбнется, зная, что его просто хранит любовь его такой далекой, ещё пока и не родившейся Варьюши.
В Березовке пропали два полицая - Ярема и Шлепень. Зоммер, брызгая слюной, рвал и метал, грозя жителям всяческими карами. А после обеда по деревне прокатилась весть -
нашли Ярему неподалеку от имения Краузе - валялся заколотый штыком, а в руке, намертво зажатая, виднелась повязка. Когда сумели вытащить, полицаи опознали её - повязка была Шлепеня. Он, в отличие от многих, постоянно её стирал, и Зоммер ставил его всем полицаям в пример аккуратностью. По всему выходило, что свой своего и убил. Деревня вздохнула облегченно, опять пронесло!– Знать, чагось Ярема за Шлепенем зацапил, от ён яго и ушлепал!
– глубокомысленно заявил дед Ефим своей Марье.
– А,одним поганцем меньше будя!
– Хрицы кажуть, искать Шлепеня стануть, до где жа, вон он, лес, ищитя ветра у поле. А Шлепень-то якой молодец, етого гада прикончил, ведь за всеми слядил, усе вынюхивал чаго - ой жеж, какая сволочуга выросла!
Шлепеня искали, но он как в воду канул. И не знал никто, что Шлепень все же исполнил свою задумку паоговорить с Лешим... безрезультатно, правда, но подтолкнул его это разговор на последующие действия. Подкараулил Лешего, когда тот, привычно помолившись в церкви про себя - конечно же за здравие русского народа, за победу!
– вышел и так же привычно направился к Карлу.
– Дед Леш, надо погаворить.
– Чаго тебе?
– неласково ответил Леш.
– От ты бывалый человек, скажи - наши ляса, они докудова тянутся??
– А то ты у школе не проходил? До Украины доходют!
– буркнул Леш.
– А вот ежли б ты, положим, у другую старану собрался, як бы пошел?
– Никуда я не собираюсь, кто в такое время ходит, вон до Раднева и обратно, и то опасно, возьмут и стрельнут хоть немцы, хоть полицаи ваши, мало ли, не понравлюсь кому. Чего хочешь выпытать, шпионом некого объявить?
– Што ты, што ты, я ничаго такого и не думал.
– Все вы не думаете!
– проворчал Леш и пошел дальше.
Шлепень подумал, подумал и пошел до учителки, той не было, только немой Василь читал какую-то книгу, Шлепень взял, посмотрел: "Евгений Онегин". Пушкин.
– А, ну этот поэт хороший, где у учителки карта якая имеется?
Василь помотал головой и написал на клочке:
– Все карты хрицы сразу же спалили.
– Так, - Шлепень повертел книгу и, наугад открыв, увидел: "Москва! Как много в этом звуке для сердца русского слилось, как много в нем отзвалось!
– И дальше: - Нет, не пошла Москва моя к нему с повинной головою...
Резко захлопнул книгу, сунул Василю и вышел...
Не знал Шлепень, что даже ленивый в учебе Гриня четко знал этот стих про Москву.
Так тошно было Шлепеню, он буквально задницей ощущал приближение беды, а тут ещё Ярема стал постоянно таскаться за ним, а в последние дни откровенно следить. Шлепень пошел в имение к Краузе с поручением Еремца и углядел увязавшегося за ним Ярему. Дождался на пустынной в это время дороге, пара тумаков, и тот раскололся - типа подозревають они с Еремцом, что Шлепень не тот, за кого себя выдает, агент какой-то, ну и стали следить за ним. Хотели вот уже у Раднево итить, докладать на него, може хоть у город возьмуть, или мядаль выдадуть. Ну и выдал Шлепень - мядаль, на тот свет. Сумел-таки заскочить по темноте в хату, ухватить давно собранный узел и, как настоящий волк, чутко прислушиваясь и вовремя замирая, сумел выбраться на большак, рванул не в лес, а в сторону Брянска. Попадись партизанам, кто-нибудь да найдется - его опознает. А разговор тогда один - веревку на шею и усё. Чего-чего, а маскироваться он умел, сумел же пол Росссии, а то и больше, под видом старика пройти-проехать, когда сюда рвался, дурень. Вот и брел по дорогам старик, с нечесанными патлами и суковатой палкой, с документами на имя Ивана Семенова, шестидесяти лет от роду, ох как надеялся он затеряться среди бескрайних просторов.
- Telegram
- Viber
- Skype
- ВКонтакте