Сороковые... Роковые

– Добрый день у хату!
– поздоровалась Варя.
– Мальчики, а где вашего деда Григория найти?

Оба с интересом уставились на чудно говорящую тетку, затем старший пацаненок, лет двенадцати - дядя Гриша, второй отцов брат, шмыгнув носом, сказал:

– Так эта, ён у халодной избе. Надоть подождать, ён не любя, як яму мешають.

А второй, худенький, голубоглазый, без двух передних зубов - самый младший из братьев Беликовых, и, впоследствии, самый любимый Варин дядюшка - Иван, с любопытством разглядывал её и застеснялся, когда она ему улыбнулась.

Стукнула дверь, и из хаты вышел её дедуня, Макар Григорьевич, сейчас лет на десять моложе своей унучки.

– Здравствуйте Вам!
– поклонилась ему Варя.

– Здорова, коль ня шутишь, чаго тябе, батька надоть?

– Да, я вот к деду Григорию.

– Ну хади у хату, чаго на улице мерзнуть.

В скудно обставленной хате, возле печки суетилась неродная бабуля Мария. Дедова первая жена, Арина, умерла ещё в тридцатых годах, а эта вторая жинка была родной только последнему, совместному младшенькому, Ванюшке.

– Праходь, садися. Откуль будешь-то?

Дед с любопытством расспрашивал Варю, а та отвечая... ждала своего никогда не виденного дядюшку, переживая, что вдруг не увидит его, мало ли, где он может быть. Деда интересовало все, услышав непривычный для него говор, он спрашивал Варю по типу - "откуда, чаго, зачем?" Варя обстоятельно отвечала. Её слушали уже прибегшие у хату младшенькие, а Никифора все не было.

Наконец, стукнула входная дверь, и в хату вошел сухонький невысокий дедок (Беликовы все ростом не удались, кроме её отца - он как-то выше всех вырос), и с ним вместе пришел такой же невысокий, худенький, светловолосый мальчишечка, вылитый дед Макар.

– "Боже!
– ахнула про себя Варя, - ему же больше тринадцати не дашь, и такой мальчишечка на войну..."

Варя поднялась с лавки, торопливо приветствуя хмурого, неразговорчивого дедуню.

– Я до Вас, Григорий Филиппович, меня прислал Леший, он сказал, Вы должны ему какую-то помощь.

Дед, вернее, прадед, уже не так угрюмо взглянул на неё.

– Пагодь нямного, поедим, тагда гаворить станем. Садися с нами.

– Я тут кой чего для вашей семьи принесла - вот, - Варя протянула прадеду торбочку. Он взял её, посмотрел, развязал узелочки и одобрительно крякнул:

– Ай да Леший. Усё продумал, а як жеж ты через немчуру прошла-то, и ёны не отобрали?

– Да у Лешего в комендатуре крестник, вот и получили разрешение.

– Это якой же такой крестник?

– Краузе, Фридрих.

– Ишь ты, и энтот гаденыш тута появился? А Карлуша где жа?

– Карл Иоганович у себя в имении, у них с Лешим спины и колени прихватило, вот и отправили меня до Вас.

– Марья, возьми продукты, понямногу добавлять, полмесяца продержимся.

Большая семья, сплошь одни мужики, дружно хлебала немудрящее варево, подобревшая враз Мария хотела налить похлебку и Варе, но та попросила только попить, мужики же стучали ложками.

А Варя еле сдерживала слезы, глядя на Никифора.

– Чаго ты женшчина, переживаешь так?

– Да, на ребятишек смотрю, эх, война, сколько горя принесла.

Никифор, сидевший лицом к окну, увидел кого-то, быстро прошедшего во дворе, помрачнел и вышел из-за стола:

– Батьк, я у дворе побуду!

Стукнула дверь, и в хату ввалился... Варин папаня. Всего она ожидала, но вот то, что её будущий отец придет с винтовкой и повязкой полицая....

– Ё...!!!

А папаня, хмуро исподлобья взглянув на неё спросил:

– Кто такая, чаго надоть?

– "Ах ты ж, сученыш!" - Разозлилась про себя Варя:

– А тебя не учили вежливости, я намного старше тебя, не находишь?

– Хведька, чаго орешь, тут тябе не ваша эта полицейская хата, и орать никто не разряшал!
– тут же осадил его дед Гриша.

– Да я это, не специально, так, чаго-то вырвалось, Грищук много гадостей гаворил!
– буркнул Хведя, подсаживаясь к столу.

– Удружил ты мяне бать, усе волками смотрют!
– Зато у Германию не отправили!- ответил дед Макар.
– Усе же знають, што ты ремонтников охраняешь, никуды больше сват родный не пошлеть.

– Как будто легче от этаго!

Варя во все глаза смотрела на своего отца:

– Вот отчего, милок, ты такой противный потом станешь, а мы-то все удивлялись, что дядьки у нас, твои братья, Гриша и Иван - мужики мировые, а ты - идиота кусок.

Варя поднялась и, сказав, что подождет деда Гришу на улице, вышла на двор. Никифор сидел под навесом сарая на узенькой лавочке. Варя подошла к нему, присела рядом и понемногу разговорила мальчика.

Мальчик, как оказалось, никак не мог смириться, что 'Хведька пошел у полицаи'.

– Вот прийдут наши, як у глаза им смотреть?

– Никишенька, но ведь это не ты, а братец твой будет отвечать за свой поступок.

– А я яго братка!
– с горечью воскликнул Никифор.

Варя порывисто обняла своего худенького мальчика:

– Мальчик, мальчик, не переживай так - Федька старше тебя, а на долю каждого из нас в эту жуткую пору выпало очень много испытаний. Твои ещё впереди, не думай про Федьку. Тебе сейчас сколько лет, шестнадцать?

– Ну да!

– Когда придут наши, фрицев надо будет ещё ой как далеко, до Берлина гнать, ещё и ты повоевать успеешь, уж очень далеко фашисты к нам забрались.