Соули. Девушка из грёз

Когда передо мной возник зеленоглазый, я едва не скривилась. Увы, просящий не имеет права на открытое выражение эмоций. Я должна показать уважение…

— Остановите бой. — Сказала и застыла. И кулаки сжала, чтобы не закричать.

Он всё понял, но ответил не сразу. Сперва одарил очень пристальным, невероятно серьёзным взглядом. Я почувствовала себя кобылой на второсортной ярмарке. Хотела даже зубы показать, но…

— Нет, — я тоже читала по губам.

Вдохнула поглубже, крепче сжала кулаки. Почувствовала, как ногти впиваются в кожу, но боль была несравнима с той, которой наполнилась моя душа.

Оборотни не решились напасть на Райлена, когда я была рядом. Боялись навредить… невесте красноглазого Вождя. А сам Вождь? Он же не от большой любви в женихи записался. Он даже не видел меня! Стало быть… та капля оборотнической крови действительно важна. Слишком важна.

— У меня две сестры. — Я подтвердила слова жестом, с затаённой ненавистью пронаблюдала, как приподнимаются брови Вождя. Продолжила: — В них этой крови больше.

Зеленоглазый застыл, вытаращился. На покрытых густой порослью щеках вздулись желваки.

Краем глаза заметила — за нашим разговором следят многие. Причём очень жадно.

— Если мы, — я указала сперва на себя, после ткнула в сторону «арены», — не вернёмся к рассвету, моих сестёр…

А вот то, что девчонкам руки отрежут показала жестами.

Никогда не замечала за собой способностей к пантомиме, но вышло внушающе. Кто-то отшатнулся, кто-то вздрогнул… а вот Вождь побледнел. Едва заметно, но всё-таки.

— Останови бой! — повторила я.

Вождь застыл каменным изваянием. В звёздном свете узоры, покрывавшие его торс, блестели особенно хищно, но я уже не боялась. Я ничего не боялась.

Оборотень прикрыл глаза, демонстративно втянул ноздрями воздух. А потом глянул в упор и сказал:

— Не могу. Это ритуал. Он священен.

Каково это, оказаться на пепелище собственной жизни? Глупый вопрос. Тот кто бывал вряд ли найдёт слова. И вряд ли захочет их произнести, потому что… остальные не поймут. Просто не поймут, и всё.

Но одно сказать можно — это больно. Невероятно больно. И чуточку смешно, потому что в этот миг сам себе таким глупым кажешься… Зачем трепыхался? Зачем боролся столько времени? И ради какой такой цели выжег самого себя?

И хорошо, если за плечами мешок ошибок и гора дурных поступков — есть где искать причины. А если тех ошибок всего ничего? Маленькая ложь да и только?

О, Богиня, неужели я заслужила всё это? Неужели…

Глаза застелили бессильные слёзы, кулаки разжались. Чувство безысходности как бабушкин плед — такое колючее, но такое близкое. И ведь не избавиться, не сбросить… только укутаться, замотаться с головой и умереть.

Да, умереть. Потому что ничего другого не остаётся. Я не смогу простить себе гибель Райлена. Искалеченные жизни сестёр — тоже. Оборотни уверены, что заполучили меня? Что ж… придётся их разочаровать. Я не дамся живой. Ни за что! Никогда! Никому!

Я перевела невидящий взгляд на «арену». Небо уже просветлело, посерело, предвещая скорый рассвет, а поединщики по-прежнему кружились в смертоносном танце. До меня, укрытой защитным куполом, не долетало ни звука — безмолвие придавало бою особый оттенок.

О, Богиня! Ну почему у нашей истории такой грустный, такой несвоевременный финал? Ведь всё должно было закончиться иначе… Как угодно, но только не так.

Слёзы высохли внезапно — сами собой, будто по волшебству. Я подалась вперёд, впилась взглядом, едва не вскрикнула. Райлен ещё держится, но его изрядно шатает. Потный, грязный, с окровавленным плечом… герцог не собирается отступать.

Райлен, остановись! — хотела крикнуть я, но крик застрял в горле. Не могу просить о подобном. Это бесчестие. А для таких как герцог, бесчестие несравнимо страшней самой лютой смерти.

Рывок, удар. Красноглазый промахивается. Райлен уходит — изящно, плавно.

Ещё рывок, новый удар. Но и он не достигает цели.

Стремительный разворот, прыжок. Райлен сшибает Вожака с ног, сам оказывается сверху. Мощный удар в челюсть. Ещё один. Третий. Четвёртый. Если раньше поединок походил на волчий танец, то теперь это мордобой. Банальный, но не менее жуткий.

Оборотень пытается сбросить врага, но не может. Брюнет сейчас хуже самого настырного клеща, только он ещё и бить успевает.

В сердце вспыхивает надежда, из груди рвётся исполненный отчаянья стон — Богиня, помоги!

Красноглазый Вожак отшвыривает Райлена, тяжело поднимается, чтобы тут же припасть к земле. Его ломает. Лицо начинает вытягиваться, спина неестественно выгибается, на обнаженных плечах проступает шерсть.

Я не сразу понимаю, что происходит. Поворачиваюсь, чтобы взглянуть на того, второго, зеленоглазого. Он хмуро вглядывается в происходящее, заметно кривится и переводит взгляд на меня.

— Ритуал? Священный? Честный? — слова выговариваю очень чётко. Чётко и зло!

Молчит. Ну да, возразить нечего.

О, Богиня! Да они не волки — блохастые, трусливые псы!

Визг. Истошный, нечеловеческий, жалкий. Он пробивается сквозь безмолвие магического купола, заставляет обернуться и застыть. Глазам не верю. Нет, невозможно…

Перевоплощённый Вожак бесится, мечется, катается по земле и опять вскакивает, но никак не может скинуть человека. А тот душит, уверенно и хладнокровно. Зрители разом подаются вперёд — они тоже не верят, что это наяву. Красноглазый совершает ещё один кувырок, встаёт на задние лапы, в отчаянной попытке избавиться от душителя. Теряет равновесие, падает, перекатывается… и затихает, когда на плоский звериный лоб опускается кулак взбешенного герцога.

О, Богиня!

Оборотни не поверили. Не поняли. Не осознали.

Даже когда брюнет поднялся и окинул толпу исполненным ненависти взглядом, блохастые остались как были — бездвижные, изумлённые, немые. А я… я больше не могла ждать. Подскочила и вырвала из земли жезл.

После безмолвия магического купола, шелест листвы показался громом. Я вздрогнула и со всех ног помчалась к Райлену.

О, Богиня! Как я могла, как смела усомниться в нём?!

Герцог заметил не сразу — его шатало от усталости, взгляд был затуманен. Но едва увидел, хищный оскал сменился такой тёплой, такой родной улыбкой. Он распахнул объятья, а я… я даже не подозревала, что счастье может быть таким… запредельным!

Прижалась, уткнулась носом в мокрую шею. Всхлипнула, не в силах совладать с эмоциями. Капкан рук захлопнулся, меня стиснули так крепко, что дыхание перехватило.

Живой! Живой!!!

Лёгкое касание губ, шепот:

— Глупенькая, ты же платье испачкаешь…

Платье? Какое платье? Ах…

Я отстранилась, окинула брюнета мутным от слёз взглядом. О, Богиня! Потный, грязный, да ещё в крови… Обвила шею руками, привстала на цыпочки, прижалась губам. Какой бы ни был — не отпущу. Никогда! Ни за что!