Совершенно несекретно

Боже мой, какой наивный глупец я был в то время! Например, о том, что СССР окончательно развалился, я понял далеко не сразу. Ну, был СССР, стало СНГ — пожал плечами я на белорусское «соглашательское» предательство. Тогда мне, как и многим другим, это казалось просто сменой вывески, а не концом целой эпохи. Точно так же я не осознал возможные последствия событий 93-го года. Меня, кстати, звал знакомый приятель митинговать в Москву к Руцкому, но я не поехал — закрывал хвосты в институте. Впрочем, отказ ратифицировать Беловежские соглашения тогда парламенту зачёлся, но это было слабым утешением. Всё уже было решено, всё уже катилось вниз.

— Отлично, Лен! — обрадовался я, довольный её согласием. — Ну что, идём обедать?

— Да, конечно! — ответила Лена, прерывая общение с Валентином и блеснув на прощание ему своей фирменной улыбкой.

— Толя, я с вами. Побеседуем… — попытался упасть нам на хвост Тутаев.

Но на этом он не остановился. Без всяких прелюдий парень повернулся к прокурорше и выдал:

— Лена, а вы замужем? Я лично не женат!

— Илья, обсуди с Валентином будущий состав группы, — сказал я подошедшему другу, кивнув в сторону Тутаева.

Илья, как всегда, действовал уверенно, хоть и явно не понял матримониальных устремлений Валентина. Он «нежно» схватил того за руку, не давая далеко уйти.

Отлично. Теперь никто мне не помешает пообщаться с Леной. А вот ещё и Карамчаков с эскалатора раздевалки к нам идёт…

Банкетный зал оказался высоким — метров семь — и по-настоящему впечатляющим помещением. Располагался он прямо над залом заседаний и легко мог вместить пару тысяч человек! Подвесной потолок в нём поддерживался рядами боковых колонн, облицованных мрамором и чеканным анодированным алюминием. С трёх сторон зал окружала открытая терраса, откуда открывались потрясающие панорамные виды на Кремль и Москву!

Подошедший к нам дежурный метрдотель церемонно указал на место около пальмы, вроде как настоящей!

— Я на минуту, — скромно сказала прокурорша и ушла, очевидно, попудрить носик.

Кладу на стол наши с Леной талоны и сверху добавляю четвертак.

— Цветы есть?

— Ещё столько же — и будет пять роз, — не моргнув глазом, ответил ушлый официант. — Но не советую, с цветами потом будет неудобно девушке в зал возвращаться. На эти деньги могу принести вам особое блюдо от нашего шеф-повара и десерт! Мы его обычно не подаём делегатам…

— Мы депутаты, — поправил я. — Ну, давай так. Удиви — что у вас за особое блюдо? И на чай сразу возьми.

— Там так красиво! И вообще… тут прямо целый город: почта, переговорный пункт, киоски, экскалаторы везде! — возбужденно сообщает мне вернувшаяся за стол Лена.

Блюдо от шеф повара оказалось жульеном в горшочке.

— Что за грибы? — насторожено спросила девушка, пробуя блюдо. — А вкусно!

— Шампиньоны, — равнодушно ответил я.

— Никогда не ела, даже не слышала!

— Слушай, а что там тебе ещё брат рассказывал? Он кто — милиционер? — решил перейти я сразу к интересующему меня вопросу, но меня перебили.

— О! Вот вы где! — к нам подходит Генка Лешнёв.

— Что-то случилось? — насторожился я. Лешнёв и так парень с характером, а тут его явно задели за живое.

— Да поцапался тут с одним грузином! «Отравили, забили детей и женщин лопатками…» Урод! Хотелось врезать! Не, ну ты слышал, что сегодня сказал этот лысый хрен из Латвии?

Генка был возмущён до крайности. Его пудовые кулаки то сжимались, то разжимались, а в глазах читалось явное желание пустить их в ход. Казалось, только подай ему сюда этого грузина или латвийского оратора, и разговор закончится очень быстро… и больно для одной из сторон.

— У Лены вот брат там был. Знакомься, кстати, — прерываю я Генку. — Лена Миндубаева.

— Очень приятно! — улыбнулась девушка. — Да, у меня брат целый месяц там был. А вообще, он учится на третьем курсе ГВШ МВД в Горьком.

— Любопытно, — произнес Лешнёв, сразу успокоившись, и присел, с интересом разглядывая прокуроршу.

Да что она всех мужчин, как магнит, к себе тянет? Симпатичная, конечно, но не более того: ни буферов, ни задницы. Да даже ног из-под строгой форменной юбки и тех не видно… Улыбка? Вот это — да, приятная.

Тут нам принесли обещанный десерт — тортик «птичье молоко». Заодно взяли талончик и у Лешнева — раз уж пришёл, пусть обедает.

Лена, не забывая о тортике, поведала нам не только о том, что в общем-то я и так знал, но и о том, чего не слышал и в будущем. Вот что значит рассказ очевидца! Например, как военных встретили в Тбилиси — с проклятиями и нападениями, пришлось даже уехать за город. И как происходила уборка улиц после разгона митинга — в КАМАЗ фронтальным погрузчиком грузили горы обуви, сумок, плакатов откровенно антисоветской направленности и всего, что осталось от убегающей «оппозиции». И про «мирных» демонстрантов с дубинками, ножами, цепями и прочим. Или как они потом, после разгона митинга, патрулировали город: движение транспорта и передвижение гражданских после 20–00 было запрещено, поэтому солдаты ходили только по центру проезжей части, т. к. с балконов запросто могли «угостить» цветочным горшком или кирпичом. Такие случаи встречались практически ежедневно. В этих ситуациях, по словам Лениного брата, помогала очередь из автомата в воздух — во всем квартале тут же гасли окна и задергивались шторы…

Про то, что во всем обвинят военных, я помнил из будущего. Мол, это они всё самовольно устроили, без согласования. Но как тот же условный министр обороны Язов мог действовать без санкции Горбачёва? Однако лезть в эти дебри разборок я не собирался: и чин мал, и смысла не вижу. Если честно, я даже рад был, что Кавказ потихоньку отваливается. Мы и без них не пропадём!

— Это что получается — им не нравится в СССР? — возмущенно вопрошал Генка, размахивая руками. —

Да был я у них, в Грузии: тепло, море, фрукты — живут лучше, чем мы! Машины у всех!

Он уже пообедал, мы съели свой десерт, и можно было уходить. Встаем из-за стола, направляемся к выходу… И тут в зал заходит Ельцин. Не один в компании двух мужчин, один из которых мне смутно знаком.

— А Штыба знает, где бутерброды с икрой дают! — увидев меня, обрадовался Борис Николаевич.

Ба! Да он, похоже, выпил. Цвет лица, характерный для таких случаев, и лёгкий, но явный запах алкоголя подтверждали мою догадку. Ну что ж, бывает.

Радости от встречи я не разделяю, но приходится здороваться и знакомить своих спутников с лидером зарождающейся оппозиции. Своих же Ельцин не счел нужным представить, но я уже узнал того, смутно знакомого. Казанник, будущий генпрокурор России!

— Принеси нам что-нибудь! Сам знаешь! — Ельцин, ещё не сев за стол, отдал указания официанту и жестом пригласил меня присесть рядом.

Пока я раздумывал — стоит или нет это делать — ведь места за столиком только для четверых. Лене и Генке, что, стоять за спиной? — Борис Николаевич достал из папки отпечатанные на машинке листы и, положив их на стол, предложил мне:

— Глянь.

На бумагах виднелись правки: подчеркивания, выделения, какие-то стрелочки, кружочки и прочие следы вдумчивой и серьезной работы над документом.