Совершенные. Тайны Пантеона

И это так страшно…

Поцелуй оказался лучше, чем я могла себе представить.

Он мог бы продолжаться вечно.

Но рядом завыл волк.

Я вздрогнула, отстранилась и увидела темный взгляд Августа.

– Не бойся, это Хантер.

– Почему эта зверюга не осталась в лесу?

– Хантер считает, что за мной надо приглядывать.

Я хмыкнула, скрывая смущение и… удовольствие. Хотя вряд ли у меня получилось. На то, чтобы скрыть распухшие губы, шальной блеск глаз и румянец, понадобилась бы маска из железа.

И кстати, ладони Августа все еще лежали на моей спине. Словно он не собирался их оттуда убирать. Не в этой жизни.

– Кажется… мы слегка увлеклись, – пробормотала я.

– Да, – отозвался он.

Волк снова завыл, и мы отпрыгнули друг от друга. И рассмеялись.

– Ладно, не буду спрашивать, почему дикий зверь счел своим долгом опекать тебя.

Или почему в лесу тебя облепили змеи, а сегодня в твоих руках ожила летучая мышь.

– Если спросишь, вряд ли я сумею ответить.

Я кивнула и поправила съехавшую с плеча ткань, увидела, как Август проследил это движение. Чувство мне понравилось. Мужское внимание и раньше льстило моему самолюбию, но сейчас я ощущала нечто иное. Интерес Августа, его смущение и желание, которое он не мог скрыть, пробуждали внутри новую Кассандру. И она была лучше той, что осталась в Старограде. Под взглядом Августа мне хотелось танцевать. Хотелось кружиться, позволяя ветру приподнимать подол юбки. Хотелось ловить его взгляды, как этих желтых бабочек – бережно и трепетно, словно каждая из них настоящее чудо. То самое, которое нельзя подстроить или купить, которое можно получить только даром.

На дорожке, ведущей к реке, появились рыбаки, тянущие снасти. Мужики громко обсуждали улов, пыхтя дешевыми сигаретами, размахивая руками и разрушая хрупкий момент нашего с Августом единения.

– Куда теперь? – Я попыталась сделать вид, что не расстроилась.

– Куда угодно, – с улыбкой он взял мою руку, и горечь исчезла. – Это ведь неважно.

– Да. Совершенно неважно, – подтвердила я.

Я шла, улыбалась и с каким-то новым осознанием думала, что вот так это и происходит.

Ты встречаешь разных мужчин, примеряешь их как одежду, оцениваешь за и против. Ищешь причины и доводы. А потом приходит тот самый. Берет тебя за руку, говорит: идем. И больше нет никаких причин и доводов. Нет никаких за и против. Ты берешь его руку и идешь, не спрашивая куда.

Глава 19. Ложные истины

Целый день мы бродили по Шанси. Ели лепешки с сыром, запивая мятным лимонадом, смотрели на стрекоз и рыбаков в лодках, сидели у реки, бросая камушки. Камни Августа тонули, мои бодро скакали по глади. Меня это веселило, пока я не заподозрила, что мой святоша муж безбожно врет и притворяется, что не умеет кидать гальку.

Еще мы говорили. Удивительно, но я рассказывала Августу о детстве в Нью-Касле, об отце и седых вояках. Об их историях сражений и битв, которые я слушала вместо сказок сбежавших нянюшек. Я рассказала даже о Крапиве и Снежинке и секретах, которые собирала в Аннонквирхе. А в ответ слушала Августа. О его друзьях из Семинарии Духа и мальчишках, которых он назвал братьями, о детстве в горном городке и наставнике, ставшем вторым отцом.

Мы не говорили о «Клевере и розе», Песках и инквизиторах, словно этим словам не было места на желтом берегу реки Мун. Под вечер, уставшие, но жутко довольные этим днем и друг другом, объевшиеся сладкими рисовыми пирожными и покрытые пылью Шанси, мы забрались в лодку и Август завел мотор. Гостеприимный городок с загнутыми крышами скрылся за деревьями – уже темно-синими в подступающих сумерках. Солнце покачалось на вершине холмов, а потом, не удержавшись, скатилось вниз. Зато звезды загорелись ярче, словно только и ждали своего выхода на небесную сцену. Бархатный небосвод переливался и мигал, а река вторила, отражая звездное сияние. Желая продлить этот день – слишком хороший для нас обоих, – мы заглушили мотор, постелили на дно лодки одеяло и вытянулись на нем. Нашу деревянную посудину качало на воде, словно колыбель. Я лежала, слушая, как стучит сердце Августа, и думала о звездах. Тех, что в небе, тех, что в реке. И тех, что я видела однажды, заглянув в душу главаря деструктов. Мне хотелось продлить этот миг и молча смотреть, как небесные светила катятся в вечность, не замечая двух человек, лежащих бок о бок в утлом суденышке. Хотелось ощущать тепло мужского тела и наши сплетающиеся пальцы. Хотелось предвкушать новый поцелуй. Хотелось верить, что у него будет продолжение. Тьма срывает устои и одежды, заменяет смущение смелостью… Тьма подчиняет желаниям и заставляет верить ей, что желания – единственное, что имеет значение.

И мне хотелось в это верить. В то, что утром отражённые звезды не исчезнут, а по-прежнему будут качать нашу лодку. Что подчинившись желаниям, мы не пожалеем. И что этот день станет началом нашей новой жизни.

В которой не будет инквизиторов, опасности и скверны, поселившейся среди звезд.

– Хороший день, – словно вторя моим мыслям, сказал Август. – Пожалуй… Пожалуй, лучший в моей жизни.

Он повернулся на бок, с улыбкой рассматривая меня.

– Я счастлив, что встретил тебя, Кассандра. – Август осторожно убрал с моей щеки прядь волос. Теплые пальцы задержались чуть дольше, чем нужно. Я замерла, изо всех сил желая продлить мгновение. – Ты молчишь слишком долго. О чем думаешь?

Я со вздохом отвела его руку, в ожидании замершую на моей щеке.

– О том, что мы могли бы остаться здесь навсегда. Я чинила бы сломанные механизмы, ты добывал рыбу и готовил обеды. Потому что я точно не приспособлена для готовки. Иногда мы бы ездили в Шанси, а порой даже дальше, за следующий холм… У нас могло бы получиться, правда?

– Не думаю.

– Мог бы и соврать, – вздохнула я. – Ладно. Я думала о том, что ты отлично смотришься на этом одеяле. – Маски больше не скрывали наши истинные лица. – О том, что я не хочу возвращаться в реальность. И о том, как вредно общаться со святошами.

Его темные брови взлетели.

– Вредно?

– Хуже не придумаешь, – пожаловалась я. – Раньше я без зазрения совести делала то, что хочу. Вот сейчас я хочу, чтобы ты снова поцеловал меня. И раньше лишь мои желания имели значение. А теперь…

– Теперь? – в его глазах звезды не отражались.

– Теперь… – Я посмотрела на небо. Все-таки быть эгоисткой гораздо удобнее. – Я должна кое-что тебе рассказать. Разговор архиепископа с одним инквизитором. Я подслушала их, случайно. Но они говорили о тебе.

Август тоже сел. В его глазах было сожаление. Он тоже понимал, что этот день слишком хорош, чтобы продолжаться долго. Все сказки однажды заканчиваются. А звезды – гаснут.

– И о чем же они говорили?

Я быстро рассказала все, что услышала, опустив, кем именно мне приходится архиепископ.

– Тебе нельзя приближаться к ямам скверны, это повлияет на антиматерию внутри тебя и может привести к новому выбросу. Нельзя испытывать темные эмоции. Гнев, злость, боль, обида – все это тоже ведет к усилению низких частот. И еще… – Я все-таки отвела взгляд. – Девственная чистота тела определенным образом тоже защищает твой Дух. Тебе нельзя…

– Я понял.

– …иметь отношения. Нельзя заниматься сексом. Никакого секса, – упрямо договорила я.

– Я понял с первого раза.

Так может, я повторяю это для самой себя!

– Похоже, ты не удивлен.

– Я это подозревал. Обет безбрачия принимают еще и для того, чтобы погасить низкие вибрации, связанные с… этой стороной жизни. Мой наставник часто повторял, что мое тело и мой Дух – для служения и отречения. Для Истинодуха. Не для земной… любви. В семинарии были и другие ученики, но лишь для меня он настаивал на подобном обете. Раньше я об этом не задумывался и принимал как данность. Но в последнее время я многое пересмотрел… И понял. Думаю, после моего воскрешения под завалом наставник подозревал, что со мной не все в порядке. Понимал, что я отличаюсь от других послушников и могу стать опасным. Поэтому и хотел меня уберечь. Он говорил, что Истинодух спас меня и я обязан отдать этот долг безупречным служением. Долгие годы я в это верил. И этот путь казался лучшим из возможных. Чем-то… настоящим.