Совьетика

ночь. С 6:30 вечера до часу ночи.

Мое внимание привлекают огромные щиты с нарисованными на них веселыми

подсолнухами, стоящие практически около каждого дома. Шинид поясняет, взяв

на руки своего новорожденного внука:

– Это для того, чтобы не было так мрачно. Надо же как-то скрасить эту угрюмую картину! Этими щитами мы закрываем окна и переднюю дверь, когда начинаются атаки (в типичном ирландском доме всегда есть еще и задний ход.)

Я замечаю, что на них на всех нарисованы нейтральные подсолнухи, а не какие-нибудь чисто республиканские или католические символы.

– Ведь наша община – смешанная; среди нас есть и протестанты- те, кто состоят в «смешанных браках," – говорит Шинид.
– И потом, разве это не показатель того, что мы- не сектанты, замкнувшиеся в своей культуре и слепые ко всем другим?

А её маленький внук покряхтывает и наивно таращит свои голубые ирландские глазки в небо, даже не подозревая, какая драма разыгрывается вокруг него.

Если на Кландебой Драйв в некоторых домах ещё остались целые стекла, то на

той стороне квартала, которая выходит окнами на лоялистский Клуан Плейс,

несмотря на все сетки и заграждения , не осталось ни одного не забитого

наглухо окна. Во многих домах прожженые разбомбленые крыши. Каждый раз,

когда сюда посылают рабочих для ремонта, лоялисты их тоже забрасывают

ракетами и вынуждают их уйти.

Я захожу в один из наиболее пострадавших от лоялистских атак домов. В

отличие от других, он немножко пониже, и из-за этого именно он стал одной из

главных целей лоялистов: через его низкую крышу можно перебросить ракеты и

бомбы на внутренний дворик, к другим домам. А его жильцам – семье Денизы -

из-за этого пришлось хуже, чем. многим: в её доме небезопасно выходить на

улицу с обеих сторон, как с парадного, так и с черного ходов. На прошлой

неделе, когда Дебби смогла, наконец, привести в район психологов, Дениза

расплакалась, вспоминая все, что пришлось пережить за это лето. Но сегодня она

держится молодцом, только нервно посмеивается. В самом маленьком окошке

сзади, щит с которого снят по поводу моего визита, мелькают черные тени

британских солдат. Они практически суют свои носы в её двор.

– Скоро, возможно, будет можно все-таки восстановить наши окна, – вздыхает

она. – Мы договорились, что установим во всех домах пуленепробиваемые

стекла. Конечно, это будет во много раз дороже, но что делать?. Если бы они

только хотя мы не мешали рабочим проводить ремонт! Вы можете себе

представить, что такое для детей просидеть все лето в темноте?

– Последняя по времени бомба упала прямо в наш сад. Мы сразу позвонили в

полицию. Звонить пришлось три или четыре раза. Они прибыли на место только

через 40 минут. И только после этого послали за саперами, причем оставили её

неохраняемой, так что люди продолжали ходить мимо нашего палисадника, пока я

сама не вышла на улицу и не стала предупреждать людей об этом. Это просто

чудо, что за все это лето никто у нас не погиб! Видно, все-таки бережет нас

Господь.

Она вспоминает о Поде Девенни, так избитом полицейскими, что ему

понадобилась помощь нейрохирурга.О том, как по католикам армия стреляла

гигантскими пластиковыми пулями в темноте, не глядя, были ли там женщины или

дети. 17 из 21 пули попали в цель.

Дебора отводит меня в тот дом, где я должна буду ночевать- дом Пата и

Патриции, на одной из самых горячих точек Шорт Странда. Его наглухо же забитые

окна выходят прямо на тот "обезьянник", по которому карабкались всего парой

часов раньше лоялистские молодчики. Внутри уютно и тепло. Первое, что мне

приходит в голову, – это то, что если бы их дом посетил какой-нибудь мой

коллега из России, он бы написал, что это все выдумки- про католические

гетто, и что у этих людей очень красивые дома, с весьма изысканной

обстановкой. Подобно тому, как многие россияне искренне "возмущаются" тем,

что "у всяких там цветных" в Амстердаме или Париже – "шикарные машины", и

считают, что раз у них есть такие машины, значит, все их проблемы решены, и

никакого расизма в этих странах не существует.

А почему, собственно говоря, эти люди должны жить хуже других? Времена уже

не те. И в то же время как по-иному, кроме как жизнью в гетто, можно назвать существование этих людей в таких бесчеловечных условиях? Согласился бы кто-нибудь из нас занять их место? Не думаю.

Я сижу на большом диване, спиной к разбитому окну (изнутри-то хорошо видны

остатки стекла!), и, честно говоря, поёживаюсь. Кто там знает, что у меня за

спиной?.

– Вот как раз через это окно к нам в дом влетел горящий фейерверк, -

рассказывает Патриция – нервно-курящая худая блондинка, многодетная мать.

И показывает мне прожженный в нескольких местах детский спортивный

костюмчик:

– Моя девочка как раз играла на ковре.Хорошо, что рядом был огнетушитель.

Огнетушитель вообще – предмет первой необходимости в каждом доме здесь.

– Хуже всего, когда погода хорошая. Нам повезло, что в этом году было плохое

лето. Дождь держит их по домам по ночам.

– Что делает человек, когда его дом бомбят? Выбегает на улицу – Вам,

наверно, об этом уже говорили. Через черный ход. Если "огонь "может достать

и до него, то детей приводится выводить под зонтиками или в велошлемах. Что

неизменно вызывает приступ веселья у лоялистов.

Честно говоря, во время своего визита я видела предостаточно для того, чтобы

прийти к окончательному для себя выводу: лоялисты не способны вызвать у

психически нормального человека ничего, кроме омерзения. Это чувство сравнимо

только с тем, что ощущаешь, когда проваливаешься случайно в туалет типа

сортир!

Пат, муж Патриции, и его брат Джо, зашедший к ним в гости, внешне больше