Советские художественные фильмы. Аннотированный каталог. Том 1. Немые фильмы (1918-1935)

Счастье ему представлялось более вещественным, более сытым, что ли. А тут — надо же! — море и больше ничего, а ощущение такое, что ты все имеешь, все твое, и ничего не нужно, всего, кажется, достиг.

— Эй, парень! — услышал он оклик. — Что потерял?

Он вздрогнул, настолько ушел в свои необычные ощущения, не заметил, как подошла к нему невысокого роста, смуглая девушка. Рукава ее длинного платья были закатаны, как для работы. Он сразу заметил, что руки у нее хоть и маленькие, но сильные.

Девушка засмеялась.

— Что потерял, спрашиваю?

Он был не из робких, но тут не смог произнести что-либо внятное, и неожиданно рассердился:

— Ничего не потерял!

— Тогда чего высматриваешь?

Промолчал. Что ей ответить? Что счастлив ощущением близости моря? Не поймет.

— Хочешь на лодке в море? — предложила вдруг девушка.

Хочет ли он? В этом надо разобраться. Ведь никогда не был в море, плавать не умеет. Девушка, видимо, предложит ему грести, а он и весел в руках никогда не держал.

А девушка уже шла к лодке. Острым носом лодка вонзалась в прибрежный песок. Море накатывалось на песчаный берег, с тихим шелестом разбивалось о лодку, покачивало ее корму.

Аман медленно двинулся вслед за девушкой, уверенный, что он идет за нею. Видно, так и должны поступать настоящие мужчины: позвала женщина — иди! Он шел и думал: за сколько часов море вымоет из-под носа лодки песок и унесет лодку в море. Вот так день за днем, час за часом уходит жизнь от человека, и наступает старость, а потом и…

Так ушел его дед, которого он очень любил. Дед в его представлении был настоящим героем — воевал с басмачами! "Это не то, что мы, нынешнее поколение, — думал Аман. — Где басмачи, где белогвардейцы, как показать свое геройство, свою смелость?"

— Опять о чем-то мечтаешь! — прервала его мысли девушка. — Так мы с тобой далеко не уплывем.

— А я не умею плавать, — неожиданно для себя признался Аман. — Ни плавать, ни лодкой управлять.

Девушка так удивилась, что даже не стала над ним смеяться. Для нее плавать — все равно что дышать. Она родилась здесь, у моря, и всю жизнь здесь прожила. И любит море, каким бы оно ни было. И в шторм, когда ревет, как разъяренный зверь, и в тихую ясную погоду, когда ласковое, как котенок.

— Тогда вот что; надо тебе срочно научиться плавать. Хочешь?

Еще бы не хотеть! Да он просто мечтал об этом всю жизнь!

— Вот и хорошо! Тогда сразу же и начнем. Ну, пошли в море!

— Как, прямо сейчас?

— А ты не боишься ли, случаем, воды? — спросила девушка, уловив заминку в голосе Амана.

— Имеешь в виду это? — Он покрутил пальцем у виска.

— Нет, — засмеялась девушка. — Все-таки никогда моря не видел, может, боязно.

— Я слова такого не знаю! — с вызовом заявил Аман.

Уж не думает ли она, что он трус!

— Сейчас так сейчас, — решительно взялся он за ремень брюк.

— Передумала, — соригинальничала девушка, отвернувшись от него, — приходи сюда вечером. Или лучше — после вашего отбоя.

— А ты знаешь, кто я?

— Конечно. Иначе не стала бы разговаривать. Ты из пионерского лагеря, что приехал к нам из Ашхабада. А зовут тебя Аман.

— Ты смотри, все знаешь! Так значит — после отбоя?

— Да.

…Так начались их долгие счастливые вечера. Сульгун — так звали девушку — много и вдохновенно рассказывала о море. И никогда не называла его коварным. Море для нее было — нежным, бархатным, ребячливым, иногда ворчливым, нетерпеливым, щедрым, добрым.

Теперь он ощущал море не как-то отстраненно, а более конкретно, каким оно было и для Сульгун.

4

Сульгун жила с матерью. Две ее старшие сестры уже были замужем и жили далеко, одна в Мары, вторая в селе под Ашхабадом. Отца она не помнит, его убили байские наемники, Он был первый председатель рыболовецкой артели, открыто голосовал за Советы и ему не могли этого простить. Тело его нашли в лодке, которую прибило к берегу. Был он уже мертв, но в селе и так знали, чьих рук это дело. Однако не пойман — не вор. И убийцы остались безнаказанными.

Девочка росла смелой. "Вся в отца!" — шипели неодобри-тели. Но время наступило уже другое, люди стали смелее, пообрезали крылышки баям и их приспешникам. Те затаились.

Сульгун, боясь оставить мать одну, в Красноводск не стремилась. Закончив в соседнем селе четырехлетку, на том и остановилась, стала работать в рыболовецкой артели. Мать, провожая ее в плаванье, каждый раз молила аллаха сохранить дочку.

Дочку берег не столько аллах, сколько соседний сын Рахим, работавший с нею в одной бригаде. Как только Сульгун оформилась в девушку, он тут же приметил ее среди других односельчанок и назначил: быть ей его женой. Сульгун не подозревала об этом, хотя если откровенно, Рахим ей нравился. Он не был насмешником, как другие парни, разговаривал всегда спокойно, доброжелательно, а глаза излучали нежность и преданность. Есть ли что-нибудь удивительное в том, что Сульгун полюбила его? Но тут девушка узнала от матери, что Рахим интересовался, сколько баранов в их отаре, не оставил ли отец им золота: все-таки старику приходилось сталкиваться с басмачами, а у тех, как известно, золото водилось — грабили всех, кто под руку попадался. Этот беззастенчивый интерес Рахима к благополучию их семьи насторожил девушку. "Что ему до нашего золота?" — думала она. Конечно, золотые вещи в их доме были, они переходили от матери к дочери. Недавно мать доставала из сундука и показывала ей браслеты, кольца и всякие другие украшения, что достались ей по наследству. "Скоро это будет твое, доченька! — ласково проговорила она. — Вот, даст бог, накопит наш сосед денег, заплатит нам калым, и выдадим тебя замуж за Рахима".

Сульгун тогда вспыхнула, чуть не наговорила грубостей матери. Та удивилась. А что такого? О том, что Рахим решил просватать Сульгун, знает все село. Поэтому никто из парней к ней и не подходит, все считают ее нареченной Рахима. А калым… что ж, калым все потихоньку платят.

Девушку покоробило такое корыстное отношение к самому главному, что должно случиться в ее жизни. В ее жизни! А с ее желанием никто считаться не хочет. Рахим захотел — так и будет! Нет, не будет так!

И с того дня все попытки Рахима пошутить с нею, поговорить пресекала. Парень не мог понять, что случилось, и в свою очередь показал характер — перестал вообще замечать Сульгун. Мало того, стал оказывать знаки внимания хохотушке Аксолтан. Как только где раздастся звонкий смех Аксолтан, знай, там находится Рахим.

В отместку Сульгун решила подружиться с приезжим парнем из Ашхабада. Но тихие вечера у моря изменили ее намерения. Парень оказался настолько интересным собеседником, настолько покладистым по характеру, что о Рахиме Сульгун и думать забыла. При воспоминании о нем ее даже коробило. Как могла она раньше восхищаться его остроумием, смеяться над его плоскими шуточками? Вот Аман — это да! Начнет что-нибудь рассказывать о дальних и неведомых странах — заслушаешься. А сколько книг он прочел! И как-то само собой получилось, что разговор коснулся дальнейшей учебы Сульгун.

— Приезжай в Ашхабад, там есть интернат. Правда, по возрасту ты не совсем подходишь… Но я могу поговорить.

Нет, она не хотела никакой помощи с его стороны. Она хотела все сделать сама. Только сама!

После долгих уговоров мать отпустила Сульгун в Ашхабад с обязательным условием, чтобы та жила в семье своей сестры. Поначалу так и было. Сульгун поселилась в доме сестры в Безмеине. Но расстояние между городом и поселком немалое и, спустя несколько месяцев, устроившись работать на шелкомотальную фабрику, она поселилась в фабричном общежитии. Тут она узнала, что многие девушки учатся в школе рабочей молодежи. Стала ходить в эту школу. И сразу же поняла, как она мало знает. Все, что объяснял учитель, было для нее тайной за семью печатями, она ничего не понимала. Объяснения подружек по общежитию мало помогали — подружки сами плохо разбирались в материале.