Совок 13

— Чего молчишь, я тебя спрашиваю?! — ослабив захват, подмигнул мне старый хулиган-затейник, — Куда пропал, небось, по девкам всё свободное от службы время скачешь? Нет, Сергей, всё же заберу я тебя с собой в Москву! Под присмотром у меня будешь!

Оказавшись на свободе, я с беспокойством окинул взглядом своё обмундирование и не заметив урона, огляделся вокруг. И сразу же наткнулся на умильную улыбку обкомовского замзава. Товарищ Завьялов со всем своим душевным усердием сопереживал эмоциям своего старшего коллеги из ЦК. Он единственный, кто сориентировался первым и теперь не только успевал сочувственно подмигивать мне, но и понимающе кивал генерал-полковнику. Показывая тому, как хорошо он его понимает и в чем-то даже сочувствует.

— Дырку для ордена просверлил? — взяв за плечи, дед отстранил меня от себя и окинул критическим взглядом мою грудь, — Ты чего, Сергей?! Как я тебе его вешать буду? Снимай! — скомандовал он, дёрнув меня за рукав кителя.

— Я бы и сам потом повесил… — вполголоса проворчал я, но ослушаться не посмел, и начал расстёгивать пуговицы.

Вспоминая, что прежде никогда и никто мне железо на грудь не цеплял. Особливо прилюдно и в торжественной обстановке. Каждый раз совали в руку коробочку с висюлькой и удостоверением на награду. И просто жали руку.

— Сам! Потом! — передразнил меня дед… — Эх, молодёжь! Так и живёте… Всё у вас через жопу!

Забрав у меня китель, он, не оборачиваясь, протянул его себе за спину, — Сделай, как надо! — непонятно к кому обратился он.

Отреагировав, к нему двинулись сразу двое. Но порученец Трофимыча оказался проворнее начальника УВД. А начПО и товарищ Завьялов даже не шевельнулись. Видимо не решившись на своё участие в столь интимном действе.

Порученец Севостьянова еще не закрыл за собой дверь выходя в приёмную, а из селектора снова раздался голос майора. На этот раз он доложил о прибытии в здание УВД Первого секретаря областного комитета партии и его свиты. На этот раз Завьялов начал перебирать ногами, будто ему срочно и сильно захотелось по-маленькому.

Я чувствовал себя не совсем уютно. Вроде бы и в форме, но поскольку на рубашке отсутствовали погоны, то данная несуразность душевного равновесия мне не добавляла. Особенно в присутствии двух генералов и полковника. А сейчас еще сюда Первый секретарь обкома заявится… Н-да…

От несмываемого позора меня уберёг вернувшийся дедовский ангел-хранитель. Китель я успел не только надеть, но и застегнуть на все четыре пуговицы. И только потом в кабинет Данкова начали заходить, одетые в хорошие импортные костюмы, важные мужики.

Сначала все они, уступив первенство лобастому пузану, подобострастно выказали уважение представителю ЦК, а потом походя и, как бы между делом, пожали руку начальнику областной милиции.

Затем уже меня, словно малолетнего п#здюка на новогоднем утреннике, пришедшие принялись рассматривать и расспрашивать. Только что, не заставили залезть на стул и рассказать стишок. Пришлось терпеть и отвечать на все заданные ими вопросы.

Но то, что было начертано на кольце Соломона, сбылось и сегодня. Из приёмной в кабинет заглянул порученец Данкова и объявил, что народ для празднества собрался. И, что нам тоже пора переместиться в актовый зал.

От деда Григория меня деликатно оттеснили и дальше, вплоть до главного знаменательного момента мною руководил подполковник из Политотдела УВД. Тот, который встретил меня в приёмной и наделил шпаргалкой в красном переплёте. Он и в зале сел рядом со мной. И когда меня вызвали к трибуне, тактично, но вполне ощутимо толкнул локтем в бок. Что ж, зато теперь и я понял, в чем заключается руководящая, и направляющая роль КПСС в работе органов внутренних дел… Кстати, актовый зал областного УВД был забит под завязку. Хорошо одетыми мужчинами и женщинами разных возрастов, но с одинаковым выражением на лицах.

Дальше всё было, как обычно бывает в таких случаях. За исключением некоторых несущественных отклонений от хорошо знакомой мне стандартной процедуры.

Отклонений было немного, всего два. Сначала полномочный представитель ЦК КПСС товарищ Севостьянов Г. Т., вместо того, чтобы просто сунуть мне в руку бордовую коробочку с орденом, самолично и терпеливо закрутил с изнанки моего мундира латунную закрутку. Потом, сопровождая свои действия множеством витиеватых слов, вручал мне пару новых погон с тремя мелкими звёздочками на каждом.

Не ошибусь, если скажу, что почтенная публика, сидящая в зале, происходящему радовалась гораздо больше меня. Я специально пригляделся, но какой-либо фальши или неискренней наигранности не заметил. Нет, Северо-Корейского неистовства не было, однако, хлопали лучшие люди области дружно и ровно тогда, когда следовало это делать.

И всё это было еще вполне терпимо и чего-то странного не предвещало.

Но после того, как мной в ответ было сказано всё, что в таких случаях говорится принимающей стороной, дед Григорий начал мочить корки. Такие, которые на мой неискушенный взгляд, совсем неуместны для циничного гэбиста, дослужившегося до генерал-полковника и дожившего до лет преклонных.

Он не ограничился обычным в таких случаях рукопожатием и опять-таки облапил мою, уже помятую, но теперь орденоносную фигуру, своими стальными ручищами. Потом подумав, что, наверное, этого будет недостаточно, дед и вовсе пошел вразнос. Решившись на кощунственную и полную цинизма пародию, этот беспредельный старик, подобно нашему дорогому и любимому Леониду Ильичу, трижды меня расцеловал. Но, слава богу, не в губы, как это практиковал Генеральный секретарь. Расстроившись, я уже подумал, что Григорий Трофимович пойдёт до конца и прямо на сцене прослезится перед областным партактивом. Но всё обошлось и этого, к счастью, не случилось. Видимо, какие-то ходы дед приберёг и оставил на будущее. Значит, этот орден у меня не крайний, успел я подумать, когда меня под локоток подхватил политотдельский подпол и деликатно начал подталкивать в сторону выхода.

— Дальше я сам! — попытался я освободить руку и пользуясь торжественной неразберихой, сквозануть на выход, — Провожать не нужно! — чувствуя, что подполковник меня не отпускает, снова попытался я вырваться.

— Сергей Егорович, мероприятие еще не закончилось! — огорошил меня старший инструктор Политотдела, — Вам необходимо задержаться на фуршет!

Я вспомнил о цыганах, о запланированных на сегодня следственных действиях и о том, что сегодня пятница. И мне захотелось выразиться непечатным словом. Но оглядевшись вокруг, я был вынужден смирить свою антицыганскую гордыню. Перестав вырываться из загребущих лап, я смиренно пошел за старшим инструктором.

Далее опять всё происходило по давно знакомому и стандартному сценарию. В соседнем зале, куда были допущены только избранные, народу было в пять раз меньше, чем на торжественной части. Немногим более ста человек.

Как таковых традиционно накрытых столов не было. Были отдельные высокие столики без стульев. С накрахмаленными скатертями и уже уставленные деликатесами. И провиант был самый разнообразный и изысканный.

Подполковник меня подвёл к единственному длинному столу, за которым неспешно выпивали и закусывали товарищи из президиума. Этих, которые равнее среди прочих равных, обслуживали сразу несколько официантов. Севостьянов, Данков и Первый секретарь обкома стояли вместе и о чем-то тихо переговаривались.