Совок 14
Шрифт:
— Но только учти, душа моя, домой ты уже с точно таким же лицом вернёшься! Наверное… Хотя, может, тебе и повезёт… Как думаешь, Стас, на неё цыганское проклятие сработает?
При моих последних словах Зуева резко остановилась и так же резво подалась назад. По ходу, как асфальтным катком, сметя меня своей роскошной кормой в сторону. И вдобавок еще больно наступив своим острым каблуком на ногу.
Широколицый домохозяин Гриненко в мой монолог благоразумно не вступал, но на хаотичные манёвры внезапно запаниковавшей Зуевой смотрел с интересом. Я на всякий случай еще раз подмигнул другу, давая тем самым понять, что ситуация непростая и, что от него требуется чуток изощрённой
Стас понял всё правильно. Меня он не подвёл и импровизацию мою не испортил. Опер, он и в черножопой Африке завсегда останется опером!
Тяжело вздохнув, старший лейтенант Гриненко горестно покачал головой и попытался изобразить на том, что еще недавно было его лицом, непереносимое душевное страдание. И глубочайшее сожаление о случившейся с ним беде.
Меня его мимика не тронула, а вот капитану Зуевой безобидной гримасы его нечеловеческого лица хватило с избытком. Наверное, потому, что оно сейчас больше походило не на лицо советского милиционера и даже просто человека. Оно походило на голую и необъятную жопу старшего следователя Риммы Моисеевны Шишко. Рыхлую и бесформенную. Которую, к своему счастью, я до сей минуты еще никогда не видел, и даст бог, никогда не увижу.
— Ты куда, любимая?! — только и успел я крикнуть вслед метнувшейся в подъезд Лидии Андреевне, — Подожди! А как же чай? А наша любовь?!!
Ответом мне было безмолвие испуганной женщины и стремительно удаляющийся цокот её каблучков. Потом хлопнула подъездная дверь и всё окончательно затихло.
— Не понял! Это что такое было? — удивлённо и даже обиженно поинтересовался Гриненко, подвинув ногой ко мне по роскошному паркету пару новых тапок, — За десять лет службы в следствии Лидка и не такое видела! — озабоченно придвинул он своё обличье к висящему на стене зеркалу.
Пришлось рассказать другу о посягательствах непосредственной начальницы на мою мущинскую свободу и холостяцкую независимость. И о спонтанно придуманной комбинации, которую я реализовал, используя временный недуг соратника.
— Но она же всё равно узнает! — скривился Стас, пытаясь изобразить неодобрение моей сомнительной инициативы, — Кировские на неделе Данилину сольют про наши подвиги в Зубчаниновке, а уж тот, будь уверен, на оперативке обязательно над тобой поглумится! Ты же сам знаешь, что за ним это не заржавеет!
— Знаю! — вынужден был я согласиться, — Но это будет не сегодня и не завтра! На, держи! — я протянул ему ключи от машины и серо-зелёную книжечку техпаспорта. — Не хочу, чтобы советские граждане завидовали твоей мужской привлекательности! Завтра заезжай за мной в восемь, на «шоколадку» поедем баб опрашивать.
— Думаешь, найдутся еще терпилы? — скептически усомнился Гриненко.
— Думаю! — подтвердил я, — Во всяком случае, очень на это надеюсь! Ладно, будь здоров, а я пойду, пока твоя благоверная не вернулась! — протянул я другу руку.
Дружеского рукопожатия Стас не пожалел, но всё-таки попытался меня задержать. Ему очень хотелось похвастаться новой мебелью в новой квартире. Однако проходить в его шикарные апартаменты я отказался, хоть мне и было позволено не разуваться.
— Извини, друг, но я домой хочу! — не стал я лукавить, поясняя свою несговорчивость, — Не выспался я сегодня! Вчера, после того, как всех вас развёз, я в райотдел сдуру попёрся, а там меня Лида безжалостно захомутала. Короче, домой я вчера так и не попал!
Сочувствие, выраженное другом на его новом лице, от иных, ранее проявленных им эмоций, ничем не отличалось. Всё то же самое колебание холодца. Еще раз обменявшись рукопожатием, мы всё же
расстались.Выйдя из подъезда, я неторопливо огляделся, внимательно изучив всё окружающее пространство. Зуевой, насколько хватало остроты моего зрения, нигде не было. Не удержавшись от тяжкого вздоха по поводу женского непостоянства, я зашагал в сторону арки.
Простояв на Садовой и убив почти двадцать минут на безрезультатные попытки поймать такси, я прагматично решил, что надо довольствоваться малым и поплёлся в сторону трамвайной остановки. Молодость, оно, конечно, хорошо, но вчера у меня был не самый лёгкий день. А потом еще и ночь оказалась стахановской. И теперь мне хотелось побыстрее вытянуть ноги на своём диване и безмятежно подремать. Этак минут триста…
Меня окликнули, когда я уже сворачивал с проспекта в свой двор.
— Корнеев? — через открытую заднюю дверь серого четыреста седьмого «Москвича» спросил меня незнакомый мужик, — Сергей Егорович?
Будь я посвежее и не таким задроченным, тогда, быть может, я и сумел бы среагировать так, как следовало. Но этого не случилось и в поясницу мне сзади что-то упёрлось. Что-то очень твёрдое и, скорее всего, металлическое. Очень напоминающее ствол пистолета.
— Не дуркуй, парень, не надо! — вместе со смрадом табачного перегара прогудел мне кто-то над правым ухом, — Ты же молодой, на хера тебе помирать раньше времени, давай, садись в машину!
Сонливость сразу же куда-то пропала. Прежде, чем шагнуть к открытой двери «Москвича» я даже успел пожалеть, что не принял предложения Лиды остаться у неё на вторую ночь.
— Двигай ходчее! — теперь уже совсем не стесняясь, больно ткнул меня стволом неизвестный злодей, — Если дёрнешься, то здесь же и останешься! Садись быстро!
Я встретился взглядом с сидевшим на заднем сиденье мужиком, и отчетливо понял, что со мной не шутят. После чего сделал шаг вперёд и полез в машину. Перед тем как в голове выключился свет, успел заметить, что мужик подвинулся к противоположной двери, освобождая мне место.
Глава 11
Странно, но когда я очнулся, голова почему-то не болела. Почти не болела. Либо мозг уже адаптировался к постоянным травмирующим его потрясениям, либо его там попросту уже не осталось. И моя многострадальная черепушка превратилась в сплошной однородный монолит. Кость и ничего более. Как у военных…
Во всяком случае, сознание моё было ясным и отчетливые мысли не рассыпались, как это бывало при прежних контузиях и травмах. Однако глаза всё же оказались незрячими. По ходу, чем-то замотанными.
Из общей совокупности всех этих «дано» я сделал единственно пришедший в ум вывод. Что на этот раз жизнь свела меня не с доморощенными урками, а с уважающими своё дело профессионалами. По крайней мере, тот, который меня сзади дюзнул по башке, в прикладной анестезиологии, уж точно, ни разу не новичок. Для дилетанта он слишком дозировано приложился к моему интеллекту. И не железкой, как это сделали бы уголовники. Видать, эти ребята рассчитывают на какой-то содержательный диалог со мной.
А еще больше меня порадовало то обстоятельство, что хулиганы лишили меня зрения. И, судя по отсутствию боли в глазах, лишили не кардинально. Что само по себе тоже не может не радовать. Если бы у пригласившей стороны был умысел на мою дальнейшую утилизацию, глаза бы мне не закрывали. Впрочем, это вовсе не факт. Сам бы я глаза пленённого клиента замотал в любом случае. Инструкции и правила воздействия на vip-задержанных, по которым когда-то сдавались зачеты, никто пока не отменял. Они едины для всех. Не только для МВД, но так же и для гэбни с грушниками.